– Не смей так говорить о ней! – зашипел Макс.
– О клавиатуре что ли? – Леха заржал.
– Ты прекрасно понял, о чем я!
– А что я сказал? Я не о Кате. Я о тебе. Чувак, ежедневно в мире ебабельного возраста достигают пятьсот тысяч баб. Даже если только половина из них действительно ебабельны, то конкуренция среди тёлок за член очень высокая. Не знаю, чего такого фантастичного она тебе показывает в пастели, но ты с ней только зря время теряешь. Задумайся над этим.
– Для тебя кроме секса что-нибудь существует в жизни? Человека можно еще и любить! Просто любить безо всякой пошлости, испытывая к нему нежные чувства.
– Так, понятно… Ты ее все еще не протаранил, верно? Но очень хочешь. Просто обычно так говорят те, у кого в жизни секса нет. И они заменяют его поэзией. Пойми, Макс, человек боготворит то, что ему не доступно. В твоем случае, так получилось, что это женщины.
– Леха, ты, конечно, неплохой парень, но сейчас ты лезешь не в свое дело. Плюс ведешь себя, как кобель. Ведь ее муж, наверное, любит ее. А тут ты, такой мистер Чпок, для кого она всего лишь очередная дырка, в которой ты макнешь свой конец.
– О… А ты, наверное, только о непорочной любви думаешь, смотря на свой предмет воздыхания? – Штырь ухмыльнулся. – Мужики делятся на два типа. Одни всю жизнь пытаются произвести впечатление на женщин: становятся летчиками, служат в армии, добиваются чего-то в карьере, совершают прочие подвиги, или просто шуршат бабками, наконец. Другие же… сразу зрят в корень и просто трахают баб, обходясь без лишних ритуальных танцев.
– Мне тебя жаль!..
– А мне тебя. Искренне. Жалкое это зрелище, когда о морали говорит тот, чье тело коноёбит от пошлых мыслей. Впрочем, все о внутренней красоте глаголят, а думают о сиськах. Не ты первый и не ты последний.
Тут, наконец, вернулись девушки. И Леха, взяв под ручку загадочно улыбающуюся Яну, почтительно удалился вместе с ней.
– Она просто влюбчивая девушка, – сказала вдруг Катя, поймав неодобрительный взгляд Макса.
– Угу… Вот только струнки сердечных дел у нее звучат в области паха, при виде нового рыцаря.
– Обязательно все опошлить надо?
– А чего тут еще можно опошлить?!
– Какой же ты зануда!
Вдруг Катин телефон спел первый вокальный такт “Алилуйа”, возвестив тем самым о новом текстовом сообщении. Она загадочно улыбнулась, а затем снова отлучилась в туалет. Но перед тем как захлопнулась дверь в уборную, Макс успел заметить, что Катя приложила к уху телефон. Что-то ледяное лопнуло и разлилось по внутренностям Макса, накрепко приморозив его к стулу. Через десять минут Катя вернулась в приподнятом настроении.
– Мне надо уйти сегодня пораньше. Закончим завтра, ладно?
– Куда? – Макс хотел сказать “когда”, но язык выдал его истинный вопрос.
– Подружка приехала из Питера. Не видела ее тысячу лет.
– Еще одна?
– Представь себе.
За свою богатую сексуальными обломами жизнь он заметил, что когда девушка на вопрос “куда” отвечает “какая разница”, то скорее всего идет просто по делам. Но если она как по нотам рассказывает о подружке, то с львиной долей вероятности у этой “подружки” есть член.
****
Выйдя на улицу, Макс глубоко вдохнул аромат прошедшего дождя. Правой рукой в кармане он слегка сжимал пульт. Другой рукой из левого кармана он вытащил ленту презервативов. Розовая вывеска над входом в кафе, которому неизвестно почему дали название в честь шотландского озера ЛОХ-НЕСС, горела не полностью. Осталась лишь первая часть слова, издевательски горевшая в темноте. В его свете Макс смог разобрать дату на ленте презервативов, означавшую, что срок годности истек уже больше года назад. Он выбросил их в урну у входа. Затем, подняв капюшон, вставил в уши наушники и погромче включил тяжелую музыку, чтобы не слышать сейчас никаких мыслей. “От металла до секса один шаг” – так гласило кричащее и запугивающее молодежь название статьи из “Комсомольца” времен СССР, на которую он наткнулся пару лет назад в стопках старых газет у своей бабки.
– Как же они ошибались… – пробормотал Макс себе под нос.
На следующий день вместо того, чтобы пойти на работу, Макс взял отгул и сразу же после обеда отправился в один неплохой бар. Первые два глотка вискаря на короткое время вернули жажду жизни. Однако уже через десять минут, сидя за барной стойкой, он тщетно пытался совместить воедино реальность и лицемерное творчество поэтов, писателей и сценаристов, чьи герои, глаголя пышными фразами, выдавали похоть женщины за возвышенные чувства, а ее блядство за непостоянство женской души и натуры. Максу тоже хотелось попереживать красиво и со вкусом, но в голову ему лезли отнюдь не патетические мысли. Однако следует отдать должное его воображению – мысли эти были достойны премии AVN Awards.
В первую очередь его мучили несколько вопросов: есть у Кати кто-то или нет? Спала ли она уже с ним? И если да, то каков он в пастели? Если нет, то когда она собирается это сделать? Трогал ли он ее за..? Смыкались ли ее губы на его органе? Держал ли он ее за волосы в этот момент. Закатывала ли она глаза, когда он насаживал ее на свой хрящ любви? Откатывалась ли она, запыхавшаяся после всего, выдыхая с глубоким удовлетворением: “Вот это да!!!”
– Сссука! – зло процедил Макс, ударив кулаком по стойке бара.
– Простите? – изумленно произнес бармен.
– Да нет, это вы меня… простите. Можно еще, пожалуйста? – Макс извинительно опустил глаза и пододвинул очередной пустой стаканчик бармену. Тем временем колокольчик входной двери бренькнул, как лишенный всяких эмоций дворецкий, и внутрь вошел Том. На секунду тот остановился, скинув с головы промокший капюшон, с удовольствием потер замерзшие под весенним, но холодным дождем руки и направился к стойке бара. Еще через секунду, усевшись справа от Макса, он заказал себе стаканчик текилы. Посыпав углубление большого пальца солью, он слизал ее и хлопнул залпом текилу, быстро заев все это дело ломтиком лайма.
– Аххх!.. Бр… Ну, рассказывай. – Том по-дружески толкнул Макса в бок и заказал себе еще одну порцию.
– Не дала… – выдержав минутную паузу, ответил Макс с выражением вселенской трагедии на лице. Том прыснул в сторону уже набранной в рот следующей порцией текилы и, не в состоянии сдержать себя, захохотал, согнувшись пополам на высоком табурете.
– И для этого ты меня позвал? – После первого приступа смеха Тома поразил второй, еще более припадочный. Глядя на него, Макс сначала расплылся в улыбке, а потом тоже не смог сдержать смех, хоть и был этот смех, как показалось бы стороннему наблюдателю, сардонический. Так смеется бедняк, обнаруживший, что его последние штаны прохудились на причинном месте.
Отсмеявшись, Том махом допил то, что осталось в стакане, и заказал еще. Затем он закурил и снова повернулся к Максу. Правый его глаз залип в прищуре, как бы подмигивая, а улыбка излучала иронию и снисходительность сильного. Том всегда производил впечатление хоть и наглого, но далеко не злого человека. Однако, даже несмотря на это, рядом с ним Макс почувствовал себя сейчас снятым и брошенным на пол гандоном после неудачного секса.
– Что мне делать. Том?
– Вы программисты умеете управлять кибер миром, но часто не можете совладать с каким-нибудь влагалищем. А ведь это опасно. – Том перевел взгляд с логотипа компании на бейджике, который Макс забыл отцепить со своего кармана и посмотрел ему прямо в глаза. – У вас в руках мир, а у женщин – вы.
– Просто суки они все… – Макс отпил из стакана и выпустил дым вниз.
Выговариваясь на тему, “какие бабы суки”, он чувствовал себя немножко мачо. Однако с образом мачо не был согласен его кадык, который не переставал ходить ходуном. И сейчас, выдыхая сигаретный дым на манер мало эмоциональных героев из американских фильмов пятидесятых, он рассчитывал обрести хоть капельку их характера.
– Э, брат, что-то ты уж совсем обижен. Женщин следует любить. Но вот только правильно это делать умеют далеко не все. – Том подмигнул и стряхнул пепел в стеклянную пепельницу.
– Да я ради нее готов был в стенку расшибиться! А она… ноги об меня вытерла. – Макс процедил последнюю фразу сквозь зубы. Таким голосом в фильмах о сталинских временах чекисты говорили о предателях родины.
– Верю. А ей действительно это было надо? Или таким образом ты пытался расстегнуть ей лифчик? – Том забавно сморщил удивленную гримасу, и Максу самому стало смешно.
– Да уж… – напрасно пытаясь скрыть растянувшуюся улыбку, произнес Макс. Том казался ему тем человеком, которого вряд ли можно было застукать за проливанием слез по прошедшей любви. Этот тип, полагал он, уже через пару часов будет гладить голый зад новой красотки, если какая-нибудь манда решит бросить его. – Просто я чересчур сильно люблю ее.
