И услышал уже реальные голоса торговок, нахваливавших мужнин улов – или сельдь, или мидий, или прочий вытащенный из воды товар.
– Черт! – остановился вдруг Игорь, подумав о том, что не взял с собой никакого пакета, чтобы донести домой свежих глосиков. Оглянулся по сторонам. Увидел старушку, державшую в руках знакомые ему по детским воспоминаниям сетки. Подошел, купил одну. Снова оглянулся, теперь уже в поисках Вани. Не отыскав его взглядом, продолжил свой путь к рыбным рядам, только теперь уже без спешки.
Рыжая Валька была на своем месте. При виде «лейтенантика» ее лицо оживилось.
– Глосики остались? – приветливо спросил Игорь.
– Для вас оставила, – сладко улыбнулась она, в глазах сверкнули дерзкие искорки. – Пять штучек хватит?
– Хватит, – сказал Игорь.
Валя ловко расстелила на прилавке газету, уложила на нее глосиков и завернула привычными движениями.
– Сколько? – спросил Игорь.
– Десять.
– А сегодня вечером вы заняты? – прошептал, расплачиваясь, «лейтенант».
– Что это вы приклеились к замужней, – игриво зашептала она в ответ. – Если та же скамейка вас устраивает, то в шесть вечера приду!
Игорь попытался незаметно оглянуться по сторонам, надеясь увидеть объектив камеры, направленный на них двоих с Валей. Но ничего не заметил, опустил пакунок с рыбой в сетку-авоську и, улыбнувшись Вальке еще раз, неспешно отошел от прилавка. Задержался метрах в пяти у бочек с сельдями, но не для того, чтобы прицениться к рыбе, а чтобы еще раз осмотреться по сторонам и понять: снимает его сейчас на фотоаппарат Ваня или нет? Но даже более основательная попытка рассмотреть Ваню среди базарной людской пестроты результата не принесла.
Побродив еще с полчаса по базару, попробовав домашней колбасы, малосольных огурчиков и свежего сала, Игорь выбрался через боковой выход на более спокойную улочку, зашел в знакомую рюмочную, где выпил стакан минералки, и отправился дальше, в сторону дома Фимы Чагина.
Ноги словно сами вывели его туда, к этому дому. А может, это были не ноги, а сапоги, которые обнаружились недавно вместе с милицейской формой в простенке дома именно Фимы Чагина? Может, сапоги захотели «домой»?
Игорь усмехнулся. Он стоял на улице напротив калитки, смотрел на порог дома, на дверь. И вдруг дверь открылась, и на порог с папиросой во рту вышел сам Чагин – молодой, должно быть ровесник Игоря. Вышел и уставился на милиционера, который стоял на улице напротив калитки. Игоря словно парализовало. Он понимал, что надо уходить, но ноги его не слушались. А Чагин тем временем подошел к калитке и уставился Игорю в лицо колким, неприятным взглядом. Потом затянулся папиросой, демонстративно вытащил ее изо рта и затушил о столбик, на который крепилась калитка. После этого двумя пальцами щелбанул окурок на дорогу.
Игоря наконец отпустило. Он потупил взгляд, пряча лицо, и зашагал прочь. Сетка с рыбой болталась в его правой руке и била по колену. Он не оборачивался, чувствуя спиной взгляд Фимы Чагина. Только когда свернул за угол на другую улицу, замедлил шаг.
Поздним вечером, вернувшись со свидания с Валькой, со свидания, во время которого только мгновение отделяло его от первого настоящего поцелуя, он присел за кухонный столик и снова отвлек Ваню от подготовки к будущему поступлению на винодела.
Ваня выложил на стол пять отснятых кассет. Лицо его выражало самодовольство необразованного человека, какое возникает иногда у крестьян, удачно продавших больную скотину под видом здоровой.
Игорь выдал Ване сто рублей на новую пленку и еще двести «премиальных». Самодовольство на лице Вани при виде денег превратилось в выражение тихого восторга и гордости.
– Я теперь неделю буду на утренней смене, – проговорил он, спрятав деньги во внутренний, «напузный», карманчик обношенных спортивных штанов фиолетового цвета.
– Ты побольше снимай! – попробовал остудить Ванин восторг Игорь.
Ваня посерьезнел лицом, кивнул.
– А вы можете пару сгоревших лампочек принести? А то я случайно разбил одну, которая была…
– А зачем тебе сгоревшие? – удивился Игорь.
– Мама носки и колготки штопает, так удобнее – на лампочке.
Разговор, да и всякая остаточная вечерняя бодрость была снова «запечатана» двумя стаканами белого сухого. Игорь разделся, сложил форму на табуретке, у ножки табуретки на полу пристроил сетку с завернутыми в газету глосиками и улегся на диван.
Сон покинул Игоря около полудня, спугнутый доносившимся из кухни через открытые двери жизнерадостным мурлыканием матери и аппетитным запахом жареной рыбы.
В спортивных трусах, босиком Игорь заглянул на кухню.
– Спасибо, сынок! – Елена Андреевна оторвала взгляд от шипящей сковородки.
– Я ж обещал, – кивнул Игорь. – Надеюсь, в этот раз ты соседку на обед не звала?
Мама отрицательно мотнула головой.
– Степан придет, – добавила она. – Он себе костюм купил!
– Костюм?! – Мысли Игоря заклинило от этой новости. – Костюм к обеду? – Губы Игоря нарисовали на лице ехидную улыбку.
Мама, казалось, обиделась за Степана.
– Тебе, кстати, первый костюм я для выпускного покупала! А есть люди, которые ни разу в жизни костюма не носили!
Игорь пожал голыми плечами.
– Я ничего против костюмов не имею, – сказал он спокойно. – Хочешь, тоже в костюме буду глосиков есть?!
– Да иди ты со своими шутками! – Мать отмахнулась незлобиво и принялась переворачивать на сковородке рыбу.
Через полчаса глосики таяли на языке. Вареная картошка с укропом и маринованные огурчики составили жареной рыбе вкусную компанию. Степан пришел на обед в своей обычной одежде, не в костюме. Зато Игорь заметил мельком, как садовник старательно выбривал свои старые щеки именно перед совместной трапезой. Значит, подумал тогда Игорь, приглашение за хозяйский стол для него что-то да значит! Воспитание тут было явно ни при чем – кто ему мог дать приличное воспитание? Друзья непонятного папаши или одесские родственники?
– Новости от дочки есть? – спросил между делом Игорь, добавляя в свою тарелку вареной картошки.
Брови Степана стали домиком, он обернулся.
– Придет время – будут новости, – сказал он сухо.
Елена Андреевна подложила в тарелку Степана еще кусочек рыбки.
– Да хватит, хватит мне! – запротестовал он.
– А что, она не замужем? – спросила осторожно хозяйка.
– Нет, сейчас хорошего мужа найти нелегко.
– Как и хорошую жену, – закивала Елена Андреевна, бросив взгляд на Игоря.
Степан тоже уставился задумчиво на Игоря. Не выдержав двух прямых взглядов, да еще и в контексте прозвучавших за столом утверждений, Игорь поперхнулся, закашлялся.
Степан подскочил, с силой треснул парня по спине.
Игорь поднял руки, останавливая возникшую из-за него суету.
– Косточка попалась! – выговорил он быстро, пытаясь приглушить свой кашель.
Дальше обедали молча. Только Степан бросил еще пару задумчивых взглядов на Игоря.
Уже когда Елена Андреевна стала собирать со стола тарелки, Степан поднялся и, опять обратив свой взгляд на Игоря, сказал: «Может, среди твоих знакомых найдется достойный жених для Алены? Она уже не бесприданница!»
– У меня не так много знакомых, – серьезно ответил Игорь. – И друг-то всего один, Колян.
– Это тот, что в банке работает?
– Ага.
– Познакомишь?
Игорь удивился просьбе.
– Да он сам сюда на пикник собирался! Кстати, он выпить любит!
Степан поблагодарил хозяйку за обед и вышел во двор.
Некоторое время спустя зазвонил мобильник. Жена фотографа сообщила, что снимки готовы и можно за ними приезжать.
Обрадовавшись, Игорь быстро собрался. Захватил с собой пять отснятых Ваней пленок.
Над Киевом светило осеннее солнце. Светило не ярко, но теплом делилось. Игорю показалось, что и температура тут, в старой части города, была градуса на три выше, чем в Ирпене. Хотя что эти три градуса могут дать? Только моральное удовлетворение, да и то только тем, кто не живет в Ирпене, а живет в столице. Жители пригорода никаких моральных удовлетворений при визитах в Киев не ощущают. Тем более те, что сами когда-то были жителями столицы.
Однако Игоря осеннее солнце всё равно радовало. Слишком оно вовремя засветило, словно пытаясь поддержать и укрепить его хорошее настроение. Ожидание чуда ускоряет шаг. Игорь вроде бы и спешил, но как-то слишком легко, без одышки и напряжения. Хотя поднимался он в этот раз по Прорезной снизу, от Крещатика.
В нужном месте свернул в проходной двор и подошел к знакомой двери. Нажал на кнопку звонка.
Дверь открыла жена фотографа. Кивнула, пропустила внутрь. Воздух внутри в этот раз отличался. Ни запаха свежемолотого кофе, ни запаха ментоловых сигарет. Только какие-то молекулы химических соединений витали в воздухе. И не то чтобы это как-то раздражало нос. Просто запах был слишком профессиональным, не жилым.
