И вот однажды в полусне я вдруг чувствую, что кто-то мне руку лижет. Я руками туда-сюда… Юла! А она хвостом машет, аж ветер поднимает. Ну, думаю, все, галлюцинации начались. Но заставил себя сесть, на руки ее взял. Нет, не галлюцинация. А она меня дергает, тянет куда-то. Я друга растолкал, ребят, мы за ней пошли, она нас и вывела. Ползком, правда, пришлось, в грязи и глине, но это, я вам скажу, все равно…
Дядя Саша замолчал, и все молчали. Потом Юрась спросил:
– Как же она вас нашла?
– Откуда ж я знаю? Нет, ну как нашла, понятно, она же собака. Но вот как она поняла, что с нами беда, – вот что непонятно. И главное, мы же все проходы обследовали, а выхода не нашли, а она как-то нашла. В общем, спасительница.
– Саша, ты почему об этом не рассказывал никогда? – спросила Катя странным каким-то, чужим голосом.
– Ага, – усмехнулся дядя Саша, – чтобы вы надо мной кудахтали? – Он помолчал, потом проговорил неловко: – Сейчас вот, видишь, рассказал. Только бабушке Тасе чур ни слова! А Юла у нас, видишь, вот какая оказалась…
И он провел ладонью по ее спине. Юла жмурилась на огонь и делала вид, что весь этот рассказ не имеет к ней никакого отношения.
Динка плакала на чердаке. Она сама не помнила, как сюда попала. Бежала, бежала, карабкалась по лестнице, та гудела, вздрагивала, скрипела и дрожала. Но Динка не чувствовала, ничего не чувствовала, только слышала до сих пор ее голос, все слова.
А что она, Динка, сделала-то? Ну не убрала со стола, как бабушка Тася велела, и убежала без спросу гулять, это, конечно, плохо, а еще мама увидела, что Динка в носу ковыряет и что стена у ее кровати разрисованная. А если ей засыпать скучно? А ручка на подоконнике лежала… Она и нарисовала-то всего дракона огнедышащего, про которого Юрась рассказывал, и то, как этот дракон захотел съесть Юлу и как Динка Юлу от него спасает. Просто маме не нравится, как Динка рисует. Ей ничего не нравится! Динка терпела, а потом закричала:
– Ну и пусть! Я в лес уйду! Ты меня все равно не любишь!
Динка оттолкнула маму с прохода и бросилась бежать. И теперь вот ревет на чердаке. Здесь пыльно. Пахнет старым деревом, березовыми вениками, душицей. Динка легла на какой-то мешок, набитый, наверное, старой одеждой, и такая усталость навалилась на Динку, что она вмиг уснула…
А проснулась оттого, что мама звала ее повсюду.
– Дина-а-а! – кричала она у реки.
– Дина-а-а! – кричала она в лесу.
– Ди-и-ина-а-а! – кричала она во дворе.
– На чердаке она, – сказала бабушка Тася.
Заскрипела чердачная лестница.
– Дина! Вот ты где… А я тебя ищу, ищу… Ты разве не слышала? Как здесь пыльно! Зову, зову тебя, ты не идешь… Ну, Динка, хватит, что с тобой сегодня?
Динка села, протерла глаза, с каким-то отупением уставилась в одну точку – на разлохмаченный угол старой коробки.
Мама забралась на шаткий табурет и выглянула в узкое незастекленное окошко.
– Красота-то какая! Так на работу не хочется… Скоро ужинать пойдем. – Она соскочила на пол, подняв облако пыли.
– Фу… Ой, смотри, Динка! – И из-под завала всякой рухляди мама вытащила за ногу куклу.
– Бедненькая моя… Динка, это Наташа.
Мама села рядом с Динкой на тюфяк, положила на колени куклу.
– Я даже как-то… Совсем забыла про нее…
Кукла была древняя, у нее даже волосы были короткие и пластмассовые и глаза не закрывались. Краски на кукольном лице почти смылись или выцвели – ни бровей не видно, ни ресниц, белые губы. По левой ноге шла глубокая трещина, а на правой руке не было пальцев. Кукла была голая и некрасивая.
– Вот я тебе расскажу, – начала мама и ласково стерла пыль с куклиного лица. – Когда я была маленькая (как ты сейчас), мы были очень бедные. Бабушка Тася же нас одна растила. Ну и денег все время не хватало, хотя Саша уже работал, но у него своя семья уже была, Светочка маленькая… В общем, не важно! Денег не было, все время ни на что не хватало, а уж на игрушки тем более. Мама мне кукол из ниток делала – целую семью из ниток сделала, разноцветную. Я их любила, конечно, но все время хотелось настоящую куклу. И вот как-то раз захожу я в «Малышок», это у нас так игрушечный магазин называется, и вижу ее.
– Ее?
– Да. Она была в таком нарядном платье, голубом с белым, и в шляпе, представляешь, в настоящей шляпе! Я глаз от нее отвести не могла. Стоила она… В общем, столько, что я у бабушки Таси ни за что бы просить не посмела. Ох, Динка, я тебе и объяснить не могу, как же я эту куклу хотела! Каждый день в магазин приходила, встану у витрины и смотрю на нее. Продавцы меня уже наизусть выучили, смеялись, наверное… А я все сморю на нее, будто разговариваю. Ну, в общем, решила я не завтракать, чтобы ее купить.
– Как это?
– Раньше в школах буфеты были, и родители нам каждый день деньги на завтрак давали, на кефир и на булочку с повидлом. И мне мама, конечно, давала. Вот эти деньги я и стала собирать, а в буфет больше не ходила. Четыре месяца не завтракала. – Мама засмеялась тихонько. – И все в магазин бегала. Бегу, а у самой коленки дрожат – вдруг ее купил кто-нибудь?
– Не купил?
– Нет… Ну, накопила, наконец-то. Ух я счастливая была! – Мама опять засмеялась. – Выхожу с ней из магазина и не знаю, как маме на глаза показаться. Что я скажу? Где куклу взяла?
– И что сказала?
– Сначала я ее прятала. Поиграю, пока мамы дома нет, и спрячу. Только однажды я с ней заснула, и бабушка Тася все узнала.
– Она тебя ругала?
– Совсем нет. Охала-ахала да вздыхала. Все говорила: «А я не пойму, чего ты такая бледная да худая у меня стала»… Эта булка с кефиром ведь самая вкусная еда была у меня за весь день. Дома только каша да картошка. А теперь она вот… – мама печально подняла беспалую куклину руку, – на чердаке пылится.
Мама посадила куклу Наташу на старую этажерку.
– Надо ее домой забрать, – сказала она тихо. – Пойдем, Динка, бабушка нас потеряет. И больше никогда не говори, что я тебя не люблю. Это неправда. И мне неприятно это слышать.
Динка опустила голову. Ей очень хотелось прижаться к маме и попросить прощения и чтобы мама все поняла и простила. Но что-то мешало Динке, что-то стояло у нее внутри колючкой, и она продолжала сидеть прямо и молчать.
К вечеру поднялся вдруг ветер, гнал на Ясенку тучи, тяжелые, пухлые, будто набитые пером подушки. Дождя не было, но в окна лезла мрачная темнота, тоненько и жалобно звенели стекла от нажимавшего в них ветра.
– Ох, гроза будет, – проворчала бабушка Тася, закрывая на ночь двери. – Хорошо, что Катя пораньше уехала, а то прихватило бы в дороге…
Среди ночи Динка вдруг проснулась. Стучали капли по крыше, но уже ровно, монотонно, и было ясно, что дождь затихает, а гроза прошла стороной. Динка лежала в кровати, слушала дождь и думала тяжело: как же мама оставила там, на чердаке, свою Наташу? Сказала, что надо забрать, а сама оставила. Холодно там, на чердаке, ветер задувает в окошко. Страшно. Там, наверное, мыши.
Динка встала, поежилась и потихоньку пробралась в сени. На чердаке было темно и сыро от залетевшего в слуховое окно дождя. На ощупь Динка нашла скрипучую этажерку, схватила холодную, голую Наташу и бросилась вниз. Она уложила ее рядом с зайцем, у подушки. Погладила по пластмассовым волосам. И стала засыпать.
Третий день сидит Динка в кустах смородины. Она притащила сюда деревянный ящик, перевернула, получился столик. Рядом в коробке у Динки краски и кисточки. Динка любит рисовать, в детдоме у них была хорошая воспитательница Мария Николаевна, она всегда Динку хвалила за рисунки. И в школе тоже, и мама даже записала Динку в изостудию. Особенно Динка любит рисовать карандашами. Но сейчас ей нужны краски, густые, акриловые, и тонкая кисточка № 2. Динка раскрашивает мамину куклу.
Вчера она собрала в овраге белой вязкой глины и вылепила Наташе пальцы, а еще раньше заклеила ногу и подкрасила волосы. А теперь самое трудное осталось – лицо. Динка очень волновалась, вдруг что-нибудь испортит? А потом еще надо сшить платье и шляпу, а вот шить Динка совсем не умеет, их не учили. Но она все придумала: она возьмет бабушкин телефон и попросит Свету. Скоро у мамы день рождения. Динка подарит ей куклу Наташу.
Бабушка Тася все видит и все знает. Вчера она крепко поругалась с Катей. У Кати был день рождения, и приехали гости, было шумно, весело, было тепло, и после застолья ходили купаться. Все хвалили Динку, какой она замечательный подарок маме сделала, и было так легко и хорошо. И только бабушка Тася видела, как смотрела Динка на Катю, когда та разговаривала чуть приглушенным голосом с кем-то по телефону, ласковым таким голосом, готовым в любую минуту рассыпаться смехом. И когда потом шепталась со Светой. Видела баба Тася, как далеко заплыла Динка после этого перешептывания и как не хотела возвращаться, а вернулась – баба Тася заметила: глаза красные. Вечером гости улеглись, а Света и Катя еще домывали посуду, разговаривали, и бабушка Тася вышла к ним.
