Тем не менее потери оказались велики, как никогда. Из шести сотен бойцов, подошедших к стенам крепости, на ногах оказалось чуть больше пятисот. Три десятка раненых отнесли к лекаркам, а остальные ушли к предкам в мир сна, где не нужны ни добыча, ни воинская слава. И ничуть не утешало, что на поле боя осталось валяться полторы сотни чудовищ, могучих дикой силой и неуязвимых для магии. В родных лесах, основательно вычищенных, подобную тварь удавалось загнать раз в десять лет, и каждый случай пересказывали потом зимними вечерами замершим от страха и любопытства детишкам.
Потери могли быть куда как больше, но неожиданно оказалось, что в передовой группе, нацело стоптанной бегущими уродами, выжило больше половины стрелков. Все они были оглушены и помяты и не помнили ничего, но ни коготь, ни копыта, несущие верную смерть, их не коснулись. Загадка разрешилась, когда подобрали изувеченное до неузнаваемости тело Инейко. Молодой маг, умевший бить врага, но знать не знавший охранной магии, за секунду до смерти понял, что такого противника магией не остановишь, и последнее своё заклятие наложил не на врага, а на соплеменников, сбив людей с ног и закрыв их, всех разом, своим телом. И сотня монстров пробежала, растоптав одного человека и не тронув остальных. Инейко был уже мёртв, но продолжал колдовать, безо всякой анагонии, просто потому, что надо было выручать тех, кто пошёл за тобой.
Теперь все взгляды были обращены на приземистую крепость, откуда был выпущен этот ужас. Неудивительно, что пастухи на горных склонах начинали икать от страха при упоминании этого места. Чем бы ни кончилась война, жить в этом краю отныне невозможно. Даже одно чудовище может превратить существование целого края в непрестанный кошмар, а против пришельцев была выпущена по меньшей мере тысяча монстров. Часть из них была убита, но гораздо большее количество сумело скрыться. Теперь отсюда по всему свету начнёт распространяться дьявольская зараза. В хорошо обжитых и обустроенных местах люди повыбили бы чудовищ, но в стране, разорённой нашествием, некому устраивать облавы на монстров и людоедов.
Впрочем, пусть это беспокоит наманцев, устроивших в своих владениях рассадник потусторонней мерзости. Пришедшие люди хотели сейчас одного – отомстить за погибших. Они рвались в бой, и только строгий приказ колдунов удерживал их. Волхвы понимали, что даже если в крепости нет иной чародейной защиты, осаждённые не сдадутся. После того как они выпустили на волю адское воинство, пощады им не будет. Поэтому первыми пошли в бой чародеи, и гнев их был неудержим.
Вышибленные ворота уже были подняты и вновь закрыты, но их вынесли духом, обрушив град камней, каждый с доброго быка размером. Вблизи от гор камней долго искать не приходилось. Трещало дерево, гнулся металл, раскалывались и падали циклопические плиты стен. Следом ударили молнии и колдовское пламя. Но даже после этого, когда в широкий пролом двинулись ратники, в них полетели стрелы и свинцовые шарики пращников. В ущелье пращники отбивались камнями, свинец берегли, а тут его тратили щедро, не считая.
Месть местью, но ярость глаза волхвам не ослепила, когда в бой вступили люди, колдуны уже старались не столько бить, сколько защищать, поэтому новые потери среди своих были невелики. Стрелы свистели мимо, свинец падал, не долетев. А вот защитников злой крепости не щадили, брали живьём только тех, в ком подозревали командиров, и их судьба была тем более незавидна. Ризорх, обычно отпускавший пленников, на этот раз твёрдо обещал, что живым не останется ни один.
Оглушённые колдовскими громами наманские воины тем не менее продолжали сопротивляться, пусть в десятую долю возможного, но поскольку гарнизон состоял сплошь из ветеранов, то и этого было достаточно для успешной обороны. В плен попадал лишь тот, кого выхватывала из рядов рука колдуна.
Солдатские казармы, внутренний двор, помещения для прислуги, которую тоже изрубили в клочки… На первом этаже – пышно убранные покои… там ни души, и лишь в закоулках второго дворика в отхожем месте был сыскан последний обитатель крепости. Карлик в пышном златошивном одеянии забился в самую глубь, мог бы – и в поганую яму нырнул. А увидав бородатые лица лесных ратников, карла (вот он кто! – карла из старой сказки!) завизжал так, что все невольно попятились. Человеческой глотке таких звуков не издать, тут явно не обошлось без чародейства.
– Сокрушу! – визжал уродец. – Не подходи!..
Меж скрюченных пальцев зазмеились тонкие огни – предвестники молнии, но в ту самую минуту Нашта, оказавшаяся поблизости, резко шагнула вперёд, ухватила карлу за ворот его хламиды и вздёрнула вверх, только ножки, обутые в солдатские калиги, замолотили беспомощно воздух.
– Фокусник! – В этом слове было столько презрения, что карлик беспомощно обвис и даже лягаться прекратил. – Мажонок! Ну, давай, сокруши нас, покажи свои умения.
На вытянутой руке, как волокут, стараясь не запачкаться, нечистого и кусачего зверька, Нашта вынесла уродца во двор и кинула перед Ризорхом.
– Вот. Это он тут всем заправлял.
– Вижу, – произнёс Ризорх, уставясь на пленника колючим взглядом.
Карла попытался отползти на карачках, но пинок сапога вернул его на место.
– Нашли вход в подвалы! – крикнул подбежавший ратник. – Анк говорит, там что-то есть. Ещё какая-то нежить.
– Туда не суйтесь! – предупредил Ризорх. – Сначала допросим этих.
Двое охотников выдернули из кучи связанных пленников одного, которого выделяло обилие позолоты на доспехах. Поставили его перед Ризорхом.
– Что скажешь, воин? – спросил колдун.
– Вы все умрёте! – пролаял наманец.
– Ты умрёшь раньше.
– Я не боюсь.
– Хорошо, не бойся, раз ты такой храбрый. А о чём ты думал, когда выпускал из клеток нежить? Ты что, не видел наших бунчуков? Сдался бы по-доброму, никто бы тебя сейчас не казнил.
– Потому и выпускал, что видел. Подобное – подобным. Все вы нежить лесная!
– А ты подумал, что мы-то уйдём в свои земли, а чудовища будут жрать твоих соплеменников?
– Мне всё равно. Народ, не способный защитить своего императора, не достоин жизни.
– Я слышал, что император живёт в Номе. Тут его нет.
– Императора следует защищать всюду!
– Красиво говоришь. И всё же, что у тебя здесь?
Наманец попытался плюнуть в ответ, но лицо перекосила судорога, и плевок не получился.
– Не хочешь говорить? Тогда я узнаю сам. И это будет тебе достаточным наказанием, о котором ты будешь помнить даже в посмертии.
Любой серьёзный маг может выпотрошить человеческую душу, если на неё не наложено особых заклятий, требующих сохранить тайну, но на коменданта невзрачной крепостцы оказалось наложено что-то вовсе небывалое, и лишь троим колдунам, взявшимся за дело всем вместе, удалось переломить его упорство. Но и с самим наманцем никто не церемонился. Выкручивали его так, что и впрямь помнится о таком и после смерти. Вздумай потомки спросить умершего хоть о чём-нибудь, ничего, кроме криков боли, они не услышат. Но сейчас наманец не мог даже кричать. Трое колдунов недвижно стояли, а связанный человек в центре этого круга бился, хрипел, выгибаясь в немыслимых корчах, изо рта, носа и ушей у него сочилась кровь, глаза выпирали из орбит, грозя лопнуть. Он ничего не мог бы сказать, даже если бы захотел, да его ни о чём не спрашивали, а просто рвали на куски, чтобы самим увидеть, что прячется в душе человека, выпустившего на волю легионы нечисти.
Наконец тело перестало дёргаться, и волхвы отвели сумрачные взгляды.
– Вот оно как… – протянул Ризорх. – Подобного следовало ожидать. Скажите Анку, что в подвале гидра. Пусть не вздумает туда соваться. Этих, – он кивнул на остальных пленников, – уберите, они не нужны. А вот с мажонком поговорим.
Связанных оттащили в сторону и с видимым облегчением прирезали. Наблюдать ещё раз жуткую экзекуцию никому не хотелось.
Колдуны медленно направились в сторону забившегося под стену карлы. Тот пытался было завизжать, но в присутствии настоящих волшебников даже это невеликое умение покинуло его.
– Будешь говорить, – спросил Ризорх, – или тебя тоже, как вот этого?.. – Маг мотнул головой в сторону останков золотодоспешного наманца.
– Вы не смеете… – срывающимся голоском проблеял мажонок. – Великий Хаусипур жестоко накажет вас! Я его близкий слуга, и он не позволит тронуть меня!
– Так ведь я тебя уже тронула, сморчок ты этакий! – удивилась Нашта.
– Вы не смеете…
– Смеем. Сперва пойдём поглядим твоё хозяйство. Да знаю я, что ты под смертным заклятием и ничего рассказать не можешь. А мне ничего этого и не надо, я тебе сам всё расскажу. Вставай да пошли.
Встать карла не сумел или не пожелал, его пришлось волочить двум охотникам. Так он и прочертил сандалиями дорогу к колодцу посреди двора.
– Оно? – спросил Ризорх.
– Не-ет!.. – визг немедленно вернулся к карле. – Вы не смеете!..
