Он подумал немного, убрал пистолет, вытащил свои документы и протянул их мне. Я внимательно их изучил.
- Все правильно, - кивнул я. - И прав я был, что нашему местному оперу не стал докладывать и инвалиду велел держать пасть на замке.
Я вернул ему документы.
- А когда ж я журнальчик получу? - спросил мужик.
- Когда пообещаешь выполнить мое условие.
- Что за условие? - он недовольно нахмурился.
- Сегодня, среди прочих, арестовали местного врача, Голощекова Игоря Алексеевича. Я хочу, чтоб его отпустили. Власти у вас на это хватит.
- Власти-то хватит... - мужик явно ждал чего-то большего, и теперь расслабился малость, довольный. - Только чем он тебе дался, этот врач?
- Я знаю, что он невиновен. А главное, - я улыбнулся мужику почти сообщнически, - чистый медицинский умеет разводить, как надо, в самой нужной пропорции.
- Веская причина, - одобрил мужик. - А если я пообещаю избавить врача от всех обвинений, заберу книгу - да и обману тебя?
- Мне почему-то кажется, что не обманешь, - сказал я.
- Верно, - ухмылка у мужика сделалась совсем волчьей. - Мы, если обещаем, то не обманываем. Считай, пообещал. Ну, когда журнальчик мне вручишь?
- Да сейчас. На, забирай его. И рад буду, если скажешь, что сам его в этом доме нашел, меня даже не упомянешь. Хочешь верь, хочешь нет, но я его даже не раскрывал. Я запах жареного за километр чую.
Мужик схватил сторожевую книгу и убрал под пальто.
- Выходит, - сказал он, - я мог сразу пристрелить тебя и забрать журнал?
- Не мог, - возразил я. - Я, отправляясь в усадьбу, докладную записку оставил, чтобы ее уничтожить, когда благополучно вернусь. Впрочем, ты, я уверен, догадался, что у меня какая-то страховка есть, едва мы с тобой заговорили. Поэтому и не спешил на курок нажимать.
- А ты разумный малый, - заметил он.
- Разумный, - согласился я. - И, может, ты не откажешь мне в ответах на некоторые вопросы, как человеку разумному?
- Валяй свои вопросы, - сказал мужик. - На что имею право отвечать - отвечу.
- Хорошо. Во-первых, неизвестный, убитый около конезавода, - ваш был человек или с другой стороны?
- Наш человек.
- Директор конезавода упоминал, что он свое удостоверение личности показывал. Но на убитом никаких документов не нашли. Кто взял документы - убийца или сторож, наткнувшийся на труп?
- А в чем для тебя разница, кто именно документы взял? - спросил мужик.
- Разница вот в чем: если документы взял убийца - значит, убийство связано с вашими делами, и это одно. А если убийца взять документы не удосужился - значит, к вашим делам это убийство никакого отношения не имеет. В первом случае - мне делать нечего. Во втором случае - я буду знать, что оборотня мне надо искать среди местных, на ваши дела не завязанных.
- Документы нам привез сторож, - сообщил мужик, поколебавшись, говорить мне или нет.
Я кивнул.
- Теперь я знаю, в каком направлении поиск раскручивать. Ну, я пошел... И один тебе совет.
- Какой?
- Поосторожней будь, отсюда выбираясь. На тебе шинель хорошая, и вообще... Район у нас лютый, не знаешь, на что напорешься. Мужик ты здоровый, но и ты в одиночку с бандой не справишься. Особенно если в засаду попадешь. К тому же этот то ли волк, то ли человек - убийца неуловимый... В общем, остерегайся по пути таких мест, где из-за угла напасть могут, или слишком открытых, где ты далеко заметен. Может, даже лучше было бы тебе здесь переждать до рассвета. Впрочем, как знаешь.
- Не учи ученого, - заверил мужик.
Уже уходя, я обернулся и спросил:
- Да, еще один вопрос, просто из личного любопытства: этот сторож, брат Коли инвалида, он хоть по земле-то еще ходит, за все свои старания и мечты о награде и ордене?
- Пока он – наш свидетель, - ухмыльнулся оперативник. – А там посмотрим.
Я еще раз кивнул - и ушел.
Из усадьбы я выбрался без приключений. Четыре часа утра. Быстрей и безболезненней справился, чем сам думал. Успею еще и поспать перед новым рабочим днем.
Я пошел по жесткому обветренному насту заснеженного поля, срезая путь к поселку. Легкий снег прошел, и мои ноги мягко придавливали свежий и сыроватый покров. На этом свежевыпавшем, по-весеннему быстро оседающем под собственной тяжестью, совсем не пушистом снегу я и увидел цепочку волчьих следов, пересекавшую мой путь. Следы были крупные, матерого волка.
- Это что, папаша погибшего семейства разгуливает? - осведомился я вслух и огляделся.
Что за темная точка вон там? Куст торчит или... Я прошел еще несколько шагов, оглянулся. Точка как будто переместилась - и вроде бы в мою сторону.
- Волк или человек? - заговорил я. - Если волк, то посмеет ли на меня напасть? А если человек - то не оборотень ли, ускользнувший от ареста и уже знающий, кому он обязан всеми неприятностями? Интересно, как он сумел меня выследить?
Впрочем, об этом гадать особенно не приходилось. След по снегу я оставил свежий, от больницы до усадьбы места безлюдные, никто следов не затопчет, а узнать – или сообразить – что я в больнице буду опекать врача, чтоб врач не сбежал до ареста, он запросто мог, зная логику, по которой такие аресты проводятся.
Я шел, оглядываясь. Точка быстро приближалась, укрупнялась, вот уже это не точка, а довольно солидное темное пятно. Я достиг небольшой лощинки, где редкие деревья и кустарники начинались, встал за стволом дерева, вытащил пистолет и стал ждать.
Ждал я недолго. Вот он, огромный волчище, прямо летит по моим следам. Молча, сосредоточенно. И глаза эти - знаешь - тусклое желтое пламя. Словно и не волчьи это глаза, а будто бы два фонаря горят.
В первый раз я выстрелил, когда волк был метрах в пятидесяти. Он как бы вздрогнул болезненно, на ходу, и продолжал бежать, словно камешком в него угодили. Я выстрелил снова. Теперь я уже видел его широкую грудь и знал, что попал. Но он продолжал бежать, как будто пули ему нипочем.
Я выстрелил в третий раз, когда он был уже совсем близко. Его как ударом отбросило, но он устоял на лапах и приготовился к прыжку. Что за черт? Неужели нервишки у меня шалят, рука подводит?
Я увернулся, когда он прыгнул, целясь мне в горло, и нырнул за ствол дерева. Волчище пролетел мимо меня, перекувырнулся и тут же опять вскочил. Я был малость растерян, и, может, он и успел бы меня задрать - еще тепленького, так сказать, неопомнившегося - но тут откуда-то донеслось отдаленное пение самого раннего петуха - оно на секунду словно отвлекло волка, уши его дрогнули, он повел мордой в сторону, словно бы с вороватой оглядкой - и я расстрелял его в упор.
Медленно, не оглядываясь, я двинулся прочь. Усталость внезапно навалилась страшенная. Да, конечно, надо выспаться, перед тем как закончить дело. И все равно, нечего ломиться к людям в такой час, зазря их пугать. Утро мудренее, как говорится. Хотя, если подумать, утро уже наступило. Дежурный дремал на своем месте. Заслыша меня, он встрепенулся и открыл глаза.
- Все, можешь идти, - сказал я. - Выспись, если сумеешь, - до восьми чуть больше трех часов осталось.
И он ушел. Я запер дверь и устроился на своей кушетке. Было о чем подумать, но думать уже не хотелось.
Глаза мои закрылись сами собой - точно так же, как и открылись, словно я всего секунду спал. Пришло утро. Я взглянул на часы. Без четверти восемь. Сейчас мои солдатики пожалуют. Я встал, одернул мундир, поглядел в зеркало. Ничего, вид слегка помятый, но вполне подобранный. Сжевал кусок черного хлеба с сахаром, закурил папиросу, тут и мой отрядец пожаловал. Минута в минуту.
Я коротко отдал им распоряжения на сегодняшний день и уже готов был уйти, когда зазвонил телефон. Звонил оперуполномоченный.
- Как ты там? Нормально? Вчера не мог тебе сказать. Один из семи ушел. В окно сиганул, когда его арестовывать пришли. У него кстати и нашли такую секиру, о которой ты говорил, с зазубренными крючьями и со следами крови.
- Далеко он не денется, - заверил я. - Он же представитель власти - его здесь никто покрывать не будет. Выдадут как миленького. Дайте только его данные. Как звать, какого звания, приметы там...
