Глава 2
Глава 2
Внутри здоровенного серебристого Паджеро было настолько тепло, что не прошло и десяти минут, как в дублёнке стало жарко. Аккуратно стащила её с себя, хотя не полностью, начиная догадываться, по какой причине водитель пребывал в одной рубашке. Новогодние пробки между тем превосходили все мои ожидания. Мой спаситель, как вырулил на главную улицу, так мы и застряли перед первым же светофором. Это окончательно разрушило все остатки моего оптимизма к благополучному исходу сегодняшнего вечера. А я сама вспомнила кое о чём ещё, что являлось определённо важнее всего остального:
— Вас, наверное, ваша семья ждёт, а вы тут… со мной… возитесь, — обронила виновато.
Нет, я была безусловно благодарна мужчине за то, что не остался равнодушным, не бросил меня в такой ситуации, иначе бы я и к бою курантов, скорее всего, не добралась бы до своей квартиры, адрес которой Роман Владимирович спросил сразу, как только мы оказались в салоне его внедорожника, а тот тронулся с места. Но если прикинуть, какое количество времени ему теперь из-за меня придётся потратить, прежде чем усесться за свой новогодний стол, становилось откровенно совестно.
— Уж кого-кого, а меня — моя семья точно не ждёт, — усмехнулся водитель.
От его ответа аж немножечко полегчало. Но потом опять стало совестно. Разве можно радоваться такому?
— Почему? — поинтересовалась аккуратно.
— Я в разводе. Сын живёт с бывшей женой. Она… ушла к другому.
Вспомнила, как Роман Владимирович перед тем, как забрать меня с собой, прихватил кучу папок, то есть взял работу на дом. Трудоголик. А ещё подумала о том, что часто ведь так бывает, когда мужчина слишком много работает, как бы прискорбно то ни звучало. Я ведь только теперь обратила внимание на полоску-след, оставшийся от кольца на безымянном пальце правой руки.
Что я там про угрызения совести думала?
И пусть я тут совсем не причём.
Но ведь сама же завела эту тему.
В такой вечер!
Можно подумать, поговорить больше не о чем.
А ещё лучше, вообще не говорить!
Молчать.
На том и сосредоточилась, отвернувшись к боковому окну, рассматривая праздничные огни, сияющие повсюду.
Честно вытерпела минут десять!
— Там, в кабинете Александра Николаевича, когда я разговаривала со своей семьёй, бабуля вас с другим человеком перепутала, вы уж извините, неудобно получилось, — раскаялась вслух, повернувшись к мужчине.
Подумала, увижу ещё одну усмешку, скользнувшую по его губам. Но водитель сохранил отстранённость.
— Я так и понял, — только и сказал.
Хм...
Что ещё он понял в таком случае?
— С моим женихом она вас перепутала, — добавила, продолжая внимательно наблюдать за собеседником.
Он и тогда в лице не изменился.
— Интересно, почему.
Вроде бы и не вопрос. Но так и требует пояснения.
— У вас с ним имена одинаковые. А я их так и не познакомила, — вздохнула.
— Об этом я тоже догадался, — отозвался Роман Владимирович.
Больше ничего говорить не стал. Но в воздухе повисла недосказанность.
Или я сама её себе придумала?
Очень уж упорно мозг возвращался ко второй его фразе, где «Интересно, почему». Ведь если и сам догадался об обозначенных нюансах, тогда… что ему ещё интересно?
Так и подмывало спросить напрямую.
Но я не стала.
Продолжила додумывать сама!
Он, может, и не имел ввиду ничего такого, но по истечению следующих десяти минут я все выводы всё-таки сделала. Те, при которых стоило бы сдаться с повинной в том, почему бабуля перепутала Романа Владимировича с другим Романом, а я её не поправила, да и вообще почему я в принципе допустила ситуацию, при которой чужого мужчину можно перепутать с моим женихом.
Правду говорят, много думать вредно!
Я ж сперва надумала себе, потом принялась думать о том, как перестать об этом думать. Потом ещё и о том, как теперь промолчать. А никак. Не умею я долго молчать.
Вот и…
— У бабули слабое сердце. Ей нельзя волноваться. Вот я им и не рассказала, что нет у меня больше никакого жениха.
Сперва ляпнула. Потом поняла, что как-то слишком уж издалека я начала. Пожалела. И пожалела вдвойне, как только услышала в ответ:
— Вам не обязательно передо мной оправдываться.
И то верно.
Тогда почему очень уж хочется?
Но язык я себе всё-таки прикусила.
Удалось даже сохранить это своё страдальчески молчаливое состояние до самого конца нашего пути.
А вот по выходу из машины…
— Не стоит. Оставьте пока у себя, — постановил бескомпромиссным тоном Роман Владимирович, едва я собралась вылезти из машины, оставив дублёнку на сидении.
Он не только безжалостно пресёк мою попытку избавиться от верхней одежды, но и вышел на улицу первым, сам открывая дверь с пассажирской стороны.
— Но тогда вы потом замёрзнете, — возразила.
Заманчивую мысль о том, что если всё-таки приму, значит, мы увидимся ещё раз, я безжалостно отогнала.
С чего бы мне вообще об этом думать?
— Я привычный. Закалённый. А вы можете простудиться, — отозвался, помогая выбраться наружу.
С учётом, что подшитое платье всё равно было длинным, за это моему спасителю отдельная благодарность, иначе бы с моим везением я обязательно запуталась бы в подоле, пока спускалась с высокого порога машины. Хотя, пока спускалась, дублёнка всё равно соскользнула с плеч. Это моё недоразумение Роман Владимирович тоже своевременно предотвратил.
— Спасибо, — поблагодарила с улыбкой, отпуская прежде подхваченный подол платья, чтобы самостоятельно перехватить ворот верхней одежды.
Да так и застыла, нечаянно коснувшись пальцами чужих ладоней. И нет, не в самом прикосновении дело.
В том, что…
— Леркаа-ааа! — разнеслось на всю округу громкое, звонкое и заливистое от младшего брата.
Который, конечно же, был не один. Вся моя семья пожаловала.
