брюках. Теперь за ним следят. Айрис, как всегда, безжалостна:
@ЧерныйИрис23: Опять выпрашивает внимание? Жалко, что ему помешали.
@уайти2947: Значит, его признали виновным? И когда, интересно знать?
Тут @уайти2947 прав. Иногда люди признаются в преступлениях, которых не совершали. Жаль только, я не могу заглянуть в «дом» Грэхема Кроули, иначе узнала бы наверняка, виновен он или нет. Я заметно развила свой дар, почему же не получается? Кроули мне снился, разве нет? Я видела убийцу Джо Перри. Однако, как бы ни старалась, я не могу воссоздать лицо убийцы в памяти. Его свет от меня ускользает. А в остальном моя сила заметно возросла. Теперь я могу навестить и Айрис, и Леони, и Рахми, и Салену. Могу заглянуть ко всем покупателям «Книжного Салены». Могу через весь парк зайти в «дом» целой дюжины незнакомцев. Я даже вижу Диди Ля Дус и знаю тайны, которые она не публикует в «Инстаграме». А вот убийца Джо Перри недосягаем.
Может, надо попробовать еще раз? Вернуться в сон? Увы, выбирать сны мне не под силу. По ночам, когда Мартин лежит рядом, мне и заснуть-то сложно. Я думала, смогу выспаться без Вуди. А теперь в доме слишком тихо. Иногда я встаю посреди ночи и брожу из комнаты в комнату в темноте, как призрак. А иногда ложусь в кровать Данте в гостевой. Призраки – незваные гости, приходящие по ночам. Призрак, гость… Так кто же теперь я, когда Вуди уехал?
Зато Мартин повеселел. Оказывается, жизнь с Вуди нас сильно вымотала. Вчера Мартин даже сам приготовил ужин, впервые с отъезда Дэна. Ничего особенного, лингвини и салат, но приятно вернуться после пробежки и для разнообразия поесть ужин, который приготовила не сама. На столе стояли вино и свечи. Непохоже на Мартина. Он не особенно любит романтические жесты.
– У нас годовщина?
Разумеется, я пошутила. Мартин не празднует годовщины, не покупает цветы и не дарит валентинки в День всех влюбленных. Лучше дарить подарки без причины, так он говорит. А все эти выдуманные праздники – безвкусица. Только за сегодняшним ужином явно крылась причина. Мартин словно украдкой старался загладить вину. Он переписывался с Кэти в «Фейсбуке» или «Ватсапе»? Говорил с Вуди? Следил за мной? Обсуждал меня? До сих пор подозревает в чем-то и пытается выяснить правду?
– Нет, просто решил сделать сюрприз.
Вот он, Мартин. Настоящий. У меня слезы наворачиваются на глаза. Приготовить ужин несложно, однако готовка входит в список «Дела Берни», как и застилание кровати, поливка цветов и покупка подарков на Рождество. Когда мы только сюда переехали, то негласно разделили обязанности. Мне достались домашние дела, а Мартину – все остальное.
– В последнее время нам тяжеловато пришлось из-за Вуди и вообще. Я только хотел… побыть с тобой вдвоем, как раньше, чтобы никто не мешал.
– Ты с ним виделся?
– Он мне писал. Пригласил встретиться где-нибудь, поговорить. – Мартин улыбнулся. – Наверное, обойдусь. – Он налил вина в бокал. – Присядь. Я так редко тебя вижу!
Я села. Хм, что-то новенькое… Обычно Мартин замечает мое отсутствие, только когда ему что-нибудь нужно. Неужели ревнует? Смешно. Хотя… Я попробовала пасту. После пробежки так хочется есть!
Мартин покосился на меня.
– Хорошо, что ешь углеводы. А то некоторые к ним и не прикасаются, когда сидят на диете.
– Я не сижу на диете. Просто хожу на пробежки.
Мартин пожал плечами.
– Ну ладно. Тебе идет.
Совсем уж странно. Мартин не делает комплиментов. Если и отмечает что-нибудь, то скорее плохое. Так случилось плохое? Искушение заглянуть в его «дом» почти невыносимо. Он так близко, да и злость совсем испарилась…
– Может, влезешь в то платье с выпускного, помнишь его?
А вот и злость. Не испарилась, только задвинута подальше. Мартин не хотел грубить, но есть у него талант внушать мне комплексы. Воспоминание о себе на выпускном – такой молодой, ранимой, неуверенной в себе – возвращается, как жгучая сыпь при крапивнице.
– Я была беременна, Мартин.
– Ах да. Наверное, я перепутал.
Жажда подсмотреть никуда не делась. Почему я никогда не использовала на Мартине свою силу? Мы вместе тридцать лет. Мы одно целое. Одно сердце и душа. Он мой первый. Мой единственный. Я никогда не целовала другого мужчину. Кому-то это кажется трогательным, даже романтичным. А я вот не уверена. Наши судьбы переплелись, точно два дерева, растущих из одного корня. Так почему бы не заглянуть? Почему я ему не открылась? Лишь из страха навредить ему своей злостью? Или в глубине души мне страшно, что он поймет, какое я чудовище?
Вот о чем я думаю, лежа в кровати Дэна после полуночи. Раньше я лежала здесь с ним и читала вслух или просто разговаривала, окруженная мягкими игрушками – динозавриками, слонами, акулами, собаками. Теперь в комнате живут призраки. Шестилетний Дэн, девятилетний, десятилетний, понемногу крепчающий, словно молодое деревце. Наверное, поэтому мне здесь нравится. Призракам надо держаться вместе.
Я почти задремала, когда вошел Мартин.
– Все хорошо? Я слышал, как ты встала.
– Да, просто не могла уснуть. Не хотела тебя будить.
Он поцеловал меня в лоб.
– Ложись обратно, простудишься.
Непривычная забота. Мартин редко выражает чувства. Может, его что-то тяготит? Может, хочет со мной поговорить? Я вернулась в постель, и Мартин лег со мной в обнимку.
– У тебя все хорошо? – спросил он.
– Конечно.
– И с нами все хорошо?
– Конечно!
Чудеса! Неуверенность Мартину чужда. У нас уже много лет не все ладится, но ему нужна поддержка. Наверное, еще винит себя за Вуди. Даже трогательно… Я сжала руку Мартина и успокоила: все у нас хорошо. Наконец мы уснули в обнимку, как дети.
Видишь, не всегда между нами обида и горечь. Не хочу, чтобы они тебя мучили. Иногда все чудесно, вот как сейчас, и мне плакать хочется от радости, что мы до сих пор вместе. А иногда нас связывают ветви шиповника и колючая проволока; израненные, мы истекаем кровью…
Понимаю, идеальных нет. Я не ждала от тебя совершенства. Хочу знать лишь одно. Чего мне ждать завтра? Ты поцелуешь в лоб и будешь обнимать, пока не усну? Или скроешься в замке на утесе – замке, полном тайн?..
3
Понедельник, 9 мая
Сегодня наконец позвонила матери. Я откладывала звонок с Пасхи. С мамой так трудно говорить по телефону, а «Зум» и «ФейсТайм» она не признает. Мартину, как сироте, эта проблема чужда. Иногда я ему завидую. А потом стыжусь. Мама старалась, как могла. Хотела меня защитить. Но щиты так тверды… Такова их суть. А мне нужна была мягкость. И вот теперь мы обе затвердели; отполированные до блеска, мы отражаем свет друг на друга.
Когда выдаются хорошие дни, ее свет сияет в остроумии и смехе. А в плохие он только ранит. Сегодня как раз выдался плохой день. Я поняла сразу, едва она взяла трубку. Никакого притворного удивления. Только плохо скрываемые нападки:
– Надо же, решила позвонить!
Я постаралась объяснить про Вуди. Попыталась рассказать о Данте, Мартине и книжном магазине. Она перекрыла каждый вход, каждую тропу к разговору все теми же сухими, безразличными словами:
– У тебя не одно, так другое. Вечные оправдания. Ты два года не приезжала.
– Мам, так нечестно. Я…
– Дэн мне все рассказал. Говорит, заглядывал к тебе на днях. Ты как другим человеком стала.
– Мы поговорили, вот и все.
– Спасибо хоть с ним говоришь.
Уй! Такая уж она, моя мать. Язык острый, как попавший в шлепанец гвоздь. Я подумывала сказать, что у меня появились друзья, но не решилась. Объяснить ей про беговой клуб или Айрис, Алекс или Чарли? Немыслимо. Ее разочарование вынести можно – все-таки я прожила с ним всю жизнь, – а вот ее одобрение меня смутило бы. Помню, как она убиралась после моего десятого дня рождения. Бутербродики, кексы, мешочки с подарками… Она отнесла их преподобному Тому на утреннее благотворительное собрание, под конец которого все знали: ко мне никто не пришел.
– А на вечер встречи приедете, так?
– Да, приедем.
Мать втянула носом воздух.
– Хорошо. Кэти и Лукас тоже будут.
Иногда я гадаю, не подозревает ли она Мартина в неверности. Может, догадалась после нашей поездки на пляж в Скарборо, когда Мартин вернулся в университет? Вслух она это не упоминала, однако, когда говорит о Мартине, в ее голосе звучит подчеркнутое равнодушие.
– Вы с Кэти Малкин были такие хорошенькие вдвоем.
