Ознакомительная версия.
Скорость прибытия от комнаты до кухни в этот момент достигала наименьшего значения в сравнении со скоростью призыва к мытью посуды или другой нудной работе. Разобрав тарелки и подручные средства, с упоением порезав хлеб, сидящие за столом принялись есть. Отхлебнув несколько ложек, Стас, Дан и Жора, не сговариваясь, посмотрели друг на друга, а после на Антона. Их взгляды были обиженно-опустошёнными и вопрошающими.
– Ты это пробовал? – спросил Жора, жуя большую порцию хлеба, предварительно засунутую в рот.
– Ещё нет, а что? – удивился, Антон.
– А что? Ты попробуй!
Взгляды всех присутствующих были устремлены на Антона. Чувствуя, что выбора у него нет, он взял половник, и, зачерпнув из кастрюли, попробовал приготовленное. Вкус был не понятен, скорее всего, он был необычным, но что-то подсказывало Антону, что есть это можно и даже нужно.
– Суп, – с довольным видом сказал Антон.
– Суп? Да это есть не возможно! Пересолено, переперчено и недоварено. Ты что, пульс потерял? Что с тобой? Столько продуктов коту под хвост! Я пол-этажа студенток охмурил, чтобы их достать! – возмутился Стас.
– Ну что не так? Я делал всё как всегда, – попытался оправдаться Антон, не понимая, что от него хотят.
– Как обычно, только есть невозможно. Это невкусно.
– Невкусно? А что это значит? Это можно есть, и точка, – парировал с обидой Антон.
– Да ты не только пульс потерял, но и вкус. Ладно, вкус ещё можно было бы подправить, но количество соли в этой смеси, которую ты называешь супом, не разбавить и ведром воды. Так, мужики, что делаем? Лично я пойду в пиццерию, потому что после этого даже столовская еда меня не утешит.
Видимо, Стас и Жора обиделись не на шутку и отправились в пиццерию. Данила, после недолгого раздумья, кого же все-таки стоит поддержать в этой ситуации, присоединился к ним.
– Не обижайся брат. Суп как суп, как естество, но жаль, не съесть его, – попытался он успокоить Антона.
Стало пусто и одиноко. Лишь гордость за проделанную работу не позволяла Антону впасть в полное отчаяние. Сидя за столом на кухне, с половником в руке, он пил наспех приготовленный кофе, утоляя жажду ароматным напитком.
– Привет, – прозвучало в коридоре, – а где все? – вопрошал вошедший единомышленник Данилы с младшего потока.
– Кто все, и кому привет? – поинтересовался Антон, и так зная, что пришедшему был нужен именно Дан.
– Люди, а лучше – Дан.
– Люди ушли, если их так можно назвать, и Данила вместе с ними. Остался я. Хочешь поесть? – почему-то автоматически предложил Антон новоявленному малознакомому персонажу.
– Не откажусь, – потирая руки, обрадовался тот.
Антон подвинул ему тарелку с ещё не успевшим остыть содержимым.
– И чем оное является? – присаживаясь за стол, спросил незнакомец.
– Суп.
– Суп?
– Да, просто суп.
Взяв ложку в руки, чувствуя неладное в неожиданном предложении, малознакомый персонаж с осторожностью попробовал жидкую составляющую. При этом глаза были устремлены на Антона, как будто ждали реакции на удачный розыгрыш. Но хозяин ситуации был горд и важен.
– Вкусно, правда вкусно, – протараторил довольно друг Дана и спокойно принялся за процесс поедания. Антон, довольный собой, смотрел на него, вкушая очередную порцию кофе.
– Итак, очередная лекция, какая-то по счёту. О правильности сосуществования в железнодорожных реалиях, – потягиваясь, сказал Жора, устраиваясь за столом рядом с Антоном.
– Правила жизни для нас, – бодро ответил хорошо выспавшийся, Антон.
Звонок выбивал последние такты. Студенты рассаживались по насиженным с годами местам большой аудитории, рассчитанной на несколько групп, одновременно потребляющих лекционную составляющую учебного процесса. Большие окна с висящими с дедовских времён шторами наполняли светом просторное помещение. Старые парты, исписанные и исцарапанные не одним поколением студентов, под небольшим уклоном спускались к массивной.
Массивные двери в аудиторию со скрипом открывались и закрывались, впуская опаздывающих студентов. Последним вбежавшим был Стас, как обычно, не ночевавший в общежитии. Разлохмаченный и не выспавшийся. И, естественно, без конспекта по данному предмету. Он быстро влетел и приземлился на своё место за Жорой и Антоном.
– Привет, мужики, листочком не обогатите? – спросил он друзей.
– Фиговым? – ухмыляясь, спросил Жора.
– А что есть, то и давай, – парировал Стас.
– Держи, – Антон протянул ему вырванный из своего конспекта лист.
– Доброе утро! – прозвучало где-то внизу.
На кафедру бодро поднималась стройная женщина лет сорока. Алина Фёдоровна вела предмет «Организация и планирование производства». Не очень сложный, по мнению друзей, но трудный с точки зрения сдачи будущего экзамена. В любом, наверное, высшем учебном заведении, на любой кафедре попадались преподаватели, которым не просто было сдать экзамен. К таким относились и профессор-философ, и Алина Фёдоровна. Единственным плюсом для студентов было лишь то, как она выглядела и говорила. Смотреть на неё было действительно приятно. Если не идти на конфликт и более-менее посещать её лекции и практику, то можно было не волноваться за судьбу экзамена. Однако реалии студенческой жизни частенько противоречили логичному мышлению.
Сегодня, как и всегда, она выглядела безупречно. Строгая причёска, лёгкий макияж под очками. Приталенный костюм, юбка чуть ниже колен. Личный набор разноцветных мелков дополнял тщательно продуманный деловой образ.
Послав кого-то за журналом, Алина Фёдоровна начала очередное повествование. Друзья, не обращая на неё внимания, продолжили обсуждать свои проблемы, изредка что-то помечая в конспектах и на выдернутом листке.
– Мужики, я вчера в пиццерии с такими девчонками познакомился, – продолжал разговор Стас.
– Пиццеристками? – поинтересовался Жора.
– Нет, лицеистками. Ну, из кулинарного лицея.
– Лицеистками-пиццеристками, – ухмылялся Жора, глядя на улыбающегося Антона.
– Нет, я серьёзно. Хотите с ними познакомиться? Их там такое количество, – с лёгкой обидой предложил Стас.
– Нашел, кому предложить, – сказал Антон, – спасибо большое.
– Извините, я как-то подзабыл. Вы же лаврушники, – поняв всю ненужность своего предложения, ответил Стас.
– Это что значит – «лаврушники?» – поинтересовался Антон.
– Это значит – окутанные лаврами любви.
– Ну и на этом спасибо, а я уже подумал чёрт знает о чём, хотя нам бы больше подошло летать на крыльях любви, – подключился Жора.
– Да, может быть. Только вы не летаете, а сидите на проводах, как те две вороны… Стас вдохновенно начал рассказывать совсем не смешной старый анекдот. При этом своих друзей он сравнил с толстыми и глупыми воронами.
Антон и Жора обескураженно смотрели на него. Жора уже привык к изредка подкалывавшим его словам друга, но сравнение с вороной, да ещё и глупой, не укладывалось у него в голове.
– Я не пойму, причём тут мы? – спросил он со строгим видом.
– Притом, что не нужно сидеть с довольным видом, как будто кусок пирога отхватили, и от этого радостно на душе. А надо дать телу разрядку, двигаясь в правильном направлении, – подытожил довольный Стас.
– Ты вчера, наверное, умной пиццы переел, – сказал Жора.
– По крайней мере, не той стряпни, которую Антон нам вчера приготовил. Я Дану звонил, чтобы он захватил мои конспекты из общаги, так вот, его дружок сидит сейчас в предсмертном состоянии в сортире и страдает.
– Но я же не сижу в сортире, – ответил Стасу Антон, понимающий, что этот камень был брошен в его огород. Самочувствие у Антона действительно было хорошим, лишь лёгкая изжога немножко доставала.
– Очень хорошо, только листочки из конспекта больше никому не раздавай, пригодятся, – иронизировал Стас.
– Да ну тебя, пиши-читай, – ответил Антон Стасу, и, отвернувшись от него, уткнулся в конспект.
– Послушай, а что с тобой вчера случилось? – как-то по-доброму поинтересовался Жора. Он укладывался головой на заранее приготовленную сумку, положенную на парту, для отхода в лёгкий студенческий сон.
– Я и сам не знаю, вроде делал всё, как всегда. Те же компоненты. Почистил, порезал, на глаз посолил, поперчил и сварил. Что, и вправду было так плохо?
– Да не то слово, плохо. Не можешь на глаз, так делай по количеству, как в рецептуре, весы купи.
– Какие весы? Я на глаз готовлю с момента поступления, да и раньше всё так же делал, – довольно громко ответил Антон.
– Молодой человек, вам что, не интересно? – прозвучало со стороны кафедры.
Антон не заметил или скорее сделал вид, что не заметил, что обращение было направлено в его сторону. Замечания такого рода, произнесенные кем-либо из преподавателей, чаще всего уходили в пустоту аудитории, даже если и были направлены кому-то конкретно, после чего все баламуты успокаивались хотя бы на определённое время. Но в данном случае это был не простой преподаватель, а женщина с характером львицы и обострённым чувством собственного достоинства. Алина Фёдоровна не допускала безалаберного отношения к её лекциям, а значит, к себе лично. Любой студент, побывавший в её лапах, испытал всю силу её твёрдого характера и воли. Она использовала любые жёсткие меры по отношению к нарушителям.
Ознакомительная версия.
