И работа закипела. В помощь мастерам были выделены десять сильных мужчин, я прошел с ними в лес, выбрал подходящее дерево и ткнул в него пальцем. Слаженно застучали каменные топоры и стальные мачете. А к вечеру толстое ровно ошкуренное бревно лежало на площадке над рекой, с которой открывался прекрасный вид на океан.
Потом началось таинство создания Великого Юджина. На глазах у всего племени я лично обвел площадку магической линией. Под страхом смерти переступать ее могли только резчики, художники, я и те, кому я разрешу. Этот запрет, как и все табу, исполнялся неукоснительно. Как ни странно, но даже свиньи и птицы, свободно бродящие по опушке, тоже не пересекали запретную черту.
С раннего утра и до позднего вечера здесь стучали топоры, потом наступило время более тонкой работы: в ход пошли каменные ножи, замысловатой формы резцы, сверла из звериных и акульих зубов.
Постепенно тотем принимал нужные очертания: вначале появилась одна улыбающаяся голова с широко раскрытыми глазами, потом вторая, третья… Они чем-то напоминали гигантские вытянутые головы с острова Пасхи. Я не ожидал от престарелых аборигенов больших художественных достижений, но как оказалось – зря. Пока резчики вырезали четвертую и пятую головы, художники отделывали уже готовые. Лица выкрасили в желтый, розовый, зеленый, красный и белый цвета. В глазницы желтого лица вставили зеленые камни, в остальные – контрастирующие с основным цветом – желтые, красные, синие камни и перламутровые раковины. Улыбающиеся губы обвели красной и белой краской. Использовались только цвета добра, а потому тотем имел яркий и жизнерадостный вид.
Через неделю работы были закончены. Оставалось самое сложное и рискованное – вдохнуть в Великого Юджина душу. Сделать это мог только один человек – Бесстрашный Пришелец, Добрый покровитель народа нгвама и личный друг Великого Юджина – Большой Бобон. Для этого он один остался за магической чертой на всю ночь. Звучали странные песни, которых никогда не слышали окружающие скалы, в сполохах костра извивалась тень Умелого Мага, иногда стучал топор. Но народ нгвама в эту опасную ночь спрятался в свои хижины, закрыв глаза и заткнув уши.
Только когда забрезжил рассвет, пять крепких подмастерьев с закрытыми глазами осторожно приблизились к запретной линии. Но Большой Бобон разрешил им подойти ближе и доверил поднять Великого Юджина. Силачи поставили тотем в глубокую яму и крепко забили ее землей и битыми камнями, так что теперь Юджин стоял незыблемо, как скала.
С первыми лучами солнца народ нгвама пришел поклониться новому Богу. Вначале вдалеке, перекрывая шум ветра и шелест деревьев, послышался бой там-тамов, потом на поляну осторожно вышли аборигены – в яркой праздничной раскраске, тяжело груженные дарами для Великого Юджина. Одни несли насаженные на толстые деревянные вертела тушки свиней, другие – гирлянды ощипанных птиц, третьи – корзины с бананами, ананасами и другими фруктами. Впереди шел вождь Твала.
Барабаны смолкли. Всё племя застыло возле магической линии, зачарованно разглядывая нового идола. Свергнутый Макумба не шёл ни в какое сравнение с Юджином. Отвратную, пугающую рожу монстра заменили добрые лица. Пять вытянутых голов, одна над другой – уходили вверх на высоту более трёх метров. И каждая улыбалась. Юджин был красив и добр, яркие краски, не уступающие пестроте оперения местных птиц, играли на солнце, глаза излучали сияние.
– О-о-о! – раздался протяжный восхищенный вздох, и нгвама опустились на колени.
Наступила тишина. Только шумела под обрывом быстрая и холодная река. Момент для идеологической обработки был самым подходящим. Я поднял руку.
– Слушай меня, народ нгвама! Я прибыл к вам, чтобы изгнать злого и несправедливого Макумбу. Вы все видели, как я это сделал. Теперь он не сможет причинить вам никакого вреда. Его больше нет! Вот ваш новый защитник – великий и добрый Юджин!
Вождь Твала быстро переводил.
– О-о-о! Аку-аку! – радовались аборигены.
– Но помните, Юджина нельзя трогать руками. Это табу!
– Табу! Табу! – грозно крикнул вождь, и нгвама распростерлись на земле.
– А теперь можете принести свои дары Великому Юджину и праздновать его появление! – милостиво позволил я. – Магическая черта больше не действует.
И началось ликование. На площадке забурлила восторженная толпа. Передо мной падали на колени, вождю целовали руки, вокруг тотема прыгали в неистовом хороводе. Перед Юджином навалили целую гору фруктов. Целый день племя поклонялось своему новому божеству, на кострах жарились свиньи и птица. Народ нгвама опять ел досыта. И это было настоящее счастье!
Смена тотема, по-моему, немного изменила народ нгвама. Лица мужчин стали добрее, а женщины не казались уже такими страшными. Может, конечно, и не в тотеме дело: моё поколение, в отличие от нынешнего, от водки, пусть даже пальмовой, не дуреет, а становится добрее. Как, собственно, и аборигены.
– Зачем вы порезали свиней и птицу? – спросил я у вождя. – Что вы будете есть завтра, послезавтра, до следующего полнолуния?
Вождь Твала удивился вопросу.
– Но ведь Юджин позаботится о нас! Первая голова пошлет нам богатый урожай бататов и фруктов, вторая – много дичи!
А-а, вон оно что… Это удивительный народ! Нгвама потребовали доказательств близости к Президенту США, но на слово поверили, что маяк – мой амулет… Они истово поклонялись Макумбе, а сейчас еще более рьяно поклоняются Юджину и свято верят, что он обеспечит им сытое будущее! Иными словами, они насторожены и подозрительны, когда речь идет о рациональном, однако безоговорочно доверчивы ко всему иррациональному!
День заканчивался. Сытый и счастливый народ нгвама танцевал вокруг догорающих костров, судя по изрядным запасам дров, они будут прыгать так всю ночь напролет. Такое веселье уже не по моему возрасту. И я незаметно покинул большой праздник племени нгвама.
Солнце громадным воздушным шаром опускалось на горизонт. Я включил рацию и связался с Колосковым.
– Забери меня завтра в шесть тридцать утра. Я запалю костер между Куполом и Близнецом…
– А… А возможность боестолкновения? – озабоченно спросил он.
– Исключена!
– Да это я так, для порядка, – повеселел полковник. – Ясное дело, едрён-ть, я тут всё подготовлю…
– Поготовь сразу вылет через Луанду в Москву. Времени нет. Отбой.
В рот дома грациозно проскользнула Бегиме, а с ней еще три молоденькие девушки и женщина постарше, с грудями, напоминающими клапаны незаклеенных почтовых конвертов и без передних зубов.
– Выпей это, Большой Бобон! – Женщина протянула мне сосуд с орахной.
Но я отвел ее руку. Каждый вечер мне подносили такую маленькую тыквочку, и каждая ночь проваливалась в темную бездну подсознания. Утром я ничего не помнил и, встречая угодливые женские улыбки, признательность и восторженное обожание, ломал голову: чем я заслужил такое отношение? Что же происходит по ночам? Вряд ли от одного лицезрения моей персоны аборигенки были бы так счастливы… Последняя ночь в племени – подходящее время, чтобы разгадать эту загадку!
– Нет, сегодня я не буду это пить! А ты должна пойти сейчас к Великому Юджину и сложить костер, который я подожгу на рассвете!
Ослушаться женщина не могла, но мне показалось, что на лице ее мелькнуло разочарование. А ведь она шла служить Великому Юджину! Что же она теряла?
Бегиме и ее подружки окружили Большого Бобона. Ему ничего не оставалось, как приступить к разгадке тайны борсханских ночей.
* * *
В шесть утра, когда на посветлевшем синем небе ещё висела громадная бледная луна, теперь напоминающая обыкновенный сыр, я – усталый, но довольный, поджег прилежно сложенный отвергнутой весталкой костер и в последний раз проруководил утренней молитвой.
– Спасибо тебе, Великий Юджин! Прими наши скромные дары…
Вождь Твала и его соплеменники стояли на коленях, повторяя за мной каждое слово. Я тоже хотел бы опуститься на колени: ноги подгибались, сил не было. Но нельзя было проявлением слабости разочаровывать аборигенов. Они принесли бананы, кокосы и другие фрукты – мясных даров новый Великий Дух не принимал. И еще, он категорически запрещал каннибализм и смертную казнь. Единственное исключение делалось для того, кто осквернит прикосновением Великого Юджина.
– Пошли нам добычу на охоте, здоровых и крепких детей, обереги от всех опасностей, всемогущий Юджин!
Ровно в шесть тридцать из-за горной гряды вынырнул кудахчущий вертолёт. Ориентируясь на столб черного дыма, «птичка» сделала широкий круг, медленно подплыла и осторожно присела на поляну между Юджином и обрывом. Из вертолёта выпрыгнул незнакомый чёрный пилот. Он был молод, худощав и держал на изготовку старый, но надежный ППШ. Когда он увидел, как дикари несут меня на руках от громадного тотема к вертолёту, он забросил автомат в кабину и захлопал в ладоши. А аборигены тащили фрукты, жареное и копченое мясо, кокосы, тыквы, наполненные пальмовой водкой, вяленую рыбу, связки сушеных целебных листьев… Приветливо улыбаясь, пилот опять запрыгнул в свою машину и принялся сноровисто принимать дары на борт. Последним в чреве вертолета исчез амулет могущественного белого чужака – длинный цилиндр в зеленом брезентовом чехле.
