У нужной ямы шофер остановился.
Могильщик, выбросив на бугор лопату, показал, куда надо положить доски, и стал готовить веревку.
Внук хотел вернуться к катафалку чтобы помочь, но мрачные добровольцы уже несли гроб на плечах.
А впереди с крышкой, осторожно переступая лужи, двигались зигзагом два незнакомых мужика.
Отошел в сторону и долго смотрел, как над рядами могил экскаватор монотонно и размеренно вскидывает ковш…
– На сегодня хватит.
Андрюха выпрямился, блаженно выдохнул, сцепил руки над головой.
– Так с чего у вас началось?
– С ерунды… Разве дело в этом?.. Понимаешь, затем меня на откровенность потянуло, и я чуть не проболтался о «Слове»…
– О чем?
– «Слово о полку Игореве»… Такая идея осенила – закачаешься!..
– Ну и зигзаги у тебя… То декабристами занимался, то носился с фольклором… Я же говорил: не надо бросаться в крайности… Предлагал свое уникальное собрание эпитафий – разрабатывай в удовольствие! При желании можно было проиллюстрировать цветными слайдами каждое надгробие с трех точек… Одумайся, зачем тебе древнерусская литература? В ней давно все изучено…
– Я тоже так думал… И вдруг одна мысль… Элементарная, даже страшно, что никто раньше не догадался…
– Да?.. Тогда чего ж ты молчал!
– Хотел сюрпризом – но вот недавно попробовал взяться и понял: сейчас мне слабо… Во-первых, подготовка не та, во-вторых, без компьютера не обойтись…
– Суть, в чем суть?
– Представь, что ученые мужи недооценили автора «Слова»… А он просто-напросто зашифровал свое имя и звание в самом тексте – что-то типа акростиха… Остается это имя вычислить…
– Вполне возможно!.. Потрясающе! И ты хотел первой попавшейся девице подарить такую идею… Обормот!
– Она и слушать не стала.
– Повезло… Застолби сначала участок печатной работой, а потом откровенничай, а то чужой дядя твои лавры отхватит…
– Чтобы застолбить, надо защитить диплом, остаться при кафедре, заняться наукой… Кому сейчас интересны мои догадки? Вот когда будет имя…
– Отсюда вывод: роман с дочкой писателя должен иметь логическое завершение.
– Нет, спасибо, бегайте за ней сами… Лучше как проклятый буду сидеть в читалке…
Студент пришел в читальный зал одним из первых.
Только успели включить свет, поправить стулья, закрыть форточки.
Студент получил вчерашний роман и еще сборник рассказов того же автора, изданный в Москве, и устроился возле Брокгауза и Эфрона.
За соседним столом два неунывающих дипломника, обложившись фолиантами, заняли стол у окна, достали пухлые тетради, ручки и громким шепотом начали играть в морской бой.
Студент отодвинул роман к самому краю стола, раскрыл сборник: на заставке одного из рассказов – собака загадочной масти и голое искореженное дерево.
Банальное название: «Поздняя любовь».
Заказывая сборник, не думал, что он пригодится… Было просто любопытно, что же еще настряпал писатель… Теперь ясно, что завкафедрой неправа… Ни в коем случае нельзя ограничиваться романом и даже парой сборников, надо копать с истоков… Талант в то время еще не закостенел, не спрятался под суммой приемов… Слишком часто автор прибегает в последнем романе к деталям, перескакивающим из эпизода в эпизод… Пытается ими, как винтами, скрепить всю конструкцию, чтобы не рассыпалась… Слишком заботится о том, чтобы каждое ружье непременно выстрелило… И эта излишняя литературность упрощает реальную жизнь… Сводит к элементарным конфликтам и слишком очевидным решениям насущных проблем…
Студент взял обе книги, вышел в библиографический отдел, вытащил нужный ящик из картотеки, поставил его, как обычно, на подоконник.
Почему сразу не додумался взять полный комплект опусов?.. Теперь заказы выполнят дня через два… А хорошо, если бы в первых вещах уважаемого писателя чувствовалась неуверенность… Робкое использование глаголов… Назойливость прилагательных… Сравнения и метафоры к месту и не к месту… Но вот постепенно автор избавляется от засоренности… Переходит на новый уровень… К динамичному повествованию, в котором любая деталь находится в постоянном движении, как электрон… В последнем романе ему в этом плане кое-что удалось… Хотя бы эпизод в пивной… Пока отец сосет с коллегой пиво, сын уплетает конфеты, разглядывая старые полуботинки отца и грязные кеды другого и складывая фантики на стол… А когда наконец они уходят, по клейкой горке бледных фантиков можно догадаться, как много прошло времени, и понять, что отцу совсем не хочется возвращаться домой, и его коллеге тоже…
Студент отыскал карточку с первой книгой подопечного.
Это оказалась детской повестью с наивным и робким названием, выдающим неофита.
Студент вдруг припомнил, что бабка Анна читала ему в детстве именно эту книгу, именно в такой обложке… Но юного слушателя тогда особо не интересовало ни название, ни автор…
Кто-то вошел в читальный зал.
Из-за шкафов картотеки не видна дверь, но зато сразу потянуло сквозняком от окна.
Заполненный листок сорвался на пол.
Студент нагнулся.
Вдруг это Марина?.. Ведь ходит она когда-нибудь в библиотеку… Было бы забавно столкнуться именно здесь нос к носу… Увидела бы, как я самозабвенно корплю над трудами ее отца…
Студент выглянул из-за картотечных ящиков в зал.
Фиг тебе, а не Марина… Какая-то фифочка с накрашенной круглой физией… Приперлась в библиотеку, как на танцульки… Небось, мечтает подловить жениха…
Студент быстро начал заполнять формуляры.
А если встретить сегодня Марину у биофака…
И опять пройти всю набережную…
И, как бы случайно, повернуть к музею и очутиться в том дворе и в том подъезде?..
И решиться на ответный поцелуй?..
Прямо сцена из романа ее отца…
А ведь хочется, чтобы вчерашнее повторилось… Обязательно повторилось…
Фифочка уселась за соседний стол и раскрыла новенький блокнот.
Студент понес заказы к библиотекарше.
Худая мымра сидела за высоким барьером и читала книгу.
Рядом с книгой стоял термос.
Студент зашуршал формулярами.
Библиотекарша лениво просмотрела заказы.
– Вы наверняка первый, кто затребовал эти бессмертные шедевры… Придется подождать дня три, не меньше.
– Как можно отзываться о произведении, даже не заглянув в него?
– Прекрасных книг за прошедшие века понаписали столько, что хватит с лихвой не на одно поколение… К тому же у нынешних писателей кишка тонка… Общая их беда, что слишком долго находятся под гипнозом Толстого и Достоевского, – правда, пытаются что-то перенять у Запада, позабыв при этом, что Запад тоже учился у наших исполинов… Замкнутый круг.
– Но ведь они как могут стараются запечатлеть нашу с вами жизнь то, как мы ездим в переполненных троллейбусах, просиживаем все вечера перед телевизором, слушаем стереопластинки, мешая нервным соседям…
– Пусть стараются, разве я против – только эти книги через десяток лет вообще никто читать не будет, кроме дотошных специалистов, – а придет гений и возродит своим воображением конец двадцатого века, и так убедительно это сделает, что будут верить только его словам.
– А вдруг современный гений давно написал свою главную книгу, и она лишь временно затерялась в общем потоке, чтобы потом вынырнуть и поразить людей и остаться в грядущем?
– Такую книгу сразу бы заметили – не одни же дураки вокруг… Вот у нас в отделе женщина работает, так у нее, по общему мнению, лучший вкус в городе! Ей достаточно пролистать любую книгу, и она сразу же определит ее судьбу… Кстати, о вашем авторе она сказала, что его забудут сразу же после кончины… Он у нас выступал недавно, плел всякую чепуху и думал, что после его пламенных речей все кинутся расхватывать его «шедевры».
Библиотекарша зевнула, прикрыв рот ладонью, сняла крышку с термоса.
Студент отвернулся.
В чашке вкрадчиво забулькал кофе.
Студент прошел в читальный зал на прежнее место.
Два беззаботных дипломника прекратили резаться в морской бой.
Один дремал, положив голову на раскрытую тетрадь, другой что-то писал, то и дело заглядывая в фолиант.
Фифа тупо смотрела в блокнот и покусывала карандаш.
Студент взял с полки крайний том Брокгауза и Эфрона.
Как сказала эта крыса – забудут сразу? Определенно могут забыть, и не таких забывали… Даже самая бешеная слава при жизни не гарантирует бессмертия… Вот расшифровать бы автора «Слова»… По крайней мере, есть шанс навечно остаться хотя бы в учебниках…
Студент пришел к биофаку на десять минут раньше обычного.
Марина стояла возле чугунной решетки крыльца, нетерпеливо похлопывая замшевыми перчатками о шубу.
Она не сказала ему ни слова, только привычно взяла под руку.
Губы ее, которые были вчера бледными, узкими, сегодня отливали жирной помадой, ресницы за очками отяжелели от махровой туши, а веки пугали неестественной синевой.
