собственным ощущениям. Что она чувствует к Шону? Да, пожалуй, ничего. Ей даже как-то неудобно от его руки, лежащей у неё на плечах. Спасибо, что на талию не положил, это было бы ещё неудобней. Его лицо… Он серьёзно повзрослел за этот год. Ушла куда-то юношеская бесшабашность. Ей на смену пришла мужская серьёзность. И причёску сменил: раньше у него были длинные патлы, сейчас — короткая причёска торговца с бритыми висками. На отдыхе торговцы так ходят, потому что в пути волосы у них вырастают до неприличия, а таскать с собой личного парикмахера не каждый может себе позволить. Его лицо казалось ей таким далёким, будто из другой жизни, или не было её этой жизни, а был сон длиною в жизнь.
— …Я хочу, чтобы ты была счастлива, мы можем пожениться хоть завтра, всё как ты хотела, — закончил он свой длинный монолог.
Ванесса в мыслях хмыкнула. Ещё год назад она мечтала о том, чтобы выйти замуж за Шона. А сейчас всё это казалось ей каким-то далёким, мелким и детским, что ли. Слова Шона о том, как он по ней тосковал и как ему без неё было плохо, она слушала со странным ощущением. Так родитель слушает жалобы своего ребёнка на проблемы о том, что училка, дура такая, поставила ему двойку из-за того, что она к нему придирается, а драку он устроил из-за того, что лучший друг обозвал его дураком. А родитель думает о своих проблемах, о том, что надо отдавать банку долги, иначе за ним придут и его семью продадут в рабство, что сегодня выперли с работы, а послезавтра семье нечего будет есть.
— Послушай, Шон, — Ванесса аккуратно убрала руку Шона с плеч и встала со скамейки.
Глядеть в глаза бывшему парню не хотелось. Это всё равно что заглядывать в то светлое прошлое, которое закончилось. Ей вообще говорить не хотелось, сейчас ей хотелось побыть одной и немного отдохнуть, а потом подумать, как она будет жить дальше. Но то, что сделал Адом, высосало из неё все душевные силы, и сейчас она просто не могла на что-то эмоционально реагировать.
— Я не люблю тебя, — выдавила из себя Ванесса, — ты хочешь, чтобы всё стало так, как раньше. Поверь, я больше всех хочу всё забыть и жить так, будто этого года не было. Но он был. Просто уходи, Шон. Забудь обо мне, я не пойду с тобой.
Ненадолго воцарилось полное молчание. Шон искал подходящие слова, он не хотел сдаваться.
Ванесса почувствовала, как на плечи ей легли большие тёплые ладони, а на затылок подуло мерное тёплое дыхание.
— Любимая, я тебя не брошу. Это кризис, но мы его преодолеем вместе. Ты только знай, я не сдамся. За нас я готов бороться.
Шон уже начал откровенно бесить Ванессу. Ей хотелось поскорее отделаться от него и идти по своим делам.
— Отпусти.
— Не отпущу. Мы всё обсудим и сможем двигаться дальше…
— Отпусти.
Неосознанно Ванесса стала перестраивать своё тело. Сейчас ей стал удаваться трюк, который раньше у неё не получался. Под одеждой её мышцы стали прочнее и начали наливаться силой.
— …Со мной ты можешь поговорить обо всём на свете. Что произошло год назад?
Это стало последней каплей.
— Я сказала, отпусти, — Ванесса пихнула Шона с такой силой, что он рухнул обратно на скамейку.
Шон изумлённо смотрел на Ванессу. Как в такой хрупкой девушке было столько сил? Его будто лошадь лягнула.
Ванесса выскочила из беседки и быстро зашагала по дороге в сторону Торента, ни разу не обернувшись назад.
* * *
За всей этой сценой молча наблюдал Купидон. Проводив взглядом Ванессу и поглядев на озадаченного и печального Шона, он разобрал сияющий золотым светом сложенный самолётик обратно в лист бумаги и сунул его в портупею.
— Пожалуй, не стоит, — задумчиво проговорил Купидон.
А потом крылатый посланник любви запел грустную песню:
Они не виделись долго, несколько лет,
И он заехал только сказать ей: «Привет»,
Сказать, что несколько дней он думал только о ней,
Что места не находил, и наконец отменил
Все дела и все важные встречи
И обнял теплой рукой её дрожащие плечи.
А за окном горели фонари.
Он все стучался в дом: «Отвори, отвори»,
А за окном фонари догорели.
Краски медленно стекали с листа
Акварели.
Они не виделись долго, несколько лет,
И он заехал только сказать ей: «Привет»,
Он не спросил ничего,
Как ей жилось без него,
И правда ли, что она
Всё это время одна.
Не ожидал, что так холодно встретит
Она его, но она ничего не ответит.
А за окном горели фонари.
Он все стучался в дом: «Отвори, отвори»,
А за окном фонари догорели.
Краски медленно стекали с листа
Акварели.
— Не трогай, пусть пока побудет так, — Шакал заворачивал волосы Алисы, обильно политые чёрным красителем, в какую-то плёнку, — Та-а-ак, а теперь поработаем над твоим лицом.
Шакал достал пудреницу с кисточкой и стал накладывать на Алису макияж.
— Я осветлю тебе лицо, закрашу конопушки, немного подрисуем брови, и ты будешь похожа на нас с Ванессой. Если нужно будет, сможем выдать нас за отца и двух дочерей. Хм-м-м-м, пожалуй, есть смысл наложить на глаза тени. Если тебя ещё немного загримировать, то сможешь выдать себя за девочку-подростка. Хорошо, что у тебя грудь ещё не выросла.
— Эй! Сэр Шакал, вы говорите бестактно, — Алиса залилась румянцем.
— Не переживай, Алиса, то ли ещё будет, — раздался из угла комнаты весёлый голос Ванессы, наблюдающей за ними со стороны.
Ванесса сидела, удобно устроившись в мягком кресле, и попивала из бутылки вино.
— Сэр Шакал, вы так много знаете о гриме. Вы актёр?
— Нет, почему ты так решила?
— Только женщины и лицедеи так хорошо обращаются с гримом. На первую вы никак не тянете, сэр.
— Ха, н-н-нда. Алиса, моё бывшее хобби — это антропологическая реконструкция и таксидермия.
— Э-э-э-э, чего?
Шакал отстранился от лица Алисы и убрал кисточку с пудреницей.
— Реконструкция лица, — сказал он, активно жестикулируя. — Вот представь себе, что тебе нужно узнать, как выглядел человек, по его черепу.
— Мне сложно такое себе представить.
— А представь, что надо. Видишь ли, человеческое лицо, как и череп человека, формируется в течении жизни под воздействием внешних и внутренних факторов. От болезней человека, его характера, языка, на котором он говорит, и до таких внешних факторов, как число пасмурных дней в году, температура окружающей среды и прочее. Всё
