Уилли, вытянутой правой рукой постоянно касаясь стены, шел мелкими шажками по длинному темному коридору. Шум дождя не проникал за толстые стены Старого дома, и Уилли были слышны лишь гулкое эхо его шагов да учащенные удары собственного сердца.
Наконец Уилли оказался в башне перед широкой винтовой лестницей. Тусклый свет падал откуда-то сверху. Немного переведя дух, он начал подъем. Вначале он считал ступеньки, но после двухсотой сбился. За время пути ему не раз хотелось превратиться в волка, но Уилли мужественно подавлял это желание.
Достигнув верхней площадки башни, он сел на последнюю ступеньку и привалился спиной к стене, давая отдых непослушным ноющим ногам. Дышалось Уилли тяжело, он привычно сунул руку в карман, но ингалятора там не оказалось. Должно быть, обронил в лесу. Паника едва не захлестнула его душной волной, но Уилли сумел справиться с ней, убедив себя, что помощи все равно ждать неоткуда.
Слегка отдышавшись и уняв дрожь в руках, Уилли поднялся и прошел на обзорную площадку. Здесь смердило кровью, мочой и еще чем-то резким, неприятным, отчего становилось не по себе. Крыши над площадкой не было, и Уилли, подняв голову, понял, что, пока он совершал восхождение, дождь прекратился, а ветер, разогнав облака, обнажил тусклую, бледно-розовую луну.
Уилли опустил голову. По периметру обзорной площадки стояли высокие, забрызганные засохшей кровью зеркала, они отражали небо и друг друга, так что в каждом светила луна, а за нею – еще луна, и еще луна, и так до бесконечности.
Уилли повернулся вокруг своей оси, и вслед за ним в зеркалах повернулось с десяток Уилли.
Посреди площадки находился каменный столб, в него были вбиты крючья, ветер колыхал растянутую на них кожу, и в призрачном лунном свете казалось, что кожа эта превращается то в женщину, то в волка.
И вдруг до Уилли явственно донеслись шаги по лестнице.
– Ты допустила ошибку, заказав серебряные пули, – сказал Рогофф. – Такую же ошибку в свое время допустил твой отец. Стая защищает свои интересы и потому отслеживает все подобные заказы.
Рэнди почувствовала облегчение: слава богу, что это все-таки не Уилли. И хорошо, что она прихватила серебряные пули.
– Даже если патроны все еще годятся для стрельбы, зарядить ими револьвер ты не успеешь, – будто прочитав ее мысли, заметил Рогофф.
– Патроны тебе не понадобятся, – заверил ее Эркухарт. – Рогофф всего лишь поговорит с тобой. И вообще, они дали мне слово, детка, что никому не причинят вреда.
Рэнди раскрыла ладонь. Патроны высыпались на землю, а сама она повернулась к Эркухарту:
– А ведь ты был лучшим другом моего отца. Он считал тебя самым храбрым, самым мужественным полицейским во всем отделении.
– У меня не оставалось выбора, – пробормотал Эркухарт. – Ведь у меня семья, дети. Мне твердо обещали, что если осудят Роя Хелендера, то дети больше пропадать не будут, а если я продолжу копать это дело, то на очереди окажутся мои дочери.
– Мы убиваем исключительно в целях самозащиты, – сказал Рогофф. – Не скрою, человеческая плоть особенно вкусна, но употреблять ее слишком рискованно.
– А как же дети? – спросила Рэнди. – Их вы убивали, тоже защищая себя?
– Это было давно, – философски изрек Рогофф.
Джо стоял, понурив голову, он был сломлен. Вдруг Рэнди поняла, что сломался он годы назад, ведь после гибели ее отца он ни разу не ходил на охоту.
– Детей убивал Хармон-младший, – произнес Джо подавленно. – У него всегда было не в порядке с головой: детей он убивал и пожирал. Джонатан Хармон признался, что это ужасно, но арестовать сына он все же не позволит. Он заверил меня, что уже управляет… управляет аппетитами Стивена и что если мы закроем дело, то больше дети пропадать не будут. Свое слово он сдержал: Стивена вылечили, и убийства прекратились.
Рэнди понимала, что ей следовало бы ненавидеть Эркухарта, но она испытывала к нему лишь жалость. Ведь за восемнадцать лет он так ничего толком и не понял.
– Джо, – сказала она, – Хармон лжет. Стивен детей не убивал.
– Нет, убивал, – упрямо возразил Эркухарт. – Он не в своем уме. А остальные… С ними можно договориться, уж поверь мне.
– Так же, как с ними договорился ты? – спросила Рэнди. – И как Барри Шумахер?
Эркухарт кивнул:
– Да. Они такие же, как мы, и среди них, как и среди нас, обычных людей, попадаются сумасшедшие. И не стоит винить их в том, что они защищают свою жизнь, ведь так? Взгляни на Майка. Он хотя и из их породы, но полицейский отменный.
– Да, – заметила Рэнди, – полицейский он превосходный, но через минуту-другую превратится в волка и вцепится мне в горло.
– Рэнди, милая, послушай, – взмолился Эркухарт. – Ты вправе уйти отсюда, и тебя никто не тронет. Я возьму тебя в полицию, и ты будешь работать с нами, помогать нам… поддерживать в городе мир и порядок. Твой отец мертв, и его уже не вернешь, а Хелендер получил по заслугам. Ведь он убивал их и снимал с них живьем кожу. Стивен болен, серьезно болен, и он был болен всегда, но…
Рогофф наблюдал за реакцией Рэнди, прищурив глаза.
– Он так ничего и не понял, – сказала Рогоффу Рэнди и вновь повернулась к Джо: – Стивен болен сильнее, чем ты себе представляешь. Ему кое-чего недостает. Кое-чего, что есть у всех его предков: Рочмондов, Фламбо и Хармонов – четырех древних родов. Каждый в этих семьях был оборотнем, каждый вступал в брак лишь с себе подобным, и так – столетия, поколение за поколением. A знаешь, к чему ведут браки между близкими родственниками? К вырождению, вот к чему! Так и появился сумасшедший Стивен. Но детей он не убивал. Рой Хелендер собственными глазами видел, как его сестру унес волк, а Стивен быть этим волком не мог. Ведь от предков он унаследовал волчий аппетит, нечеловеческую силу, боязнь серебра, но и только. Последний наследник по прямой обделен самым главным – он не способен превращаться в волка!
– Она права, – спокойно заметил Рогофф.
– Джо, ты никогда не задумывался, почему ни разу не были найдены останки тел? – спросила Рэнди. – Да потому, что Стивен не убивал детей; их убивал Джонатан и уносил в «Черный камень».
– У старика была дурацкая идея, что, если скормить Стивену достаточно много человечины, тот станет полноценным оборотнем, – пояснил Рогофф.
– Идея, судя по всему, не принесла плодов, – заключила Рэнди и, достав из кармана записку Уилли, пробежала ее глазами, а затем выронила. Все, о чем она догадалась или узнала за последние несколько минут, было в этой записке. Прочитай она послание друга до встречи с Джо, не угодила бы в столь скверную историю.
– Да, теория старика Джонатана не подтвердилась, – согласился Рогофф, – но Стивен вошел во вкус. Вообще, по себе знаю, что, однажды вкусив человечины, потом трудно остановиться.
Рогофф задумчиво посмотрел на Рэнди, будто что-то взвешивая, а затем начал…
…изменяться. Немедленно в его легкие хлынул холодный живительный воздух, а кости и мышцы, запылав огнем, стали, точно разогретый воск в умелых руках, менять форму.
Вскоре слух и обоняние его обострились; ночь оказалась наполненной свистом ветра и шорохом падающих с листьев и веток дождевых капель, шелестом крыльев летучих мышей и шумом городских автомобилей. И еще чьими-то неторопливыми шагами на лестнице и тяжелым духом, исходящим волнами от того, кто поднимался сюда. В духе этом угадывались запахи лосьона после бритья, давно не мытого тела, пота и крови.
Уилли, не отрывая глаз от дверного проема, попятился; из горла его вырвалось тихое, но грозное рычание, а длинные желтые зубы предупреждающе обнажились.
В дверном проеме появился Стивен, его холодные голубые глаза встретились с горящими красными глазами Уилли, и определить, в чьих меньше человеческого, казалось невозможным. Стивен был обнажен, движения его – медленны и неточны, отчего Уилли вначале решил, что Стивен не ведает, что творит. Однако в следующую минуту Уилли убедился в обратном – парень, улыбнувшись, потянулся к висящей на крючьях шкуре…
Уилли, не размышляя, прыгнул.
Он ударил Стивена грудью в грудь, и тот, не выпуская из рук кожи Зоуи, упал. На секунду открылось незащищенное горло придурка, но Уилли заколебался и потерял инициативу. Стивен схватил обеими руками переднюю лапу Уилли и переломил, словно сухую палку. На мгновение от боли Уилли лишился сознания, а в себя пришел уже в воздухе, после того как Стивен, не вставая с пола, поднял его над собой и отшвырнул. Уилли врезался в зеркало. Зеркало разлетелось на острые, словно кинжалы, осколки, один из которых впился Уилли в бок.
Уилли по инерции перекатился со спины на живот, осколок разломился и глубоко вонзился в его тело. Уилли жалобно взвизгнул, а Стивен на противоположном конце комнаты поднялся на ноги.
