Потом Осипов все-таки произнес:
– По-английски слово «пиво» пишется почти так же, как слово «медведь». Разница всего в одну букву, а произносятся эти слова совсем по-разному.
– Я смотрю, вчера ты повеселился на славу.
– Ты называешь этот ужас словом «повеселился»? Я даже не помню, как добрался домой.
– Аспирант рассказал чего-нибудь интересного?
– Нет.
– Что значит, «нет»?
– Это то же самое, что «да» только наоборот.
– Вообще ничего не сказал?
– Не знаю. Может, чего и сказал. Только я был не очень трезв и не запомнил. По крайней мере, письменного признания, насчет того, что залез в собственный музей и отрубил там какому-то чилийцу в спортивном костюме голову, он мне не оставил. Как отчитываться майору, ума не приложу.
– Холодный компресс к своему уму приложи. Может, появятся какие-нибудь соображения. С чего ты вообще взял, что аспирантик имеет отношение к убийству?
– Я не взял. Просто я разрабатываю все версии. Как учил наш непосредственный начальник, товарищ майор.
Он еще раз подвинул локтем картонную коробку и вздохнул:
– Если бы этот парень сам во всем бы признался, было бы здорово. Приезжает майор, а у нас, – хоп! Дело уже раскрыто!
– Во сколько он приедет?
– Понятия не имею. Но звонил уже с самого утра. Результатов требует.
– Орал?
– Анал. Блин! Что он все-таки за человек? Только и знает, что всем окружающим мозг выносить. И убери ты свою коробку!
– Это не моя коробка. Чего ты разорался?
– А чего она мне под руку-то все лезет?!
– Не стоит так нервничать. Ну, стоит коробка. Забыл кто-то.
– Это не твоя? Я думал твоя. Выкини ты ее тогда. Чего она тут стоит?
Стогов покосился на коробку. Действительно, с чего бы это на скамейке стоять такой большой и вроде бы бесхозной коробке? Когда утром он садился на скамейку, стояла тут эта коробка или нет? Он пытался вспомнить, но не мог.
Стогов поднялся со скамейки и посмотрел на Осипова. Тот был помят, небрит и выглядел жалко. А стоявшая рядом с ним коробка была большой, почти новой и не понятно, откуда взялась. Стогов аккуратно двумя пальцами приоткрыл крышку. После этого другой рукой наклонил коробку к себе.
Внутри, неудобно завалившись на бок, лежала отрезанная человеческая голова.
Майор и сопровождавшая его фифочка в офицерской форме подъехали на место к полудню. Звук их шагов далеко разносился по пустым залам Кунсткамеры. Цок-цок-цок, – печатала шаг женщина-офицер, кланг-кланг-кланг – вышагивал майор. Обувь у обоих была начищена до блеска. Прямая осанка, ни единой погрешности в одежде, подбородки решительно вперед. Встречавшиеся им по пути милиционеры смущенно опускали глаза и делали шаг в сторону.
Осипов ждал их во взломанном накануне зале. Спиной он облокачивался на чучело носорога с отломанным рогом. Безголовый труп увезли еще вчера, но в остальном тут постарались ничего не трогать. Обстановка производила впечатление полного хаоса. Мысли в голове Осипова тоже. Думал он о том, что по пути нужно было купить жевательной резинки, а он, дурак, не купил.
Стогова капитан попросил быть рядом и подстраховать, если что. Хотя про себя отлично понимал: какая тут к едрене-фене подстраховка? Майор его просто уничтожит. И будет, в общем-то, прав.
Майор зашел в зал, и сразу стало как-то меньше воздуха. Он не торопясь осмотрел разбросанные по полу предметы. Потом нашел на полу опрокинутый стул, поставил его в самом центре помещения и сел. Молчаливая офицерша пристроилась у него за правым плечом.
– Доложите о ходе расследования.
Осипов попытался сообразить, с чего бы лучше начать. С первого раза сообразить не удалось и он просто громко сглотнул.
– Короче… Вчера ночью… приблизительно в три часа… через вот это окно…
– Где рапорт?
Осипов сглотнул еще раз.
– Я не успел составить. Но буквально через двадцать минут…
– Протокол осмотра места происшествия?
– Тоже не готов. Но через минут… двадцать… вернее сорок.
– Результаты экспертизы?
– Какой экспертизы?
– Вы заказывали результаты экспертизы?
– Нет. А нужно было?
– Хорошо. Свидетели опрошены?
– А тут нет свидетелей.
– Ни одного? Жителей окрестных домов опросили?
– Это же Кунсткамера. Тут нет окрестных домов.
Майор повернул голову к женщине-офицеру. Вслух произносить фразу «Ну, что я вам говорил?», ему не понадобилось. Все, в общем-то, и так было очевидно.
– Какие вообще мероприятия проведены?
Осипов радостно заулыбался:
– Сегодня утром мною… и вот, сотрудником нашего отдела Стоговым… была обнаружена отрезанная человеческая голова. В садике.
– И что?
– Как раз перед тем, как вы приехали, мы собирались съездить в морг приставить ее к телу.
– Зачем?
– Ну, как? Есть отдельно голова, и есть тело. Мы хотели посмотреть, являются ли они частью одного, так сказать организма.
Все это время Стогов просто стоял у окна и глядел наружу. Дождь, ударяясь о стекло, выстукивал странный ритм. Некоторое время Стогов прислушивался, но опознать мелодию так и не смог. Курить хотелось просто ужасно.
Майор переговорил со своей строгой спутницей. Диалог вышел долгим. Потом та, наконец, кивнула:
– Полностью согласна. Где я могу сесть, заполнить бумаги?
Майор посмотрел, как она выходит из комнаты, плюхнулся обратно на стул и улыбнулся улыбкой абсолютно счастливого человека.
– Все, умник. Считай, что ты уволен.
Капитан встрепенулся:
– Я?
– При чем тут ты? Ты иди, заполняй бумаги. Я о гуманитарии.
Стогов не торопясь, к нему повернулся. У него был ужасно усталый вид. Хотя может быть дело просто в освещении: через давно немытые стекла внутрь помещения попадало слишком мало света.
– Уволен? Тогда я схожу на улицу. Выкурю на прощание сигарету.
К двери он шагал аккуратно, стараясь не наступать на разбросанные по полу экспонаты. Сделать это было не просто: бумаги ровным слоем покрывали весь пол. Выброшенные из стеллажей допотопные ведомости, бланки хранения, обрывки рукописей, личные бумаги умершего хранителя, какие-то письма и старые фото. Выходя из зала, Стогов подумал, что возможно где-то среди этих фотографий может быть и карточка с его лицом многолетней давности. Может быть, на этой карточке он даже улыбается. Но пытаться разглядеть ее под ногами он не стал. Просто вышел из зала и аккуратно закрыл за собой дверь.
Стоять на улице было холодно. Этот день неплохо начинался, много чего обещал. Утром кое-где в облаках виднелись просветы, и дождь казался вроде бы не таким беспросветным, как накануне. Вот только к концу этого дня он, похоже, останется совсем без работы. Плохой, низкооплачиваемой, нелюбимой, но работы. В конце концов, он успел к ней привыкнуть.
Он докурил сигарету, раздавил ее крошечный трупик подошвой и тут же прикурил следующую. Впрочем, ладно. По небу ползли облака, планета понемногу вращалась вокруг оси, а жизнь продолжалась. Он поднял глаза: даже вчерашние ханурики снова выползли из нор и заняли место на мокрых скамейках. Им день обещал еще меньше, чем ему.
За спиной хлопнула дверь. Осипов негромко попросил зажигалку.
– Похоже, ты крепко его достал.
– Похоже.
– Хорошую работу сейчас найти ох, как не просто.
– Это у вас тут что ли хорошая?
– А чего? Соцпакет. Отпуск тридцать рабочих дней.
– У меня вся жизнь отпуск.
– Куда пойдешь-то?
– Не знаю. Может, вернусь работать в музей. Попрошу себе маленькую должность. Например, охранять чучело носорога с отломанным рогом.
Капитан промолчал. Для него лично все обернулось не так и плохо. В конце концов, со службы могли попереть не Стогова, которому на все на свете плевать, а лично его, капитана Осипова. Это было бы намного хуже. Поэтому теперь он просто стоял рядом, молчал, ежился от холода и выпускал дым через зубы.
Майор и проверяющая из Управления спустились к ним во двор не скоро, минут через двадцать. Но все-таки спустились. Женщина-офицер подошла поближе, посмотрела Стогову прямо в лицо и проговорила:
– Я составила рапорт о работе вашего отдела. По результатам этого рапорта я стану рекомендовать руководству освободить вас от занимаемой должности. Как не приносящего пользы.
– Это верно.
– Что верно?
– Пользы от меня и вправду не много. Я же не корова. Это она дает людям масло, творог и один раз в жизни говядину. А я не могу.
– Прекратите паясничать. Ваша работа расследовать преступления.
– Нет. Это работа товарища майора. А мое дело – консультировать его по вопросам, в которых товарищ майор слаб. Потому что таких вопросов много. Правда, товарищ майор?
Она даже не попробовала разозлиться. Все так же равнодушно пожала плечами:
– Что ж вы не выдали свою консультацию в данном случае?
– Он меня не спрашивал.
– Вы хотите сказать, что если бы майор вас спросил, вы указали бы ему на лиц, ограбивших Кунсткамеру?
– Конечно.
– И кто же это?
– А вот пусть майор спросит. Спросите меня, майор! Я не нравлюсь вам, а вы не нравитесь мне. Но вот в чем дело: без меня раскрывать преступления у вашего отдела что-то не выходит, а? Можно, конечно, долго лупить подозреваемых телефонным справочником по голове и завести себе по стукачу в каждом дворе страны. Но там, где нужно думать, у вас, майор, начинаются проблемы, не так ли? Делать умозаключения, анализировать факты, – ничему этому в вашей школе прапорщиков не учат. И поэтому вам нужны такие люди, как я. Без таких, как я, ничего-то у вас не получается. Просто вы не хотите в этом признаться.
