Ознакомительная версия.
– Ну чего же, святое дело! Им же скучно там, в интернате этом. Да и вообще…
– Да и вообще, благое дело у Аллаха зачтется! – высказался Снегирь.
Хасан покосился на Снегирева с подозрением: не издевается ли тот? И сказал на всякий случай, нахмурившись:
– Аллах тут при чем, а? Ты Аллаха не трогай!
– Да не трогаю я никого! – сказал Снегирь. – Просто я думаю: а вдруг псих какой на сцену бутылку бросит? Ну, мало ли чего им в голову взбредет, этим… психологическим!
– Да не бросит, не переживай! – заверил Парфенов. – Там же за ними следить будут надзиратели! В смысле воспитатели!
– А вдруг не уследят? – засомневался Снегирь.
– Ну, короче так, парни! – решил вмешаться в беседу Фрид. – Кончайте этот базар гнилой. Парфен же сказал – это для дела надо. Хасан не возражает. Я тоже. А у тебя, Снегирь, что, особое мнение?
– С чего ты решил? – Снегирев невинно уставился на Мишку. – Я как пацаны!
– Ну и заметано! – с облегчением произнес Парфенов. – Давайте тогда репетировать!
…Апоздно вечером, играя в «Контр-Страйк», Мишка вспомнил про обещание, которое дал Авилкиной. Фрид с сожалением вышел из игры и создал новый документ. Он еще понятия не имел, про что будет новый рассказ. Он стал думать про школу, учителей. Мишке казалось, что сюжет рассказа должен быть как-то связан со школьной тематикой. Он вспомнил вдруг про злосчастный урок физики: как ловко тогда Терминатор его подловил! Мишка понял, о чем будет его рассказ.
Он написал про киллера по прозвищу Терминатор. Этот наемный убийца в душе был добрым человеком. Просто жизнь повернулась так, что ему пришлось заняться таким грязным ремеслом. А на самом деле Терминатор мечтал всю жизнь делать что-нибудь полезное – лечить людей, например, или писать сказки для маленьких. Или даже работать директором школы. И вот киллер к середине жизни скопил много-много денег. Он порвал со своим бандитским прошлым, чтобы исполнить свою мечту работать с детьми. Он покупает диплом и приходит в обычную школу, где из него получается очень неплохой директор. Одно только удивляет учителей. Когда кто-нибудь из педагогов просит директора «разобраться» с особо непослушным школьником, директор машинально уточняет: «Разобраться – это, в смысле, убрать?» Но потом хлопает себя ладонью по лбу и говорит: «Ну да, конечно! Я вызову в школу его родителей!»
Закончив рассказ, Мишка перечитал его. Вроде получилось неплохо. Не гениально, конечно, но довольно забавно. И Мишка, довольный собой, скинул рассказ на дискету, а дискету бросил в школьную сумку и отправился спать.
Авилкиной Мишкин рассказ понравился. Они сидели в крошечной лаборантской, переделанной под редакцию. Саня только что с помощью старенького принтера распечатала принесенный Мишкой текст.
– Прикольно! – заявила она, прочитав рассказ. – Опять же на небольшой скандальчик тянет! Дураку ясно, кого ты имеешь в виду под киллером, который стал директором школы!
Авилкина обожала скандалы. Она придерживалась той теории, что хорошая газета – это скандальная газета. По этому поводу у Сани почти ежемесячно были конфликты с преподавателями. В газете «Большая перемена» появлялись время от времени острые разоблачительные материалы, которые далеко не всегда основывались на реальных фактах. Но Авилкиной было все нипочем. Если выяснялось, что ее очередное разоблачение – полная туфта, Саня без всяких проблем приносила через газету извинения. А в следующем номере снова печатала очередную разоблачительную статью.
– Мы работаем для читателя! – объясняла она своим помощникам, членам редакционной коллегии. – А читатели любят разоблачения! Значит, мы будем эти разоблачения им давать! А если ошибемся вдруг – так можно и извиниться!
Таким образом, за четыре месяца существования газеты изумленные читатели узнали, в частности, что:
– учитель физкультуры Антон Михайлович постоянно держит в своей тренерской комнатке бутылочку с коньяком, к которой частенько прикладывается на переменках, тщательно заперев перед этим дверь;
– завуч Калерия Викторовна, являясь родной тетей отличника из десятого «А» Степана Антонюка, постоянно завышает ему оценки по математике;
– в школьной столовой недокладывают мясо в котлеты;
– деньги, собираемые с учеников начальных классов на новые учебники, исчезают неизвестно куда.
Ну и так далее. Информацию Авилкина получала от многочисленных осведомителей, которые имелись у нее чуть ли не в каждом классе и даже, как говорили, среди школьной администрации. Малыши работали на Саньку за шоколадные батончики, ребята постарше – просто «из любви к искусству». Видимо, все они воображали себя жутко замаскированными тайными агентами. Конечно, многие учителя спали и видели, что газету, наконец, закроет школьное начальство, а наглая Авилкина будет поставлена на место. Но директор Павел Александрович не спешил почему-то признавать эксперимент с газетой неудачным. Мишке даже казалось, что все эти скандальные статьи Терминатора просто забавляют. Правда, по каждой такой публикации директор неизменно проводил собственное расследование и тут же принимал меры, если какие-то факты подтверждались.
Конечно, в «Большой перемене» были не только разоблачения. Публиковались там и стихи восьмиклассника Петра Беспалова, и любовные рассказы Леночки Стасовой из девятого «А», и поучительные сказки юной писательницы Кати Трофимчук, и юмористические опусы Мишки Фрида. Газета была популярной среди школьников и родителей. Возможно, что это и была одна из причин, почему директор не спешил издание прикрывать…
В субботу группа «Левый айсберг» выступала в интернате для детей с психологическими проблемами. Мишка, Дэн, Хасан и Снегирев приехали на место за два часа до начала концерта на микроавтобусе, выделенном для этой цели дядей Дениса. Они привезли кое-какую аппаратуру, музыкальные инструменты.
Интернат с виду почти ничем не отличался от обычной школы. Разве что прилегающая территория была побольше и у ворот дежурил охранник с собакой. Ребят встретил низкорослый пузатый дядька с лысиной в полголовы.
– Вы с телевидения? – спросил дядька, уважительно поглядывая на аппаратуру, которую Хасан начал выгружать прямо во дворе.
– Мы «Левый айсберг»! – гордо заявил Парфенов. – Культовая группа, лидеры в стиле хип-хоп!
Фрид, услышав эти слова, поморщился, но ничего не сказал.
– Ага, ага! – радостно закивал полулысый дядька. – Я Роман Геннадиевич, директор интерната!
– Очень приятно! – сказал Дэн. – А я Денис Парфенов, руководитель коллектива!
Директор и Денис обменялись рукопожатиями.
– Куда аппаратуру-то переть? – обратился к директору Хасан.
– Да-да-да! – сказал Роман Геннадиевич. – Пойдемте, я покажу!
В коридорах интерната было пусто. Актовый зал помещался на третьем этаже, и ребята взмокли, пока несли аппаратуру по лестнице.
– Ой, может, ребят вам позвать на помощь? – спохватился вдруг Роман Геннадиевич.
– Спасибо, не надо! – ответили в один голос Снегирев и Фрид, ответили так поспешно, что возникла даже какая-то неловкость.
– Мы уже почти все перетащили! – нашелся Дэн. – Да и вообще, чего людей зря напрягать?
– Да-да, конечно! – согласился директор.
В этот момент в зал вбежал запыхавшийся мальчик лет десяти.
– Роман Геннадиевич! – закричал он. – Роман Геннадиевич! Идите скорее! Там телевизионщики приехали, а вас нет! А Клавдия Даниловна сказала…
– Да-да, иду! – воскликнул директор.
Он, неуклюже махнув ребятам рукой, что следовало понимать, очевидно, «продолжайте, продолжайте!» – убежал.
Скоро появились телевизионщики, и не только: стали подъезжать и остальные участники благотворительного концерта. Сцена, кулисы и небольшая гримуборная постепенно заполнились народом. Началась обычная предконцертная суета.
Мишка, устроившись на стуле за кулисами, достал из сумки заранее припрятанную баночку пива. Потягивая пиво, он наблюдал за тем, что происходит вокруг.
А вокруг происходил сущий бедлам. Неподалеку разминались девочки в балетных пачках. Длинноволосый парень в растянутом свитере пытался подключить к усилителю магнитофон для прокручивания фонограмм. Какой-то мужик в народном костюме настраивал огромную, как контрабас, балалайку. Парень, немного похожий на Сюткина, подключив микрофон, бубнил в него: «Ты далеко от меня, за пеленой былого дня…» Сильный женский голос выводил где-то неподалеку припев романса: «И эти песни звонкие свели меня с ума!»
«Действительно, с ума можно сойти!» – подумал Мишка.
Длинноволосый парень, проверив магнитофон, громко объявил:
– Так, все лишние со сцены! Через десять минут начинаем!
К парню подлетел Дэн:
– Слушай, ты, что ли, тут главный?
– Ну, считай, я! – усмехнулся парень и тут же заорал: – Ну, куда ж вы рояль прете? Он там будет мешать балетному номеру!
Ознакомительная версия.
