В тот вечер, когда на чердаке устраивался так неудачно закончившийся пир, в комнате Рам Дасса уже лежало все, что нужно было перенести к Саре, и он с нетерпением ждал, когда можно будет приступить к делу. Секретарь мистера Кэррисфарда вызвался помогать ему и ждал вместе с ним.
Рам Дасс лежал на крыше, около самого окна Сары, когда вошла мисс Минчин и пир кончился, не успев начаться. Когда Сара заснула, он пробрался к ней в комнату с потайным фонарем и стал расставлять вещи, которые секретарь, стоявший на крыше, передавал ему в окно. А каждый раз, когда Сара делала легкое движение во сне, Рам Дасс закрывал фонарь и ложился на пол.
Дети с восхищением слушали рассказ мистера Кэррисфарда и без конца задавали ему вопросы, желая узнать все самые мельчайшие подробности.
– Как я рада, – сказала Сара, – что моим волшебником были вы!
Сара и ее опекун скоро стали большими друзьями. Предсказание мистера Кармикела исполнилось: не прошло и месяца, как мистер Кэррисфард так поправился, что его трудно было узнать. У него нашлась цель и интерес в жизни, ему было о ком заботиться, и богатство уже не казалось ему бременем. Сара называла его шутя волшебником: ему было так приятно доставлять ей удовольствие, что он постоянно делал ей маленькие сюрпризы. То в ее комнате неожиданно появлялись чудные цветы, то какие-нибудь хорошенькие вещицы находились у нее под подушкой. А раз, когда она сидела с мистером Кэррисфардом в библиотеке, ей послышалось, что кто-то царапает в дверь. Она отворила ее, и в комнату вошла великолепная собака в серебряном ошейнике.
Сару часто навещали дети мистера Кармикела, Эрменгарда и Лотти, и тогда время проходило очень весело. Но те вечера, которые она и мистер Кэррисфард проводили вдвоем и читали или разговаривали, имели для них особую прелесть.
Раз, сидя в библиотеке, мистер Кэррисфард, подняв глаза от книги, увидел, что Сара задумчиво смотрит на огонь.
– Что ты представляешь себе, Сара? – спросил он.
– Я думала о том ужасном дне, – ответила Сара, взглянув на него, – когда я была очень голодна и видела бедную девочку.
– Ты часто бывала голодна, дитя мое, – грустно сказал мистер Кэррисфард. – Про какой же день ты говорила?
– Я, кажется, еще не рассказывала вам об этом, – сказала Сара. – Это случилось в тот самый день, как волшебник украсил мою комнату.
И она рассказала мистеру Кэррисфарду, как нашла в грязи монету в четыре пенса и как, идя в булочную за горячими лепешками, увидала девочку, которая была еще голоднее ее. Она рассказала это очень просто и коротко, но тем не менее мистер Кэррисфард заслонил глаза рукою и стал смотреть вниз, на ковер.
– Когда я вспомнила это, мне пришла в голову одна мысль, – прибавила Сара, кончив свой рассказ. – Мне очень хотелось бы сделать кое-что.
– Что же это такое? – тихо спросил мистер Кэррисфард. – Вы можете делать все, что вам угодно, принцесса.
– Вы говорили, что у меня много денег, – нерешительно сказала Сара, – и я думала… Мне хотелось бы повидаться с хозяйкой этой булочной, миссис Браун, и попросить ее, чтобы она, в особенности в дурную погоду, давала хлеба и горячих лепешек бедным голодным детям, когда они подойдут к ее окну или сядут на ступеньки около ее двери. А по счетам буду платить я. Можно мне сделать это?
– Ты сделаешь это завтра же утром, – решил мистер Кэррисфард.
– Благодарю вас, – сказала Сара. – Мне самой приходилось голодать, и я знаю, как это мучительно. А еще хуже тем, кто не может представить себе ничего хорошего и хоть на время забыть о голоде.
– Постарайся не вспоминать об этих ужасных днях, моя дорогая, – сказал мистер Кэррисфард. – Сядь около меня на скамеечку и помни только одно – что ты принцесса.
– И что я могу давать бедным хлеб и лепешки, – улыбаясь, сказала Сара.
Она села на скамеечку около индийского джентльмена (мистеру Кэррисфарду нравилось, когда она называла его так), а он притянул ее поближе и, положив ее темную головку к себе на колени, стал гладить ее волосы.
На следующее утро мисс Минчин, стоя у окна, увидела сцену, не доставившую ей большого удовольствия: у подъезда соседнего дома стояла карета; дверь отворилась, и из дому вышли мистер Кэррисфард и закутанная в дорогие меха Сара. А за Сарой шла Бекки, вид которой подействовал на мисс Минчин самым раздражающим образом. Бекки всегда провожала свою маленькую госпожу до экипажа и несла ее вещи. Теперь у Бекки было кругленькое румяное лицо. Лошади тронулись, и скоро карета пропала из виду. Через некоторое время она остановилась около знакомой Саре булочной. В эту самую минуту миссис Браун, как и в тот раз, когда Сара нашла четырехпенсовую монету, ставила на окно поднос с горячими лепешками.
Сара вошла в булочную. Миссис Браун оставила лепешки и подошла к прилавку. Она пристально посмотрела на Сару, и ее добродушное лицо просияло.
– А ведь я вижу вас не в первый раз, мисс, – сказала она, – только… только…
– Да, я была у вас, миссис Браун, – ответила Сара. – Вы дали мне шесть лепешек на четыре пенса и…
– А вы отдали пять из них нищей девочке, – прервала ее миссис Браун. – Мне было так жаль, что я узнала об этом уже после того, как вы ушли… Прошу извинения, сэр, – сказала она мистеру Кэррисфарду, – но немногие дети поступили бы так. Я часто думала об этом… Простите мою вольность, мисс, – прибавила она, снова обращаясь к Cape, – мне кажется, что вы очень поздоровели и жизнь ваша изменилась к лучшему с тех пор… с тех пор…
– Да, теперь мне живется хорошо и я очень счастлива, – ответила Сара. – А у меня есть к вам просьба, миссис Браун.
– Ко мне?! – воскликнула, улыбнувшись, миссис Браун. – Господи, помилуй! Чем же я могу услужить вам, мисс?
Сара облокотилась на прилавок и рассказала ей свой план относительно голодных детей, холодной погоды и горячих лепешек.
– Господи! – воскликнула миссис Браун, когда Сара кончила. – Да это доставит мне большое удовольствие, мисс. Я живу своим трудом и не могу сделать многого, а кругом столько нужды! Но с того дождливого дня я часто, вспоминая вас, кормила бедных голодных детей. Вы так измокли и озябли в тот день и были так голодны, а между тем отдали свои горячие лепешки, как будто были принцессой.
Мистер Кэррисфард невольно улыбнулся; улыбнулась и Сара, вспомнив, что думала, отдавая лепешки нищей.
– Девочка была очень голодна, – сказала она. – Она была голоднее меня.
– Она умирала с голоду, – сказала миссис Браун. – Часто рассказывала она мне, как сидела около моей двери, измокшая, усталая и совсем ослабевшая от голода.
– Значит, вы видели ее с тех пор?! – воскликнула Сара. – Вы знаете, где она?
– Знаю, – улыбнувшись еще добродушнее, ответила миссис Браун. – Она уже с месяц живет у меня. Она оказалась славной девочкой и отлично помогает мне и в булочной, и в кухне.
Миссис Браун вошла в маленькую заднюю комнату и через минуту вернулась вместе с девочкой. Да, это была та самая нищая, но теперь она была чисто и хорошо одета и, по-видимому, уже давно не голодала. Она сейчас же узнала Сару и стояла, глядя на нее, как будто не могла наглядеться.
– Когда вы ушли, мисс, я позвала ее к себе, – объяснила миссис Браун, – и сказала ей, что она может приходить ко мне, когда будет голодна, что я накормлю ее, а она поможет мне в хозяйстве. Она стала приходить часто и оказалась такой хорошей девочкой, что я полюбила ее и взяла ее к себе. Ее зовут Анной.
Девочки стояли некоторое время, глядя друг на друга. Потом Сара вынула руку из муфты и протянула ее Анне, а та крепко пожала ее.
– Я так рада за вас, – сказала Сара. – И мне сейчас пришла в голову одна мысль. Может быть, миссис Браун позволит вам давать хлеб и лепешки бедным детям. Это, наверное, доставит вам удовольствие, потому что вы знаете по себе, как ужасно голодать.
– Да, мисс, – ответила Анна.
Несмотря на такой короткий ответ, Сара почувствовала, что Анна поняла ее. И Анна не прибавила ничего больше. Она только, не спуская глаз, смотрела на Сару, когда та выходила из булочной и садилась в карету.
Ласкары – здесь: индийские матросы.
Какая она забавная (фр.).
Она воздушная, она принцесса (фр.).
Хлеб хороший (фр.).
Сикспенс, равен 6 пенсам.
«Нет, господин, у меня нет перочинного ножа моего дяди» (фр.).
