Я давно работал журналистом, и думаю не плохим. Был узнаваем в редакциях, экономических и политических кругах. Старался писать и говорить о том, что мне близко самому. Поэтому со временем обо мне сложилось определенное мнение и мое имя позволяло попасть, на конференции, встречи, тусовки, когда хотел. Я не копался в грязном белье известных людей. Я давал им возможность сказать о положении вещей то, что они хотели бы сказать близким. Заранее готовился к встрече. Принцип простой – чтобы я сам сказал, если бы оказался по другую сторону. Вот и готовил встречу. Мне не было стыдно за написанное, и всегда был готов отвечать – кому угодно, где угодно за свои слова.
Порядочность, как и невинность, дается от природы один раз – теряется мгновенно.
Я хотел быть честным и порядочным и старался не скатиться до желтой прессы. Мои статьи часто были об экономике, политике. Хотя сами темы не располагали к честности. Возможно, да и очевидно, что то, о чем я писал, не интересовало десятки миллионов читателей. Но. Но рано или поздно каждый интересовался этими темами, так как это была наша ежедневная жизнь. При всем многообразии встреч, как всегда что-то оставалось за «кадром».
Поэтому, занимаясь завтраком, глядя, изредка на дождь за окном, испытывал двоякое чувство: радости и грусти. Радости, что можно заняться делами, грусти потому, что мысли, которые отбрасывал в суете, вторгались и занимали всего. От них нельзя было просто так отмахнуться – они были везде.
Так занимаясь завтраком, я вспомнил встречу, которая произошла в один из первых дней моего приезда. Это была случайная встреча. Я никому не звонил, чтобы не нарушать свой режим работы, потому что знал, что потом восстановить будет его сложно. Но все так выбирался в город, побродить, посмотреть, развеяться. В один из таких дней и произошла встреча.
– Макс!
Я оглянулся. Мне показалось или кто окликнул? Нет, кажется меня, ко мне направлялся мужчина с широкой улыбкой на лице. Да, знакомое лицо. Это был мой однокурсник Николай. Коля.
Ну вот, кончилось одиночество на улице.
До этого я бродил по городу с видом праздного зеваки. Что и было в действительности. Заглядывал в магазины, радовался солнцу. Мысли бродили в голове сами по себе. Что вижу о том и думаю. Это чувство безделья успокаивало. Приятно иногда ничего не делать. Просто лениться. Время было около двух часов, но улица была заполнена народом, как будто никто не работал, как и я проводили время в ничегонеделании. Вот прошла стайка девушек, милых, юных, стройных. Весело разговаривая, они не забывали смотреть, какое впечатление они производят. Господи, да конечно чувство зависти у тех, кто старше, так как у вас еще так много впереди. Это потом вы перейдете в другую возрастную категорию. А пока ваши мысли, к счастью, не об этом, а том, как вы выглядите.
Пожилая пара сидела на скамеечке. Оба ухоженные, внимательные друг к другу. Мне нравились пожилые люди, которые вместе проводили время. Сколько ими пережито знают только они. Со временем любовь, если она была, перерастает в чувство уважения и признательности друг к другу. А это крепче просто эмоций. В своей жизни человек влюбляется множество раз, а вот любить дано не каждому. И как понять ту грань, между влюбленностью и любовью. Да и надо ли?
Итак, меня окликнули.
– Привет, Макс! Иду следом и думаю, ты или нет? – сказал Коля, – Что делает здесь столичный житель в это время дня, прохаживаясь по улице? Хорошо выглядишь.
– Привет Коль! Спасибо за комплимент, но и ты как вижу, не стал хуже, а только возмужал. С возрастом мужчины мужают, матереют. Особенно это вспоминается первого января. А вот женщины, увы, часто думают, наоборот, про себя.
Николай не был моим близким другом в годы студенчества, но мы часто проводили время в одних компаниях. Выглядел он действительно хорошо. На нем был темно-серый костюм в мелкую чуть заметную полоску, голубая рубашка и серо-синий галстук. Черные ботики были начищены до блеска.
– Какими ветрами в нашем вернее, в родном городе? Ностальгия или дела?
– Он тоже подумал о ностальгии. Может это приходит с возрастом, – подумал я.
– Да просто в отпуске. Решил приехать на свою родину, побродить. Вот и гуляю сам по себе.
– А почему сам по себе? Что больше не с кем? Жена, дети?
– Да, знаешь как-то, вот жены нет, и не было. На счет детей не могу сказать с уверенностью. Помнишь, как наш преподаватель говорил – «Если ты видишь на улице одинокого ребенка, подойди и дай ему рубль, это может быть твой ребенок». Но пока никто прав на мое отцовство не заявлял.
– Не помню. Но сказано хорошо. Если ты гуляешь сам по себе, то может быть, посидим где-то, поговорим, что-то вспомним? У меня сейчас тоже есть свободное время.
– Идет. Только ты все-таки, местный и лучше знаешь места посиделок, где тихо и спокойно. Предлагай!
– Поехали. Тут не далеко есть ресторанчик, где и тихо и кухня не плохая.
Вспоминая прошлое, мы свернули в ближайший переулок, и подошли к машине. Это была вишневая «Ауди».
– Вот оно скромное обаяние буржуазии, – сказал я.
– Да, работаем, стараемся. Нам в провинциальном городе тоже есть, где на хлеб заработать.
– Да тут не только хлеб. И чем же ты зарабатываешь на свою булку с маслом и икрой?
Мы сели в машину и направились по улицам города.
– Много всего было, – продолжил Николай. – И свой бизнес, но не пошел. Но вот уже несколько лет работаю в филиале одного из московских банков. Не обижен, ни работой, ни заработком.
– Свой бизнес сложная работа, – поддержал я. – Это не каждому дано. Я не пробовал – знаю не мое. Все-таки, большая часть населения наемные. И выдержать нагрузку дел, конкуренции не всякий сможет. Хлеб не из легких. К сожалению, многие видят внешнюю сторону, квартиры, машины, отдых. А как это все доставалось? В основном в поте. А ты как в банке? Положение устойчивое?
– Да пока все хорошо. На хорошем счету. Я директор филиала. Бываю и Москве, но все наскоком. А что это ты спросил?
– Да вот потому, что я живу в Москве и немного знаю эту «кухню». Что такое банк в большинстве своем? Супермаркет по продаже финансов. Все прописано. Отклонения не поощряются, свое мнение только когда спросят. Продавай услуги по инструкции. Разве не так?
– Так, конечно. Но платят. И я довольствуюсь тем, что имею. Не тот возраст, чтобы искать лучшие места, которые могут оказаться сомнительными.
– Это ты прав.
Так разговаривая, минут через десять мы подъехали к ресторану. Фасад был стеклянным, что мне понравилось. Я любил кафе и рестораны, где я мог сидеть и видеть улицу. Мы заняли крайний столик у окна. Шторы были прозрачны, и дневной свет позволял не включать лампу на столе. Официантка подошла практически сразу, как только мы расположились, и подала меню.
– Ты знаешь кухню тебе, и заказывать, – предложил я. – Но есть не очень хочется.
– Тогда предложу пока по фирменному рыбному салатику. Из напитков – апельсиновый сок. Потом кофе. Я за рулем, а ты будешь что пить?
– Мне, пожалуйста, красный мартини с оливкой. А так согласен. Дальше посмотрим.
Приняв заказ, официантка удалилась.
– Как ты там в столице? Ты же журналист. Иногда попадаются твои статьи. Читаю с удовольствием.
– Спасибо, благодарный читатель, вот на таких читателях и держится моя работа.
– Судя по статьям у тебя достаточно широк круг общения. Интересная жизнь. Знаешь наверняка больше, чем можешь написать.
– Все это так, но хлопотная. Не легкая скажем. Но в основном, то и знаю, что печатают, а вы читаете. Все зависит от газеты или журнала, целей издательства, его владельцев. Укладываешься в общую линию стратегии и тактики – печатают все.
– И как укладываешься?
– В основном да. Я пишу, что мне интересно самому. Получается как бы независимо. А может просто интересно. Тебе, как читателю, лучше знать. Я держусь на вашем чтении, ваших покупках прессы.
– Хорошо. Но вот между строк все-таки, что-то остается? Не может не оставаться. Я вроде бы не глуп и интересуюсь и экономикой и политикой, но не понимаю, что иногда происходит. Собираясь в отпуск, начинаешь думать куда поехать? То ли террористы, то ли катаклизмы, то ли просто попадешь на деньги. Ты встречаешься с людьми знающими, имеющими больше информации, влиятельными. Почему это вещают, что терроризм не имеет лица?
Мне не попадалось в прессе, что террорист католик, христианин, увлеченно говорил Николай. – Нет, есть, конечно, но за ними такие длинные уши ислама. Почему именно эта религия, вдруг оказалась такой агрессивной? Почему они лезут в Европу, Америку. Устраивают там террор? Я в целом не против мусульман, но почему все столь односторонне?
В это время принесли наш заказ. Я сделал глоток из фужера и почувствовал знакомый приятный, чуть горьковатый вкус мартини, смягченный оливкой, плавающей в фужере. Я задумался над его вопросом. Если бы я знал ответы на все вопросы, что мне задают. И все было не так просто. Эти отношения религий всегда были очень тонки.
