Когда силы покидали ее, Марго начинала думать про Инго, и тогда злость на замок смешивалась с жалостью, такой пронзительной, что у Марго перехватывало дыхание, и эта жалость снова придавала ей сил. Так уже было, когда она вытаскивала из Изморинских нот Лизу, оцепеневшую, как замерзший воробушек, над белым листком, испещренным черными значками. Так уже было, когда папа увяз в заколдованной картине и казалось, он вот-вот исчезнет совсем, растает в темноте, будто кусочек сахара в кофе.
И пусть Инго сколько угодно говорит, что не нуждается в жалости – ей, Марго, все равно будет его жалко. Марго смотрела вокруг, на то, что когда-то окружало Инго, и это было невыносимо. Вот здесь он провел двенадцать лет и ничего не видел, кроме этих черных стен и серого света. И это был не тот Инго, которого она знает – высоченный, с тихим твердым голосом и королевской властностью, а такой, как Лиза, даже младше, рыжий, нахохленный, одинокий мальчик с упрямыми зелеными глазами. И никого у него не было, кроме саламандры Конрада в кармане. Здесь даже стены и те источают беспросветную тоску. Единственное, о чем Марго старалась не думать, – о том, как с Инго обращался Мутабор. Теперь понятно, почему Инго ни о чем не хотел ей рассказывать. Да и как о таком расскажешь?
Маргарите показалось, что ноги вот-вот подломятся. Она очутилась у подножия гигантской лестницы, плавной спиралью уходившей куда-то в высоту. Там, на самом верху, медленно, с торжественным скрежетом, осветилась и раскрылась высокая окованная бронзой дверь.
– Что-то опять подозрительно помпезно, – пробормотала Маргарита. Потом вдруг вспомнила папин рассказ про то, каково было внутри замка, вытащила из кармана многострадальный носовой платок и кинула его на ступеньки. Платок полетел вверх легче перышка.
– Ах вот, значит, как, опять ловушка. Нет, туда не пойду, – сказала Марго, чуть-чуть повысив голос, и дверь мгновенно погасла. В этот же миг Маргарита краем глаза заметила совсем другую дверь, вернее, дверцу – низенькую, обшарпанную, щелястую дверцу под лестницей, ни дать ни взять чуланчик.
– А вот это уже больше смахивает на правду! – обрадовалась она и шагнула вперед.
Как бы не так!
Дверца тотчас отдалилась – теперь никакой лестницы не было, а к цели вел унылый коридор, запорошенный толстым слоем серой пыли.
– Проверим гипотезу.
Марго отпечатала еще два шага вперед и удовлетворенно прищелкнула языком.
Теперь дверца была едва различима в пыльной дали.
– Спасибо, Инго! – И Маргарита попятилась. И еще. И еще.
Дверца тотчас оказалась у нее прямо перед носом, Марго быстро повернула криво привинченную ручку, пригнулась и юркнула внутрь.
«Как хорошо, что я всегда всех внимательно слушаю!» – подумала она, потому что наконец-то добралась до цели.
Кабинет Мутабора оказался идеально круглым и от потолка почти до самого пола усеянным какими-то не то окошками, не то иллюминаторами – квадратными, овальными, разных размеров, от гигантских до совсем крошечных. Все они слабо светились знакомым сероватым светом, однако за ними, даже за самым большим, ничего рассмотреть не удалось – лишь мутную пустоту. Посреди зала высилось неприятного вида кресло. Оно стояло напротив подобия стола, выгнутого полумесяцем. А само кресло напоминало какую-то кожистую, бугристую массу. Казалось, она сначала растеклась, расплавленная, а потом застыла, и под ее поверхностью словно бы вздувались мышцы, торчали кости и натягивались сухожилия. Маргарите даже померещилось, будто она различает не то позвонки, не то ребра – и она срочно перестала всматриваться, повернувшись к столу.
Перед глазами у нее поплыли какие-то кнопки, на миг возникла клавиатура.
Марго могла поклясться – компьютерная, но она вдруг обросла несколькими рядами клавиатуры органной и фортепьянной.
– Вот тебе и раз, – протянула Марго, оглядывая клавиатуры и сразу же потеряв им счет. – На кого они рассчитаны? Похоже, что на паука, здесь ведь восемь рук нужно, никак не меньше… да еще каких длинных!
Она заглянула под стол – точно, педали, и тоже слишком много, вот парочка точно фортепианных, а вот это органные, все как надо, восемь штук, а это что? Это педаль тормоза… а вот и ножная клавиатура.
– Да-а, придется, как говорила Амалия, встать на место Мутабора, – усмехнулась Марго. – То есть сесть – вот в это кресло. Неприятно, но иначе никак нельзя.
Маргарита уже давно подметила, что вот так разговаривать с самой собой, может, и глупо, зато очень помогает и бодрит. Чаще всего она ловила себя на этой привычке перед экзаменами, а еще как-то раз успокаивала себя, когда в девятом классе без спросу постриглась почти наголо и ожидала крупного нагоняя от мамы. И вот теперь, стоило ей мысленно сказать себе «ну, спокойно, ты все делаешь правильно, а теперь вот так», – и Марго вдруг показалось, что ей предстоит не освоить мутаборский компьютер или орган или, может, пульт управления, а просто сдать еще один экзамен. Только очень важный.
– Какая у нас богатая фантазия, на зависть, – бодрясь, сказала Марго то ли себе, то ли замку, то ли его бывшему хозяину. – Ну, начнем… – Она решительно закатала рукава свитера, а потом по привычке сняла свои многочисленные колечки и браслетики и бросила на край паутинного кованого пюпитра, торчавшего над верхним рядом клавиш. Этот жест ее сразу же успокоил. Она снова почувствовала себя как на экзамене, но теперь у нее было твердое ощущение, что она его сдаст.
Внутренне содрогнувшись, Марго села в чудовищно неудобное кресло, которое зловеще заскрежетало. На человека оно рассчитано не было, это точно.
– Это не трон. – Твердо сказала себе Маргарита. – Это всего-навсего рубка, пульт управления, капитанский мостик – и все. А трон остался позади и я на него не польстилась.
В многочисленных окошках замерцало. Марго вскинула голову. В тех, что помельче, вдруг проявились непонятного назначения циферблаты с пляшущими стрелками. А в окошках побольше из серой мути постепенно проступали какие-то картинки. Вот чья-то кухня, похоже, что радингленская, вот уютный кабинет звездочета, заставленный книгами, увешанный картами звездного неба… а вот мастерская ювелира… Потом в одном из иллюминаторов Марго различила вид из окна, расчерченный на квадратики мелким оконными переплетом и раскрашенный в разные цвета, потому что окно было витражное. И едва не вскрикнула: она отлично знала этот перекресток в Верхнем Городе! Что же получается? Что эти окошки выходят в разные места в Радинглене? На улицы и в дома? И Мутабор отсюда, из своего логова, следил за Радингленом? Ведь это Радинглен сейчас, сегодня, – вот новогодние гирлянды, вот ледяная статуя Доброго Хозяина и трех котов у его ног… Ну что ж, если удастся разобраться, как это все работает, то не придется выруливать замок вслепую.
– Займемся делом.
Марго опустила руки на ближайшую клавиатуру.
И тут же отдернула, потому что оказалось, что черные клавиши жгут, а белые – морозят – не сильно, но неожиданно. Ощущение было такое, будто одновременно трогаешь раскаленную батарею и нутро морозилки.
– Ладно-ладно, – пробормотала Марго, – приспособимся. Не током бьет, и на том спасибо. Может, потому, что Мутабор отметил меня как будущую ученицу?
Марго пробежалась пальцами по клавишам. В каком-то смысле даже удобно – можно играть с закрытыми глазами, не ошибешься! Она заставила себя улыбнуться, тряхнула головой, и вдруг показалась самой себе очень маленькой и уязвимой – именно сейчас, а не в змеящихся коридорах с пляшущими стенами.
Маргарита вытащила из кармана свой смартфон, нашла в нем нужную мелодию, включила, положила на коленку. Мельком заметила, что одна коленка до сих пор обтянута черным атласом с кружевами – роскошный наряд властительницы замка с Марго до конца так и не слетел, но это все равно уже не имело ни малейшего значения. Потому что поддаваться замку Марго не собиралась. И он это учуял.
Под пыльными сводами вспорхнула и понеслась стремительная, нежная мелодия – та самая зеркальная выворотка изморинской музыки, которая когда-то помогла одолеть колдуна и снять злые чары с Петербурга.
Стены замка дрогнули. И вдруг кресло, которое только что было Марго велико и неудобно, заскрежетав, изменило размеры, будто замок льстиво и поспешно подогнал его под рост гостьи. Клавиши перестали жечь и морозить.
– Так-то лучше, – процедила Марго.
В самом большом из зеркал, располагавшемся точно посередине остальных, вместо серой мути возникли какие-то очень знакомые каменные своды. Марго всмотрелась и ахнула.
Да, она знала, что Черный замок – отдельное измерение, самостоятельный мир, кокон Мутабора. Но теперь он, как вражеский корабль, затаился в водах подземной реки – той самой, которая текла через гномские подземелья и впадала в огромное озеро, хранилище пресной воды под Радингленом.
Пока что замок был еще достаточно далеко от города. Значит, нужно вырулить его поближе, но при этом умудриться не причинить разрушений…
