Ознакомительная версия.
– Ну пока, Стасова! Выздоравливай поскорей! – Авилкина помахала в воздухе ладошкой. И уже в дверях напомнила: – О том, что я тебе сказала насчет Егора, – никому ни слова! Хорошо?
Леночка с улыбкой кивнула:
– Ну о чем речь!
Авилкина ушла. Леночка взглянула на себя в зеркало. Улыбка, похожая на гримасу, все еще была приклеена к ее губам.
– Надо что-то делать! Немедленно! – вслух сказала себе девушка. Потом взглянула на часы: половина пятого. «А ведь Терминатор, наверное, еще в школе!» – подумала она и начала торопливо одеваться.
Терминатором ребята – и даже некоторые учителя – звали директора школы Павла Александровича, который вел в старших классах физику. Но, конечно, звали только за глаза. В Леночкиной душе он вызывал обычно просто-таки панический ужас. Стоило ей увидеть в школьном коридоре мощную фигуру директора, стоило услышать звук его шагов, как у нее внутри все сжималось от страха. А если он еще и обращался к Леночке, например во время ее ответа у доски, девушке казалось, что она просто потеряет сейчас сознание. Так действовал на нее строгий голос Терминатора и его холодный взгляд сквозь стекла очков! И Леночку можно было понять. Павел Александрович был в школе фигурой устрашающей. Учителя младших классов пугали им учеников, словно каким-нибудь Змеем Горынычем:
– Если ты немедленно не перестанешь болтать, пойдешь со мной на перемене к Павлу Александровичу!
Обычно этой фразы хватало, чтобы несчастный пацан сидел до конца урока тихо как мышь.
По школе ходила легенда, будто Терминатор в молодости служил в каких-то спецподразделениях, но был уволен оттуда за излишнюю жестокость. Наиболее здравомыслящие из учеников считали эти слухи враньем, но правды о прошлом директора не знал никто: Терминатор ни с кем не откровенничал на этот счет.
Хотя ради справедливости надо заметить, что Павел Александрович, несмотря на устрашающую внешность и ходящие о нем жуткие слухи, не был злым человеком. Он никогда не повышал голоса на подчиненных, всегда был спокоен и уравновешен. Просто он терпеть не мог неорганизованности и разгильдяйства.
До школы Леночка обычно добиралась минут за десять. Сегодня, несмотря на гололед, ей хватило пяти. Двери школы были закрыты изнутри, и Леночка принялась барабанить в них. Скоро послышался звук отодвигаемой щеколды. Дверь приоткрылась, и в щели показалась неулыбчивая физиономия Вадика, молодого школьного охранника. Недовольно глядя на Леночку, он спросил:
– Ну и чего стучим?
– Я Стасова, из девятого «А»! – Леночка произнесла это, еще задыхаясь от бега.
– И чего тебе надо, Стасова? – поинтересовался Вадик. – Уроки давно закончились!
– Я знаю… – сказала Леночка. – Мне к Павлу Александровичу нужно! Срочно!
Охранник задумался, потом спросил:
– Так он что, тебя вызывал?
– Вызывал! – не моргнув глазом соврала Леночка.
– Тогда заходи! – И он открыл перед Леночкой дверь, впуская ее внутрь.
Взлетев одним махом на второй этаж, Леночка осторожно заглянула в приемную перед кабинетом директора. Комната была пуста: видимо, Люда, школьный секретарь, ушла уже домой. Из директорского кабинета, дверь в который была чуть приоткрыта, доносились голоса: там шла какая-то оживленная беседа. Леночка сразу узнала голос школьного завуча Калерии Викторовны, которая говорила:
– …А я настаиваю, Павел Александрович, на немедленном медицинском освидетельствовании этой несчастной девочки! Пусть ее посмотрит соответствующий специалист и…
«Это она что – обо мне?!» – с ужасом подумала Леночка. Она подошла вплотную к дверям директорского кабинета и тут же услышала голос Егора Андреевича:
– Я категорически возражаю! Такая процедура оскорбительна для девушки и нанесет ей непоправимую психологическую травму!
– А не оттого ли вы возражаете, Егор Андреевич, – вкрадчиво поинтересовалась Калерия Викторовна, – что тогда правда о ваших недопустимых любовных отношениях с ученицей выплывет наружу?
– Я уже устал повторять, – голос учителя действительно звучал очень устало, – что не было никаких, как вы изволили выразиться, «недопустимых любовных отношений»! Не было и быть не могло! Все-таки я педагог, а не… – Он не стал договаривать фразу.
«Господи, за что же они его так мучают?!» – с отчаянием подумала Леночка.
Между тем Калерия Викторовна произнесла:
– Ну хорошо! Если все существующие доказательства не кажутся вам очевидными, возможно, они покажутся таковыми компетентным органам? В конце концов, статью о растлении несовершеннолетних еще никто не отменял!
И тут Леночка услышала наконец голос директора. Терминатор сказал:
– Ну вот что, Калерия Викторовна… Прежде чем мы примем какое-то решение, мне кажется, необходимо поговорить с самой Стасовой.
«Значит, речь все-таки обо мне», – подумала Леночка, которая до последнего момента в глубине души надеялась, что разговора с Терминатором удастся избежать. Теперь же, глубоко вздохнув, она открыла дверь – и решительно вошла в кабинет:
– Можно?
Трое педагогов остолбенело уставились на нее. После паузы директор очень спокойно произнес:
– А, Стасова! Вот хорошо, что ты зашла! – И добавил: – Егор Андреевич, Калерия Викторовна, вы не могли бы подождать в приемной? Я хотел бы поговорить с девочкой наедине!
Егор Андреевич пожал плечами. Он отыскал свою трость, опираясь на нее, поднялся со стула. И, ни на кого не глядя, направился к дверям. Калерия Викторовна произнесла:
– Павел Александрович, мне кажется, что мое присутствие при разговоре с Леной тоже могло бы быть полезным…
– Еще раз повторяю, – совершенно не раздражаясь, произнес директор. – Я хотел бы поговорить со Стасовой наедине!
Обиженно поджав губы, Калерия Викторовна удалилась из директорского кабинета и плотно прикрыла за собой дверь. Воцарилась тишина. Потом Терминатор сказал:
– Ну ты не стой, садись! – Он ладонью указал на один из стульев. – Куртку можешь снять.
Леночка робко приблизилась к директорскому столу, сняла курточку, пристроила ее на спинку стула, как на «плечики». Наконец села на стул сама. Теперь она находилась метрах в двух от Терминатора. Тот снял очки, стал протирать их бархоткой. Снова водрузив очки на переносицу, директор спросил:
– Это ты писала? – он протянул Леночке то самое злосчастное сочинение.
– Я… – не стала отпираться Леночка.
Повертев зачем-то листок в руках, она положила его на директорский стол.
– Так-так… – сказал директор.
Он снова снял очки и начал заново их протирать, словно забыв, что только что это делал. Без очков лицо Терминатора выглядело почти добрым. Леночке показалось, что директор не знает, как начать разговор. Это придало девушке смелости, и она решила начать сама:
– Павел Александрович, ну а что – сочинение? Что в нем такого страшного?
Окончательно определив очки на законное место, директор взял в руки листок:
– Ну вот ты пишешь: «Например, бывает так, что кто-то, кого все считают ребенком, полюбит вдруг взрослого человека. Полюбит всерьез, всем сердцем. Ну, к примеру, девочка, еще школьница, полюбит своего учителя…» – Терминатор поднял глаза от листка и в упор посмотрел на собеседницу: – Ведь учитель, которого любит вышеупомянутая девочка, – это Егор Андреевич, верно? А сама влюбленная, так сказать, девочка – это, Стасова, ты?
Леночка кивнула. И произнесла:
– А вы дальше прочтите!
– Дальше? Пожалуйста! – сказал Терминатор и стал читать: – «…который, конечно, совсем не подозревает о том, что эта девочка его любит…»
– Вот видите? – сказала Леночка. – Егор Андреевич ни в чем не виноват! Он знать ничего не знал! А во всем только я виновата!
– Так… – Терминатор отложил листок. – Ну, положим, тут я с тобой соглашусь. Само по себе это сочинение ничего не доказывает. Но вот еще один документ. Ознакомься!
Леночка взяла из рук директора неровно оторванный листок в клетку. Там было написано:
«Директору средней школы № 215 Дитятину П. А. От ученика 9 класса „Б“ Садыхова Руслана. Заявление.
Я, Садыхов Руслан, сам слышал 15 февраля, как ученица 9 „А“ Стасова Елена призналась, что состоит в любовных отнашениях с учителем нашей школы, Малышевым Егором Андреевичем. О чем и ставлю в известность».
Дочитав листок, Леночка опустила его на колени. Она почувствовала, что на ее глаза наворачиваются слезы, и произнесла:
– Пишется «отношениях», а не – «отнашениях».
– Это все, что ты можешь сказать? – поинтересовался директор.
– А что тут еще говорить? – пожала плечами Леночка. – Вранье это все. – И она полезла в карман куртки за носовым платком.
– То есть Руслан врет? – уточнил директор.
– Нет, не Руслан. Это я ему соврала тогда! – призналась Леночка, шмыгая носом.
– Ты? – удивился директор. – А зачем?
– Ну… – сказала Леночка, – он ухаживал за мной, Руслан-то, понимаете? А я его отшила. А он узнал, что я… ну… что мне нравится Егор Андреевич, и стал надо мной издеваться. Сказал, что Егор никогда меня не полюбит, что я соплячка… И все в таком роде. Ну я ему от злости и ляпнула, что, мол, он уже меня любит и мы, мол, договорились потом пожениться… Ну, когда я вырасту.
Ознакомительная версия.
