Торопливо поднялся, не одеваясь, подошел к ближней стене и стал рассматривать снимки.
На одном из них он узнал молодого Семена Карповича в гимнастерке с двумя «Славами».
Фотографии были собраны тесными группами под стеклом, в обычных рамках, и только одна маленькая висела особняком.
Сначала Андрей увидел на ней раскрытую пасть медведя, но тут же сообразил, что это чучело, возле которого так любят сниматься простаки.
А рядом с чучелом стояла девушка лет двадцати с красивым, но каким-то озлобленным лицом.
Андрей долго изучал ее и пришел к выводу, что фигурка приличная, и ноги не подкачали, и вообще он бы не отказался такую закадрить.
Правда, лицо ее нравилось ему все меньше и меньше.
А фотография-то недавняя… И одета – шик-модерн… Видно, денег на себя не жалела. Скорее всего, внучка – взгляд впрямь, как у Федора, остервенелый… И на что это Семен Карпович намекал?.. Рассердила, наверное, стариков… Или институт бросила, или забеременела, или еще какой фортель выкинула… В целом девочка что надо… Вот бы взяла да прикатила сюда, ради хохмы… А рамочка действительно тонкой работы… Только зачем за ней торчит этот белый бумажный цветок…
Андрею показалось, что стукнула дверь, и он бросился к раскладушке.
Но в доме по-прежнему тихо.
Вдруг стала противна эта тишина, эти чужие фотографии.
Поспешно оделся и вышел в сени.
Там, в полумраке, прислушиваясь, постоял.
Теперь он разглядел, что на балке висело два туго набитых мешка.
Не утерпев, дотянулся до одного из них и ткнул пальцем.
Шерсть.
Вот живут, куркули проклятые… И куда копят, куда?..
Во дворе, на том месте, где стояла лошадь, он заметил клочки сена и еще раз пожалел, что не попрощался с Семеном Карповичем.
Откуда-то выскочила собака, поурчала на Андрея и легла у крыльца.
Андрей продолжал маячить на ступеньках.
Вчерашний снег поблескивал за огородом, а линия березняка сочно темнела кронами, и дальние сопки проглядывали сквозь легкую муть.
Появился Федор.
Сейчас он показался Андрею еще мощнее, чем в сумерках. Лицо его после вчерашнего налилось кровью, но глаза смотрели спокойно и приветливо.
– Как, опохмелиться не требуется? – спросил Федор. – А то сообразим.
– Хочу сегодня поработать, – сказал Андрей и вдруг добавил: – А грибочки у вас – сила!
– Молодец, – Федор, зажмурив левый глаз, посмотрел на Андрея. – Ты только собак не бойся, они смирные, а по нужде – в огород, там у нас чистенько, аккуратненько, правда, без удобств.
– У вас лопата найдется? Штыковая?
– Как не найтись. Только зря вы землицу ковыряете, она от этого щедрее не станет, она в любви нуждается, в любви…
– Мое дело маленькое, – сказал Андрей, зачем-то оправдываясь. – Мне дали задание – я выполнил, а за результаты пускай другие отвечают.
– Другие, – передразнил его Федор. – Пошли лучше чай пить, «другие»…
Через полчаса Андрей, нацепив полевую сумку и прихватив лопату, вышел за ворота.
Прямо перед ним на той стороне дороги торчал дом с выбитыми окнами и мешал обозревать долину.
Он обошел дом стороной, но, увидев открытый амбар, заглянул туда.
Кругом валялись замызганные тряпки, деревяшки, объеденные мышами тетрадки. На полке стояла трехлитровая банка, наполненная чем-то густым.
Андрей вернулся к выщербленному порогу, выглянул наружу.
Никого.
Он поднял с пола железный палец от гусеницы трактора, отошел к противоположной стене и запустил его в банку.
По пространству амбара заметалось глухое эхо лопнувшего стекла.
Детство, что ли взыграло?.. Благо, никто не видел…
Обтерев руки, Андрей перелез через жердины и очутился на краю террасы.
Сквозь снег торчали стебли засохшего травостоя.
Терраса круто обрывалась, и внизу начиналась пойма.
Сама речушка была там, у сопок, и контуры ее хорошо угадывалсь по елям, которые мрачными группами обступали русло.
Вся долина, ширина которой была не менее двух километров, производила удручающее впечатление.
Почти полностью она заросла ерником, хотя на карте по-прежнему значилась сенокосом.
Ближе к деревне еще встречались чистые участки, но их поверхность густо покрывали скотобойные кочки.
Андрей, пристроив лопату на плечо, как холодное оружие почетного караула, изобразил печатный шаг.
Под сапогами захрустела галька, сдобренная песком.
Долину оставлю на последнюю очередь…
Андрей направился в другую сторону.
Прошел до конца деревни.
Резко свернул и пересек заросший конопляником огород.
Перелез через полуразрушенную загородку и вышел на чистый выгон.
Снег здесь успел взяться коркой и теперь ломко трещал под сапогами.
Солнце отражалось от льдистой поверхности и слепило глаза.
Только добравшись до березняка, Андрей перестал жмуриться и втолкнулся в сплетение веток.
Медленно продирался сквозь мелколесье, вытянув вперед правую руку.
Левая сжимала черенок лопаты почти у самого штыка.
Гибкие ветки обтекали его и с глухим звуком смыкались позади.
Что-то колючее упало за шиворот.
Андрей сделал еще несколько трудных шагов и вывалился на разреженное пространство.
Лопата, которую он теперь просто тащил за собой, звеня, вырвалась следом.
Первым делом Андрей бросил полевую сумку, расстегнул куртку и, поеживаясь, задрал рубаху.
Рука нащупала остатки веточек, прилипших к взмокшей спине.
Привел себя в порядок и огляделся.
Стройные ряды крепких берез тянулись вверх по пологому склону.
Кое-где языками темнел подлесок.
Андрей достал из полевой сумки карту, быстро сориентировался.
Приличный массивчик вырисовывается… Если камня нет, то и желать лучшего нельзя… Ох, и ушлый мужик председатель, видно, давно глаз положил на эти места и теперь своего не упустит… Знал бы Федор, что его одиночеству скоро придет конец… Нагонит председатель техники да людей…
Андрей прошел пятьдесят шагов строго на север и воткнул лопату в дерн.
Лопата скрипнула, застряв в упругой белесой траве.
Березы притихшим сонмом окружили Андрея, как бы прислушиваясь к его дыханию.
Когда проектный отдел в первый раз вывезли на техучебу в пригородное хозяйство, там был вот такой же светлый молчаливый березняк, а его утюжили бульдозеры, и березы устилали землю, и казалось, конца не будет этому живому настилу.
Инженеры скакали вокруг бульдозеров, любовались силищей механизмов, а потом, умаявшись, организовали пикничок.
Начальник мехотряда тоже выпил вместе со всеми.
Девицы развеселились и побежали фотографироваться.
Где-то дома валяется снимок, на котором он обнимает двух захмелевших коллег на фоне положенного, как по команде, березняка…
Андрей схватил лопату и зло ударил ближнюю березу по гладкому тонкому стволу.
Береза послушно вздрогнула.
Энергично орудуя лопатой, выкопал квадратную яму на два штыка.
Передохнул.
Достал из сумки ржавый столовый нож.
Ковырнул одну стенку, другую, но и так было ясно, что камнем и не пахнет.
Если бы лопата хоть разок звякнула о камушек, можно было бы поставить крест на этом массиве, а теперь придется повозиться…
Андрей для страховки еще поковырял ножом.
Попадались лишь мелкие камушки.
Вздохнув, приготовил почвенный журнал и стал описывать прикопку, нещадно сокращая слова.
Затем плюнул на указательный палец, с нажимом провел им по верхнему горизонту почвы и густо намазал образец в журнале рядом с описанием.
Правда, по методике полагалось сначала сделать мазки, а потом уже описывать горизонты, но Андрей делал наоборот, потому что не мог терпеть, когда вымазанные пальцы сохли.
Так он сделал еще два мазка, отложил журнал в сторону и извлек из кармана мешочек.
Набив его комками почвы, сунул туда этикетку, заполненную как надо, и удовлетворенно выпрямился.
От передвижения на корточках вокруг прикопки ноги совсем онемели.
Андрей постоял, опираясь на лопату, как на посох.
Осталось прикинуть количество деревьев, пней и валежин на гектаре…
Солнце уверенно ворвалось в лес, и вся округа покрылась строгими тенями от стволов и неясными пятнами от сонных крон.
Березы стали казаться застывшими струями, которые вырвались из земли.
С тонких веточек закапало.
Застрявший там снег спешил вниз.
Капли монотонно пробивали тонкую корочку наста, оставляя ровные синие дырки.
Андрей закрыл глаза и подставил обветренное лицо под лучи, которые рассекли ближайшую березу.
Сразу вспомнилось начало сезона, июнь и первый колхоз…
За две недели Андрей сделал триста гектаров освоения в пашню.
Ему дали старый грузовик с дырявыми бортами и двух восьмиклассников.
В семь утра, плотно позавтракав в столовке на талоны, Андрей подходил к конторе, важно устраивался на ступеньках крыльца.
Первым всегда появлялся белобрысый Васька, усаживался рядом и начинал рассказывать про сеструху: какая она ломучая, вредная и задавака, а сеструхе шел третий год от роду.
