и ружьяхъ!
– Возможно-ли это?
– Очень даже возможно, потому, во-первыхъ, что мы находимся ближе къ центру земли, и притяженіе дѣйствуетъ здѣсь съ большею силою. Но эта притятательная сила въ сущности есть ничто иное, какъ тяжесть; во-вторыхъ потому, что сила вращательнаго движенія, вншнѣ недѣятельная у полюса, очень замѣтна у экватора, гдѣ всѣ предметы стремятся отторгнуться отъ земли и поэтому самому становятся менѣе тяжелыми.
– Какъ? – вскричалъ Джонсонъ. Неужели и впрямь вѣсъ нашего тѣла не одинаковъ въ различныхъ мѣстностяхъ земнаго шара?
– Нѣтъ, не одинаковъ, Джонсонъ. По закону Ньютона, тѣла привлекаются въ прямомъ отношеніи массъ и въ обратномъ отношеніи квадратовъ разстоянія. Здѣсь во мнѣ больше вѣса, потому что я нахожусь ближе въ центру притяженія; но на другой планетѣ я буду легче или тяжелѣе, смотря по массѣ планеты.
– Значитъ,– сказалъ Бэлль,– на лунѣ?..
– Мой вѣсъ, равняющійся въЛиверпулѣ двухъ стамъ фунтамъ, на лунѣ будетъ равняться всего тридцати двумъ фунтамъ.
– A на солнцѣ?
– О, на солнцѣ я буду вѣсить болѣе пяти тысячъ фунтовъ!
– Господи,– вскричалъ Бэлль. Въ такомъ случаѣ ваши ноги придется поднимать при помощи домкрата.
– Вѣроятно,– отвѣтилъ докторъ, внутренно улыбаясь изумленію Бэлля. Но у полюса разница нечувствительна, и при одинаковомъ напряженіи мускуловъ, Бэлль также высоко станетъ прыгать здѣсь, какъ и въ Ливерпулѣ.
– Положимъ. Ну, а на солнцѣ? – повторилъ ошеломленный Бэлль.
– Другъ мой,– отвѣтилъ докторъ, намъ здѣсь хорошо, слѣдовательно ходить дальше не зачѣмъ.
– Вы только-что сказали,– началъ Альтамонтъ,– что можно-бы попытаться совершить экскурсію къ центру земли. Неужели подобнаго рода путешествіе имѣлось когда нибудь въ виду?
– Да, и этимъ завершается все, что я имѣлъ сообщить вамъ относительно полюса. Ни одна точка земнаго шара не дала столько поводовъ въ разнаго рода гипотезамъ и химерамъ. Древніе, очень не свѣдущіе въ космографіи, помѣшали подъ полюсомъ Гесперидскіе сады. Въ средніе вѣка полагали, что земля поддерживается у полюсовъ вертлюгами, на которыхъ она вращается. Но при видѣ свободно двигавшихся въ полярныхъ областяхъ кометъ, отъ такого рода поддержки пришлось отказаться. Позже, французскій астрономъ Бальи утверждалъ, что цивилизованный и исчезнувшій народъ – Атлантиды,– о которомъ упоминаетъ Платонъ, обиталъ подъ полюсами. Наконецъ, въ наше время полагали, что у полюсовъ существуетъ громадное отверстіе, изъ котораго исходитъ свѣтъ полярныхъ сіяній и которымъ можно проникнуть во внутренность земнаго шара. Затѣмъ въ полой сферѣ земли существовали по предположенію двѣ планеты, Плутона и Прозерпины, и свѣтящійся воздухъ, обязанный такимъ свойствомъ сильному давленію, которому онъ подвергался.
– И обо всемъ этомъ говорили? – спросилъ Альтамонтъ.
– Не только говорили, но и очень серьезно писали. Капитанъ Сайнесъ, нашъ соотечественникъ, предлагалъ Гумфри, Деви, Гумбольдту и Араго предпринять путешествіе къ центру земли, но эти ученые уклонились отъ приглашенія.
– И прекрасно сдѣлали.
– Полагаю. Какъ-бы то ни было, но вы видите, друзья мои, что относительно полюса воображеніе предоставляло себѣ полнѣйшую свободу и что, рано или поздно, въ этомъ отношеніи придется возвратиться къ голой дѣйствительности.
– Увидимъ,– сказалъ Джонсонъ, не покидавшій своей идеи проникнуть въ центру земли.
– Отложимъ экскурсію до завтрашняго дня,– сказалъ докторъ, улыбнувшись при высказанномъ старымъ морякомъ сомнѣніи,– и если здѣсь есть особенное отверстіе, ведущее къ центру земли, то мы вмѣстѣ отправимся въ путь.
Послѣ интересной бесѣды всѣ поудобнѣе устроились въ пещерѣ и погрузились въ сонъ.
Всѣ,– за исключеніемъ Гаттераса. Но почему-же этотъ необыкновенный человѣкъ не спалъ?
Развѣ онъ не достигъ цѣли своей жизни? Не выполнилъ-ли онъ свои завѣтные, отважные замыслы? Почему въ этой пылкой душѣ вслѣдъ за тревогами не наступило отрадной спокойствіе? Не должно-ли было предположить, что, осуществивъ свои мечты, Гаттерасъ подпадетъ нѣкотораго рода изнеможенію и что его ослабѣвшіе нервы потребуютъ отдыха? Вполнѣ естественно, что, добившись успѣха, Гаттерасъ долженъ былъ испытать чувство истомы,– обыкновенное послѣдствіе удовлетвореннаго желанія.
Но не такъ было на самомъ дѣлѣ. Гаттерасъ казался болѣе возбужденнымъ, чѣмъ когда либо. Однакожъ, не мысль о возвратномъ пути тревожила его. Не хотѣлъ-ли онъ отправиться еще дальше? Неужели его честолюбіе путешественника не имѣло предѣловъ, и не считалъ-ли онъ міръ слишкомъ малымъ, такъ какъ ему, Гаттерасу, удалось обойти вокругъ земнаго шара?
Какъ-бы то ни было, но спать онъ не могъ, не смотря на то, что первая ночь, которую онъ проводилъ подъ полюсомъ міра, была ясна и спокойна. Ни одной птицы въ раскаленной атмосферѣ, ни одного животнаго на пепельной почвѣ, ни одной рыбы въ кипящихъ волнахъ… Только вдали слышался глухой ревъ горы, надъ вершиною которой носились клубы свѣтящагося дыма.
Когда Альтамонтъ, Бэлль, Джонсонъ и докторъ проснулись, Гаттераса въ гротѣ уже не было. Встревоженные, они вышли изъ пещеры и увидѣли стоявшаго на скалѣ капитана. Его взоры были устремлены на вершину вулкана. Онъ держалъ въ рукѣ свои инструменты; очевидно, Гаттерасъ только что окончилъ съемку горы.
Докторъ нѣсколько разъ обращался къ нему, прежде чѣмъ вывелъ его изъ глубокой задумчивости. Наконецъ Гаттерасъ, повидимому, понялъ его.
– Отправимся! – сказалъ Клоубонни, пристально глядя на Гаттераса. Обойдемъ вокругъ острова, тѣмъ болѣе, что мы совсѣмъ готовы къ послѣдней экскурсіи.
– Дѣйствительно, къ послѣдней,– отвѣтилъ Гаттерасъ съ интонаціею, свойственною людямъ, которые бредятъ на яву. Но зато и къ самой дивной! – съ крайнимъ воодушевленіемъ добавилъ онъ.
Говоря это, онъ провелъ рукою по лбу, какъ-бы стараясь успокоить свое внутренное волненіе.
Въ это время къ нему подошли Альтамонтъ, Бэлль и Джонсонъ. Гаттерасъ, казалось, вышелъ изъ состоянія галлюцинаціи.
– Друзья мои,– сказалъ онъ,– благодарю васъ за выказанныя вами мужество и твердость, за ваши сверхчеловѣческія усилія, давшія намъ возможность достигнуть полярнаго материка.
– Капитанъ,– отвѣтилъ Джонсонъ,– мы только повиновались; слѣдовательно вся честь совершеннаго подвита всецѣло принадлежитъ вамъ.
– Нѣтъ! нѣтъ! – пылко возразилъ Гаттерасъ,– всѣмъ намъ: и мнѣ, и Альтамонту, и доктору, словомъ всѣмъ намъ! О, позвольте сердцу моему высказаться! Оно уже не въ состояніи выдержать наплывъ чувствъ радости и благодарности!
Гаттерасъ сжималъ въ своихъ рукахъ руки доблестныхъ товарищей, уходилъ, возвращался, словомъ, не владѣлъ собою.
– Мы только исполнили свой долгъ какъ настоящіе англичане,– сказалъ Бэлль.
– И преданные друзья,– добавилъ докторъ.
– Да,– отвѣтилъ Гаттерасъ,– но не всѣ съумѣли выполнить этотъ долгъ. Иные пали! Но надо простить какъ измѣнникамъ, такъ и тѣмъ, которые помимо воли сдѣлались измѣнниками! Бѣдные люди! Я прощаю имъ. Слышите, докторъ?
– Да,– отвѣтилъ Клоубоини, котораго серьезно тревожило возбужденіе Гаттераса.
– Я не допущу, чтобы они лишились того небольшаго состоянія, за которымъ пришли въ такую даль. Нѣтъ! Въ распоряженіяхъ моихъ не послѣдуетъ ни малѣйшаго измѣненія. Они будутъ богаты… если только возвратятся въ Англію!
Трудно было не умилиться выраженіемъ съ какимъ Гаттерасъ произнесъ эти слова.
– Можно подумать, капитанъ,– сказалъ
