Юркий Ванька, как обычно, опаздывал и, чтобы оправдаться, начинал восторженно перечислять содержимое старой хозяйственной сумки, которую каждое утро его мать набивала жратвой.
Лениво подкатывал грузовик.
Ребята без команды сигали в кузов.
Андрей подавал им тяжелую сумку, лопату и, рванув, громыхающую дверцу, вольготно устраивался в кабине.
Шофер дядя Миша степенно жал протянутую руку, надвигал на самый лоб заляпанную кепку и спрашивал осторожно: «Сегодня куды попрем?»
Машину он водил с отчаянной злостью, не тормозя перед колдобинами.
На поворотах Андрею хотелось выскочить, но он лишь украдкой поглядывал на неработающий спидометр.
Каждый лихой вираж дядя Миша сопровождал набором слов и плевками.
Когда приезжали в лес, дядя Миша становился послушным и смирным и исполнял все приказания Андрея.
Обычно шофер извлекал из-под сиденья топор и аккуратно затесывал деревья.
Пока Васька нарочно долго ковырялся в земле, Андрей с шустрым Ванькой успевали промерить учетную площадку.
Андрей шел впереди, выбирая направление и разматывая рулетку.
Ванька крепко прижимал начало ленты к стволу и нетерпеливо ждал сигнала, чтобы двигаться к следующей отметке.
Дядя Миша следовал за Андреем и метил топором стволы, обозначая контур учетной площади.
Если лес попадался густой, закладывали площадки размером двадцать пять на двадцать метров.
Закончив промеры, Андрей сматывал рулетку, подходил к Ваське и проверял мазки и образец.
Васька охотно занимался с почвой, потому что не надо было пробираться сквозь кусты.
Андрей выдерживал паузу, доставал из полевой сумки дюралевую складную «вилку» и спрашивал: «Кто сегодня будет мерить?»
Ванька и Васька бросались к нему наперегонки.
Хотя каждый из них знал, чья наступила очередь.
Тот, кому предстояло сегодня измерить все деревья на учетной площадке, важно принимал «вилку», не торопясь, подходил к угловому дереву и звонко выкрикивал: «Береза – диаметр сорок!», перебегал к следующему дереву: «Береза – диаметр двадцать!».
– Погоди! – кричал Андрей. – Я еще перечетки не приготовил!
Затем начинался ритуал.
Счастливчик обходил дерево за деревом, громко выкрикивая диаметры.
Андрей ставил в перечетки жирные точки карандашом и рисовал «домики» вместо цифр.
А дядя Миша с покорным видом затесывал измеренные деревья, валежины, пни…
Хорошо работалось с машиной и помощниками… Не то что здесь – с одной лопатой…
Капля упала на щеку Андрея.
Вздрогнул, открыл глаза и досадливо закрутил головой.
Какая была жизнь! Бензина давали немерено, и можно было с пацанами сгонять на рыбалку… Дядя Миша знал все рыбные ямы на мелкой речке… А один раз даже рискнули съездить в райцентр… Жене шофера что-то срочно понадобилось в универмаге… Там, кстати, в канцелярском отделе продавали главный дефицит: книги… В городе Ахматову и Хэмингуэя смели бы в две минуты, а здесь они лежали стопками, никому не нужные…
А какие сытные завтраки, обеды и ужины давали на талоны!.. И еще к обязательной порции можно было потребовать добавки…
Но колхозы-миллионеры попадаются за сезон редко, и со второго хозяйства лафа кончилась…
С каждым новым колхозом и совхозом, как назло, становилось все труднее и некомфортней…
Разумеется, вмешался календарь полевых работ…
Подоспел сенокос, за ним – силос, а там – уборочная, и если еще удавалось выбить какую-нибудь колымагу, то уж помощников – никогда…
А одному закладывать учетную площадку тяжело и долго, так что приходилось в основном туфтить…
Придется и здесь, у деревни Соколовки, вопреки всем инструкциям, заменить строгий учет на глазомер…
Андрей смерил шагами квадрат десять на десять, прикинул количество деревьев и сел оформлять перечетку на нормальную площадку, внося соответственные коррективы.
Закончив вычисления, убедился, что количество деревьев и пней на гектар примерно отвечает натуре.
Но, поразмыслив, для гарантии добавил пару берез в самую маленькую градацию и стал спихивать в сумку нож, мешочек с образцами, почвенный журнал.
Когда Андрей поднялся выше по некрутому, с ложбинками, склону, стали чаще попадаться пятна молодняка.
Он обходил их стороной.
Так, постепенно продвигаясь к водоразделу, сделал еще две прикопки.
Но скоро среди березняка замелькали сизые осины, густо попер тощий шиповник.
Это означало близость закаменелой почвы.
Андрей в очередной раз вонзил лопату в землю.
Раздался лязг железа о камень.
Приметы не обманули.
Андрей отвалил смерзшийся керн и поднял плитку красноватого цвета – царапнул ножом.
Кембрий…
Отшвырнул плитняк, развернул карту.
По горизонталям получается – где-то здесь… Придется свернуть вправо…
Андрей провел жирную линию и нарисовал на ней три заштрихованных треугольника, знак закаменелости.
Скользя сапогами, двинулся вдоль склона.
Верхняя граница освоения была ясна.
Теперь он приближался к лесной дороге, по которой рассчитывал спуститься к речке, а от нее вернуться в деревню.
На сегодня этого вполне хватит… Да и чертовы «лапти» промокли… Не хватало подцепить простуду и свалиться… Тех бы сюда, кто составляет такие дурацкие годовые планы… Уже неделя, как по закону полевой сезон кончился, а ты все равно вкалывай, пока не загнешься…
Андрей завидовал полевикам-землеустроителям женского пола.
Девицы отправлялись в город еще до снега, уходили в отпуск и разъезжались по курортам и домам отдыха.
А мужской изыскательский контингент в полном составе, несмотря на морозы, вкалывал до самых ноябрьских праздников, не получая за свои страдания даже зимней надбавки.
Для институтского начальства главное – перевыполнить план, чтобы отхватить всем коллективом премиальные.
И только эти, весьма существенные суммы, выплачиваемые в начале следующего сезона, мирили Андрея с полевой несправедливостью.
В прошлый раз с премиальных он купил матери в подарок цветной телевизор последней марки.
Все соседки обзавидовались.
Андрей, припомнив ажиотаж, вызванный шикарной покупкой, устало улыбнулся и прибавил шагу.
Ближе к дороге высились обгоревшие снизу лиственницы.
Они казались скелетом, на который опиралась вся эта рыхлая масса берез.
Несколько раз из-под ног взлетали черные угрюмые глухари и, хлопая крыльями по воздуху и тонким веткам, исчезали в зарослях.
Каждый раз при такой встрече Андрей вздрагивал от неожиданности и ругал здоровенных птиц словами дяди Миши.
Поднявшись в очередной раз на пригорок, Андрей остановился.
Где-то совсем близко раздался выстрел.
Андрей сорвал подмороженную ягоду шиповника, пососал, выплюнул.
Наверное, сухостоина рухнула… Если только браконьер не развлекается…
Вскоре, продравшись сквозь молодняк, выбрался на дорогу.
Провел пальцами по лицу, снимая какую-то прилипшую дрянь, повертел головой туда-сюда и, закинув лопату на плечо, потопал на юг.
Сделав пару шагов, увидел свежую отметину протектора.
Там, где лужица белела мутным ледком.
След прошел совсем рядом.
Андрей разбил лед каблуком, и оттуда брызнула грязная вода.
Теперь ясно, чей выстрел… Охотнички стараются… Наверняка за дичью прикатили… Вытанцовываешь здесь, как дурень, а они за рогами прибыли… Тут как раз идеальные угодья для изюбря…
Андрей миновал поворот и неожиданно метрах в трех от себя увидел «газик».
Возле машины стоял человек и смотрел в сторону леса.
Андрей тоже остановился и, не зная, что делать, стал разглядывать толстяка в красной куртке и непривычно светлых сапогах.
Сапожки – фирма!.. Японские или финские… Пижоны!..
Толстяк заметил Андрея и, как бы невзначай, задвинул ногой под машину глухаря.
Андрей понял: приняли за егеря.
Идиот дядя… Будет егерь по тайге с полевой сумкой и лопатой разгуливать… Егерь всегда до зубов вооружен… В фуражке с эмблемой и значком на груди… Впрочем, со страху любого за представителя закона примешь…
Андрей смело шагнул к машине.
– День добрый!
Толстяк, нерешительно кивнув, продолжал топтаться на одном месте.
Андрей обошел вокруг «газика», заглядывая внутрь.
Толстяк, как филин, следил за ним, поворачивая голову.
Послышались голоса, смех, и на дорогу вышли высокий мужчина и женщина с «мелкашкой».
На винтовке поблескивал оптический прицел.
– Сергей Петрович, Сергей Петрович! – заверещал толстяк и повел раскрасневшимся носом в сторону Андрея. – Вот!..
– Молодой человек, – сказал Сергей Петрович и непринужденно улыбнулся. – Вы, кажется, успели напугать нашего милейшего хирурга?
– Да нет, просто проходил мимо.
Андрей, забросив на плечо лопату, собрался удалиться.
– Вы, наверное, у Федора остановились? – спросила внезапно женщина.
Андрею понравился ее настойчивый, но грустный голос, и он утвердительно кивнул.
