Ознакомительная версия.
– Но ты сказал, что это определение несовершенно…
– Конечно – уже хотя бы потому, что такое сложное понятие, как истина, приходится выражать средствами вашего языка. Но об этом мы уже говорили.
– Так что же получается: ребенок, несмышленое создание, обладает чем-то таким, что недоступно его родителям?
– Молодец! Но я бы уточнил: родители, то есть взрослые люди, в силу многих причин потеряли способность непосредственного отношения к окружающему миру, утратили именно то, чем каждый человек обладает от рождения. Но это не означает, что эту способность невозможно восстановить.
– Легко сказать – восстановить. Не заставлять же взрослых снова начать читать сказки!
– А кто эти сказки пишет? Не взрослые ли?
– Да, но они их сочиняют для детей…
– А дети им верят, значит – эти сказочники и сами вернулись к своему детству, потому что ребенка не обманешь. Вот и получается: ребенком можно стать в любом возрасте, если поверить в сказку.
– Ну, тут я бы поспорил. Дети сплошь и рядом верят, что булки растут на деревьях, а их самих приносят аисты.
– Ну и что? Да, верят. Учись видеть скрытый смысл. Растут на деревьях – значит, являются плодами человеческого труда. Приносят аисты – значит, прибывают сюда из другого мира.
– Предположим, что так. Значит, если мы читаем, что царевич и царевна долго жили и крепко друг друга любили, то в этом, по-твоему, и есть истина?
– Ну конечно же! – Билл хлопнул меня по плечу, и я чуть не улетел в кусты. – Прекрасный пример! Посмотри сам. Жили долго – читай: вечно. Любили друг друга – читай: жили прекрасно. И опять ты забыл, что сказка – это аллегория. Поверь, дружище: жизнь сказочно прекрасна!
Должен признаться, что в тот раз мой ангел меня не убедил. Я просто не мог согласиться с тем, что яйцо должно учить курицу. Но поскольку новых аргументов у меня не было, – как и не было желания в очередной раз служить мишенью для колкостей моего собеседника, – я просто умолк, и последний круг мы проделали в относительной тишине. Относительной потому, что Билл, как будто желая меня подразнить, шумно вдыхал воздух, причмокивал губами и даже пытался насвистывать какую-то мелодию – надо сказать, весьма фальшиво.
Глава тринадцатая, снова сказочная.
– Начнем или продолжим? – спросил Билл, не успел я поравняться со скамейкой. Не дожидаясь ответа, ангел вскочил на ноги и бодро зашагал рядом.
– То есть, возьмем новую тему или продолжим старую? – догадался я.
– Угу.
– Но ведь я тебя не вызывал.
– Видишь ли… иногда в этом нет необходимости.
– Ну, давай возьмем что-нибудь новенькое.
– Нет, давай продолжим.
– Слушай, ты, похоже, сам всё решил. Зачем тогда спрашивать?
– На всякий случай – а вдруг ты предложишь то же самое?
– Ладно, давай без кокетства. О чём ты хотел поговорить?
– Снова о сказке. Видишь ли, у меня было время подумать, и я, кажется, нащупал один интересный ход. Мы ведь начали говорить о вере, а закончили сказкой, так?
– Вроде, да.
– Так вот: это неслучайно. Сказка не существует без веры. Если нет веры в то, о чём говорит сказка – она превращается в литературный вымысел.
– Так что же теперь – верить в леших и трехглавых чудовищ?
Билл остановился и с отчаянием всплеснул руками.
– Ну вот, опять он за свое. Конечно же, нет! Ведь сказка – не про это!
– А про что же?
– Сказка – про вечное: про то, что жизнь не кончается, что добро побеждает зло, что любовь творит чудеса.
– Но кто верит в сказки? Только дети.
– Заело твою пластинку. Правильно! Только дети! А также те взрослые, которые либо не потеряли этого дара, либо повторно его обрели.
– Но как же можно приводить в пример ребенка? Он же ничего или почти ничего не понимает. Он неспособен критически воспринимать информацию.
– И слава Всевышнему! Вот ты, который способен – что тебе это дало? Веру в сказку ты потерял – а что ты приобрел? По большому счету – ничего, иначе бы я тебя сейчас не просвещал. Взрослые умудряются потерять самое ценное, а затем отнимают это и у детей. Сказка для них – неправда, а смерть, ложь, материальные ценности – правда. А ведь в действительности всё наоборот. Сказка – об истинном, а всё остальное – о ложном. Просто, истину нужно уметь увидеть, а для всего остального хлама, который лежит на поверхности, такого умения не требуется.
– Ну, это уже слишком. Нельзя же одним махом зачеркнуть всю литературу, кроме сказок для детей.
– А я этим и не занимаюсь. Но только всему свое место. Чтобы без претензий на истинность там, где ее нет и быть не может. Пусть автор будет гением – он всё равно будет безмерно далек от истины, пытаясь убедить остальных, что смерть – это конец. Или что зло сильнее добра.
– Но ведь достаточно посмотреть вокруг! Откуда все эти страдания, войны, вопли и стенания, если добро сильнее зла?
– Ты говоришь о статистике.
– А о чём же еще говорить?
– О сути, дорогой Макс. Зри в корень!
– Давай уж ты мне расскажешь сам, потому что никакого «корня» я тут не вижу.
– Ладно, – с готовностью ответил ангел. – Давай попробуем. Ты ведь понимаешь разницу между фактом, значением и ценностью?
– Ну, надеюсь, что да.
– А я вот не уверен. Поэтому буду пока говорить сам. Так вот: факты – на поверхности, а если говорить об иерархии – то в самом низу. Это то, что мы видим, осязаем, то есть воспринимаем органами чувств. «Прочувствовав» окружающее, мы пытаемся его осмыслить. Возникает следующая ступенька: значения. Этот уровень одновременно и более высокий – он позволяет понимать; и более глубокий – он не лежит на поверхности. Но и этот уровень не имеет отношения к духу. Чтобы проникнуть в сферу духа, нужно перейти на новую ступеньку, достичь новой глубины: это уровень ценностей. Ценности интересны тем, что их невозможно понять – их можно только почувствовать, но не обычными органами чувств, а чем-то другим. Назовем это что-то другое душой.
– Почему «назовем»? Можно как-то еще?
– Конечно. Уникальная, формирующаяся с раннего детства субстанция называется по-разному, но поскольку чаще всего вы говорите о душе, то мы удовлетворимся именно этим. Так вот, душа ребенка чиста, не испорчена. Именно поэтому для ребенка сказка – нечто само собой разумеющееся. Как уже было сказано, радость – естественное состояние души. Ребенок слушает или читает сказку с радостью, ведь победа добра над злом, любви над ненавистью для него радостна и естественна. Обрати внимание, слушая нормальную сказку, ребенок не переживает: он знает, что всё будет хорошо. Переживания приходят потом – когда вера забыта, временно или надолго утрачена, а ее место занимает страх.
– Но почему же сказка, со всеми ее вымыслами, для ребенка естественна?
– Естественная и радостна, ведь он узнаёт.
– Узнаёт что?
– Узнаёт тот подлинный мир, частью которого он является.
– Это который же?
– Мир духа, дружище, и ты сам это знаешь. Так что давай без иронии. Я понимаю, что превосходство ребенка задевает за живое.
– Да уж. Сначала женщины, а теперь и вовсе – дети.
– А ты не унывай. Понять это ты, вроде, способен. Это уже первый шаг. А там, глядишь, и принять сможешь.
Видимо, посчитав, что всё уже сказано, Билл закрыл глаза и улыбнулся чему-то своему. Посидев для приличия еще пару минут, я побрел домой. У дальнего конца аллеи я обернулся: одинокая фигура всё так же неподвижно сидела на скамейке, и мне показалось, что ангел продолжает улыбаться. Хотя с такого расстояния увидеть это было бы невозможно.
Последние листья и закон кармы
Глава четырнадцатая, случайно-закономерная.
Ангел сидел на скамейке и провожал глазами падающие листья. Деревья стояли уже почти голые – для середины сентября зрелище весьма редкое. Но такой уж выдался год, необычный во всех отношениях.
– Да, всё это весьма необычно, – начал Билл, дождавшись, пока я подойду, – и, тем не менее, вполне закономерно. За летом приходит осень, а вот наоборот пока еще не случалось. Давай-ка для начала пройдемся.
Я встал и поплелся за ангелом.
– Ну, осень, положим, так рано не наступает, так что ничего закономерного я в этом не вижу, – ответил я, слегка раздосадованный столь скучным началом.
– А ты не переживай: скоро будет поинтересней, – тут же отреагировал Билл. – Дай разгон взять, а дальше пойдет по обкатанному.
– По накатанному.
– Вот, кстати, еще одна закономерность: я ошибаюсь – ты исправляешь.
– Так ты об этом будешь сегодня толковать?
– Об этом и о том, – загадочно ответил Билл.
– Ну-ну, – ответил я и решил больше не задавать вопросов.
– Оно и правильно, – услышал мое решение ангел. Ты ведь всё равно не понимаешь, к чему я всё это говорю, так что можешь пока помолчать.
Молчание было недолгим.
– Как ты думаешь, – спросил Билл, – наше знакомство с тобой – оно случайно или закономерно?
Ознакомительная версия.
