Как только закрылась за ним калитка родного двора, как только повернул он в сторону автостанции, так сразу еще темнее стало вокруг. Словно темнота живая была и попыталась Игоря в себя с головой укутать. Но под подошвами кожаных сапог привычно стучал асфальт, и ноги сами шли прямо, будто бы не нуждаясь в зрячем поводыре.
Страх подкрадывался к Игорю несколько раз. То сзади, то сбоку, из-за чего он останавливался и оглядывался по сторонам, больше доверяя своему слуху, чем глазам. Но вокруг было тихо.
Через некоторое время впереди показался и стал ориентиром едва заметный огонек. А еще минут через двадцать узнал Игорь освещенные ворота Очаковского винзавода. Остановился уже под деревьями, метрах в двадцати от них. Задумался. «Что ж это получается? Неужели всё повторится? Как в том американском фильме, где один и тот же день повторялся бесконечно, сводя героя с ума?»
И действительность, словно издеваясь над опасениями Игоря, открыла зеленые ворота. До ушей Игоря долетело урчание мотора, и он увидел, как с территории винзавода выезжает старенький, уже виденный им раньше, малыш-грузовичок. Выехал, свернул направо и поехал дальше, прочь от Игоря, освещая себе дорогу фарами. А ворота закрылись, и тишина понемногу опять влилась в это освещенное заводскими мощными лампами пространство. Лампы, собственно, освещали хорошо всё, что было за бетонным забором и за зелеными воротами, а вот площадку перед воротами освещал фонарный столб.
Скрипнули вдруг снова ворота, приоткрылись чуток, и выглянул из них, точно как вчера, парень со странным мешком на плече.
«Сейчас выйдет, махнет рукой сторожу. Потом ворота закроются, и тяжело звякнет металлический засов! – подсказал сам себе Игорь. – Потом я выйду из-под деревьев и пойду к парню, а он перепугается, сбросит мешок под ноги и будет просить не арестовывать его…»
И действительно, парень махнул сторожу рукой, звякнул засов, закрывая ворота. И вышел из-под темных деревьев Игорь в милицейской форме. Пошел наигранно строгим, решительным шагом к парню.
– Ой! – обрадовался тот внезапно, и улыбка осветила его лицо. – А куда ж вы это утром пропали? Я вам чай приносил с колбасой!
Игорь сделал еще три шага к парню, только эти последние шаги были уже лишены строгости и решительности. Остановился перед ним, пожал протянутую парнем руку.
– Или вам надо было на задание? – предположил парень и поправил сползавший на предплечье мех с вином.
– А ты что, опять? – кивнул Игорь на вино.
– Ну… Мы же с вами это… договорились… я расписку хоть сейчас…
– Да ладно! – махнул рукой Игорь, расстроенный и запутанный и этой странной параллельной реальностью, и своими не полностью оправдавшимися ожиданиями.
– Пойдемте ко мне, я вам уже что-то интересное нашел!.. – продолжал, дружелюбно улыбаясь, парень.
– Ты ж Ваня Самохин? – спросил Игорь, чтобы окончательно удостовериться, что то, что происходит с ним сейчас, есть прямым продолжением того, что происходило с ним прошлой ночью.
– Он самый! Пойдемте!
И зашагали они по темноте, как в прошлый раз. Только не оглядывался больше Игорь по сторонам, а шагал спокойно вслед Ване Самохину, легко несшему на плече мех с краденым вином.
Стараясь не шуметь, они зашли в Ванин дом. Ваня провел Игоря в ту же комнатку с тем же старомодным диваном.
– Вы раздевайтесь, устраивайтесь, а я сейчас! – прошептал он.
Минуты через две вернулся со стаканом вина, снова наполненным до краев.
– Вот, на ночь! – сказал тихо. – Для крепости сна!..
Игорь сидел, не раздевшись, на диване. Только фуражку снял.
Что-то подсказывало ему, что как только он приляжет и заснет – исчезнет эта параллельная реальность, и тогда он не найдет ответы на вопросы, которых с каждой минутой становилось все больше.
Он взял из рук Вани Самохина стакан, выпил вино, ощутив на языке точно такой же резкий кисловатый вкус. Потом кивнул Ване на диван. Мол, садись рядом!
Ваня присел.
– Так что ты интересное хотел мне рассказать? – спросил его Игорь.
– Так ведь это… я ж еще расписки не написал!
– Ну, так бери бумагу и пиши! – сказал Игорь.
Ваня поднялся, вышел из комнаты и тут же вернулся с тетрадкой и жестяной чернильницей, в которой пошатывалась перьевая ручка. Присел за овальный стол, накрытый скатертью.
– Вы диктуйте, товарищ лейтенант! – попросил.
Игорь замешкался. В этот раз он как-то слишком медленно входил в роль лейтенанта милиции образца 1957 года.
– Хорошо, пиши! – произнес он после паузы. – Я, Иван-отчество-Самохин, соглашаюсь добровольно сотрудничать…
Ваня Самохин наклонился над тетрадкой и заскрипел перьевой ручкой, то и дело макая ее в чернильницу.
Игорь подождал, пока скрип пера закончится. Ваня поднял голову, вопросительно посмотрел на милиционера.
– …добровольно сотрудничать с органами милиции, – продолжил Игорь. – И готов, рискуя жизнью, помогать им в борьбе с преступными элементами…
Ваня вдруг обернулся, лицо его выразило растерянность и озадаченность.
– Что-то не так? – спросил Игорь.
– Я рисковать жизнью не обещал, – негромко проговорил он. – Так помогать можно, а с риском – не-а. У мамы сердце больное…
– Хорошо, – вздохнул Игорь. – Пиши без риска, просто помогать…
– Вам же за риск доплачивают и оружие дают! – Ваня, прежде чем вернуться к написанию расписки, бросил многозначительный взгляд на кобуру милиционера.
– …помогать им в борьбе с преступными элементами, – повторил Игорь. – Дата, место, подпись.
Дописав, Ваня аккуратно вырвал листочек из тетрадки, сложил его вчетверо и протянул Игорю.
Игорь деловито взял расписку и сунул ее в нагрудный карман гимнастерки.
– Ну что, я спать? – спросил Ваня.
– А может… – задумался вслух Игорь.
– Что «может»? – осторожно спросил Самохин.
– Может, прогуляемся по городу. Покажешь мне достопримечательности?
– Какие-такие примечательности? – озадачился Ваня.
– Например, дом этого Фимы Чагина.
– А вы что, не знаете? – в голосе парня прозвучало больше, чем просто удивление – неожиданное снисхождение, словно он вдруг понял, что перед ним не лейтенант милиции, а сельский дурачок.
– Знаю, знаю… Но хорошо бы еще разок взглянуть… двумя парами глаз!
Уловив доверие и уважение к собственной персоне, Ваня больше не стал сопротивляться. С готовностью поднялся, обернулся в сторону двери.
– Пойдемте, – сказал. – Я вам короткий путь покажу!
Вывел Ваня Игоря на неосвещенную улицу, прошли они метров тридцать и налево свернули. Пересекли заброшенный двор и старый сад и оказались на другой улице. Эта улица, видать, была поважнее, потому как на ее перекрестках фонарные столбы стояли не для порядка, а для освещения. И дома здесь стояли более основательные – кирпичные, одноэтажные. В их темных окнах отражалась ночь.
– Вон он! – прошептал Ваня, показывая рукой на неприглядное здание с выше обычного поднятым цоколем. Порог со ступеньками, поднимавшимися к двустворчатой деревянной двери, сразу напомнил Игорю об их со Степаном недавнем приезде в Очаков.
Остановились. Откуда-то издалека донесся рык мотоцикла. Игорь насторожился.
– А у Фимы-то не спят! – проговорил Ваня, показывая взглядом на дом.
Игорь с недоумением бросил взгляд на темные окна фасада.
– С чего ты взял, что не спят? – спросил Самохина.
Ваня рукой показал на правый угол дома. Присмотревшись, заметил Игорь, что там, за углом, как-то светлее было, словно из невидимого отсюда окна на землю свет падал.
Жестом руки Игорь приказал Ване за ним следовать. Остановились они у калитки.
– У него собака есть? – спросил шепотом Игорь.
– Не-а! Иначе бы она сутки напролет лаяла…
– Чего?
– Людей к нему много ходит… Собаки такого беспорядка не любят.
Игорь кивнул. И тут негромкий хлопок заморозил его, заставил напрячь слух. Мужские голоса где-то рядом зазвучали. Игорь оглянулся на Ваню, показал рукой на раскидистую невысокую яблоню, росшую метрах в пяти справа, сразу за забором. Они быстро отошли и забрались под ее ветки, на которых еще висело несколько плодов.
Дверь в доме Чагина открылась, скрипнув. Двое мужчин вышли на порог. Закурили.
– А когда он вернется? – спросил один.
– Года через два-три, может, раньше. Если срок скостят.
– Ну, это было б гарно! Пускай от тебя привет письменный передаст!
– Добро, – сказал второй и, закинув на плечо вещмешок, спустился со ступенек и зашагал к калитке.
– Йосип! – окликнул его оставшийся на пороге дома, бросил окурок под ноги и затоптал носком сапога.
– Ну? – Йосип обернулся.
– А если через три года не вернется?
– А если вернется, а тебя не будет? Или дом сгорел?
– Типун тебе на язык, Йосип! Скажешь тоже! Если дом сгорит, то и мне лучше с ним, с домом.
– То-то! – хмыкнул Йосип. – Сам себе накаркаешь! Вернется он!
Скрипнула калитка. Йосип вышел на улицу, плюнул под ноги и зашагал прочь.
