– Лови его, сбежит! – И мышь Норушкина с лягушкой Василисой бросились за котом.
Кот ловко шмыгнул между ними и закружился по комнате. Мышь с лягушкой, пытаясь его поймать, суетились, натыкались друг на друга и на стены. Юрик всячески содействовал коту и путался у них под лапами. Тут как раз и появился жук, опомнившийся после Юрикова бегства. Он сурово оглядел находящихся в комнате и сделал свой вывод.
– Всем стоять! – заорал жук. – А ну, марш по углам!
К изумлению Юрика, беготня действительно прекратилась и все, включая его самого, послушно встали по углам. Даже Валет шмыгнул в самый тёмный уголок и там затаился.
– Стойте и думайте над своим поведением, а ты, – обратился жук к Юрику, – недостоин. Я тебя лишаю приглашения на ужин. Во всяком случае, на сегодня. Стой тут и думай. И вы все тоже недостойны. Я понятно излагаю?
– Очень даже понятно. – Мышь хмуро сверкнула на жука чёрными глазками. – Непонятно только, почему я тебя слушаю. Ведь комендант-то здесь я!
– Молчать! – заорал жук. – Не желаю слушать никаких возражений!
И он в гневе затопал ногами.
За дверью тоже затопали, и очень громко. Намного громче, чем жук. Потом раздался стук. Дверь задрожала. Валет в панике выскочил из угла и прыгнул Юрику на руки. Жук явно смутился и даже слегка попятился.
– Я должен идти, а вы стойте тут и думайте, – поспешно сказал он и скрылся за дверью.
Мышь Норушкина, сохраняя полное спокойствие, вышла из угла и отодвинула засов. В дверь немедленно просунулся большой чёрный усатый нос.
– Спасибо, любезный, уже всё в порядке. Можешь идти. Мы сами разобрались.
Мышь легонько подтолкнула нос дверью и попыталась её запереть, но нос не собирался уходить. Не обращая внимания на закрывающуюся дверь, он ещё сильнее вдвинулся в комнату, так что стали видны круглые глаза с ресничками.
– Да это же ёж! – догадался Юрик.
Ёж тем временем окончательно протиснулся внутрь и, внимательно оглядев всех присутствующих, уставился на Юрика.
– Где-то я тебя видел, – сказал он задумчиво. – Ты случайно не был сегодня у меня дома?
– Никогда не был, – бойко ответил Юрик, сам удивляясь своему нахальному вранью.
– Странно, очень странно, а так похож на того…
– На кого? – участливо спросил Юрик.
– Ну, на этого, как его, жука или бабочку, что ли.
– Ах, на жука, так он только что убежал вон в ту дверь, – мстительно сказал Юрик. – Очень уж вас испугался!
– Да, я страшен и опасен, – охотно согласился ёж. – Особенно для жуков. – Ты сам-то точно не жук?
– Нет, нет… – Юрик подумал, что, раз ему всё равно никто не верит, можно назваться кем угодно. – Я – юрапет из породы светосыночковых!
На самом деле он и был Юра Петров, так что сказал чистую правду.
– Вот те раз! – удивились все присутствующие. – Мы о таких и не слыхивали. Что ж ты раньше-то молчал? Назывался невесть кем.
– Ну, – тут на Юрика нашло вдохновение, – я не хотел вас пугать, юрапеты могут быть очень и очень опасны, а их ядовитые зубы… То есть наши ядовитые зубы…Словом, укус даже молодого юрапета может оказаться смертельным!!!
– Ух ты, – уважительно сказал ёж. – Хорошо, что ты не укусил никого.
– Можно сказать, повезло! – согласился Юрик.
– Давайте все пойдём в буфет пить чай, – неожиданно дружелюбно предложила мышь Норушкина. – Я как раз пирогов напекла.
Никто не отказался, и все пошли в буфет за мышью, даже Валет. Ёж с трудом протискивался в узком коридоре, а в дверях буфета окончательно застрял.
– Подпихните меня, – пропыхтел он.
Но желающих пихать ежа не нашлось – слишком уж он был колючий.
Тогда лягушка Василиса принесла из ближайшей кладовой веник и пощекотала ежу пятку. Ёж взвизгнул и протиснулся в дверь. Вслед за ним зашли остальные. Самовар жарко пыхтел, а от свежеиспечённых, горячих пирогов шёл необыкновенно аппетитный запах.
– Угощайтесь, гости дорогие, – мрачно сказала мышь, подвигая Юрику самый большой пирог. – И ты, котик, ешь. – Она поставила на пол ореховую скорлупку с крошками. – Уж и не знаю, право, что вы, коты, едите? Может, тебе не по вкусу наше угощение?
– По вкусу, по вкусу, – проворчал Валет, набрасываясь на крошки. – А что мы, коты, едим, я, может быть, расскажу тебе в другой раз, – прошептал он в сторону.
Юрик прихлёбывал цветочный чай из ореховой скорлупки, и ему было почти хорошо. Он старался не думать о доме, о мачехе Свете, о своих игрушках и любимых книжках. Теперь ему надо думать о серьёзных вещах: что есть, как мыться без мыла, во что одеваться, когда он вырастет из новой одежды, и что делать зимой? Не впадать же в спячку, как большинство местных жителей. Но до зимы ещё далеко, а пока неплохо бы прихватить с собой ещё один пирог на завтрак. Юрик протянул было руку к значительно уменьшившейся горке пирогов, как мышь поспешно объявила:
– Всё, буфет закрывается.
– Почему это? – удивился ёж и, цапнув сразу три пирога, затолкал их в рот.
– У нас учёт. И уже ночь, а ночью мы не работаем. К тому же кое-кому пора на дежурство, – отчеканила мышь, быстро отодвигая пироги.
– Кому это? – ещё больше удивился ёж, подвигая пироги к себе поближе.
– Тебе! – завизжала мышь и, схватив блюдо с пирогами, спрятала его под прилавок.
– Ты зачем убрала? – разочарованно спросил ёж. – Я ещё не наелся.
– Немедленно отправляйся на ночной обход. Вокруг полно злоумышленников, а ты тут прохлаждаешься! – Мышь даже лапами затопала от злости.
– Вовсе я не прохлаждаюсь, – пробурчал ёж, – тут довольно тепло, а насчёт того, что вокруг полно твоей злобной родни, так это точно. Только я тут ни при чём.
– Какой ещё злобной родни? – простонала мышь. – Я ничего не понимаю.
– Ты же сама сказала: «злых мышек», – оправдывался ёж, пятясь к выходу.
– Злоумышленников!!! – завопила мышь, хватаясь лапами за голову. – Зло-у-мыш-ленников! Ясно?! Это значит замышляющих зло!
– Я и говорю, злых мышек. А что уж они замышляют, мне о том не говорят.
С этими словами ёж наконец выбрался из буфета и потопал к выходу. Юрик тоже собрался уходить. На всякий случай он спросил у мыши, нельзя ли ему взять с собой один пирожок.
– Ни в коем случае! Я же сказала: у нас учёт. Мы закрываемся, может быть, даже навсегда! – Мышь тяжело вздохнула.
– Не слушай её, – утешила Юрика лягушка Василиса. – Это очередной приступ скупости.
Она отпихнула от прилавка мышь Норушкину и протянула Юрику румяный пирожок.
– Кушай, юрапет, на здоровье!
– Ты что, с ума сошла? – возмутилась Норушкина. – Он же нас объест, по миру пустит с протянутой лапой!
– А ты хочешь, чтобы он нас перекусал? – проквакала лягушка. – Забыла про ядовитые зубы?!
Мышь замолчала. Некоторое время она шептала что-то себе под нос, загибала пальцы и морщила лоб.
– Ладно уж, – наконец решила она, – уходи с пирогом, но кота оставь здесь как залог.
– Ну у ж нет, – возмутился Валет. – Что я, вещь какая-нибудь?
– Вещь не вещь, а как залог сойдёшь.
– Не надо мне пирога, – сказал Юрик, решительно беря Валета на руки и направляясь к двери.
– Не пущу! – взвизгнула мышь.
Но Юрик оскалил зубы, и она отступила. Проходя по коридору к лестнице, он слышал, как мышь Норушкина ругала лягушку Василису, за то, что она привела в дом такое опасное и ядовитое существо, как юрапет. Лягушка что-то говорила в своё оправдание, но что именно, Юрик уже не услышал.
У себя в комнате, улёгшись вместе с Валетом в постель, он наконец задал вопрос, который давно вертелся на языке:
– Это тебя мачеха Света превратила?
– А кто же ещё? Она как-то догадалась, что я тебе помог сбежать, и в наказание превратила. Потом посадила в спичечную коробку, но я прогрыз дыру и убежал.
Валет зевнул.
– Давай спать, а? – предложил он. – Я ведь сегодня целый день до тебя добирался. В жизни так много не ходил. – И, свернувшись клубком, немедленно заснул.
А Юрик ещё долго не спал и думал, как это мачеха догадалась про кота? И будет ли его, Юрика, искать, а если будет, то найдёт или нет? Он и сам не знал, хочет ли, чтоб она его нашла. Так он лежал и думал, пока не заснул.
Когда Юрик проснулся, за окном было совсем светло, а за дверью кто-то шёпотом переругивался. Юрик попытался растолкать Валета, но тот только мяукал что-то невнятное и продолжал спать, уютно свернувшись под Юриковым боком в маленькой ямке.
– Как это у вас, котов, получается всегда находить самое уютное место для сна? – спросил Юрик. – У меня вот даже бока болят, так тут жёстко, а тебе хоть бы хны! Я, правда, недолго был котом, но так и не понял.
