они принялись болтать непринужденно, словно никогда не были любовниками и вообще не касались друг друга. Розмари была красива – ее молодость неприятно поразила Николь, однако она тут же не без самодовольства отметила, что девушка чуть менее стройна, чем она сама. Плавая вокруг плота, Николь прислушивалась к разговору – Розмари излучала веселье, радость, ожидание и бо́льшую, чем пять лет назад, уверенность в себе.
– Я так скучаю по маме, но мы увидимся только в понедельник – она будет встречать меня в Париже.
– Я помню, как вы впервые появились здесь пять лет назад, – сказал Дик. – Смешная девчушка в гостиничном халате!
– И как это вы все помните! Впрочем, у вас всегда была хорошая память – и только на хорошее.
Николь видела, что между ними снова начинается старая игра в обмен комплиментами. Она нырнула, а вынырнув, услышала:
– Я притворюсь, будто не было этих пяти лет и я снова та восемнадцатилетняя девочка. Вы всегда умели сделать так, чтобы я почувствовала себя… как бы это сказать… по-особенному счастливой, – вы и Николь. Так и вижу вас вон там, под одним из тех зонтов – я никогда не встречала таких чудесных людей, как вы, а может, никогда больше и не встречу.
Отплывая подальше, Николь заметила, как от этой затеянной с Розмари игры чуть рассеялось облако сердечной боли Дика и проступило его былое умение очаровывать людей – поблекшее ныне, как блекнут со временем произведения искусства. Ему бы сейчас немного выпить, подумала она, – и он, пожалуй, мог бы исполнить для нее какой-нибудь эффектный трюк на гимнастических кольцах, без прежней легкости, конечно. Она вспомнила, что этим летом, впервые, он избегал прыжков в воду с высоты.
Позднее, когда она плавала от плота к плоту и обратно, Дик нагнал ее.
– Вон тот быстроходный катер принадлежит кому-то из друзей Розмари. Хочешь покататься на доске? Думаю, это может быть забавно.
Памятуя, как когда-то он делал стойку на руках, опираясь на сиденье стула, стоявшего на конце доски, она решила доставить ему удовольствие, как сделала бы это для Ланье. В свое последнее лето на Цугском озере они развлекались играми на воде, и однажды Дик, стоя на доске, поднял на плечах мужчину весом в двести фунтов. Но женщины берут в мужья мужчин со всеми их талантами, и, естественно, потом мужьям трудно бывает чем-нибудь их поразить, хотя женщины порой и продолжают притворяться изумленными. Николь притворяться не стала, она лишь сказала:
– Хорошо. – И добавила: – Я тоже думаю, что это может быть забавно.
Она понимала, что он устал, выдохся, что лишь волнующая близость молодости, которую олицетворяла для него Розмари, побуждает его к отваге – точно так же он вдохновлялся в свое время, беря на руки своих новорожденных детей, – но лишь холодно подумала: не выставил бы он себя на посмешище. Дайверы оказались старше всех на катере, молодые люди были с ними вежливы и почтительны, тем не менее Николь чувствовала их невысказанный вопрос: «А это еще что за фрукты?» – и жалела об утраченном даре Дика мгновенно брать любую ситуацию в свои руки и задавать правильный тон – сейчас Дик был сосредоточен исключительно на том, что собирался сделать.
Ярдах в двухстах от берега мотор снизил обороты, и один из молодых людей, перевалившись через борт, плюхнулся в воду. Подплыв к доске, опасно качавшейся на волнах, он привел ее в равновесие, медленно забрался на нее коленями, потом встал в полный рост – и катер стал набирать скорость. Натянув трос, отклонившись назад и перенося центр тяжести тела из стороны в сторону, юноша направлял свое легкое плавучее средство медленными скользящими движениями по дуге, в конце каждой из которых делал щегольской разворот. Наконец он встал в кильватере катера, отпустил трос, несколько мгновений побалансировал на свободно дрейфующей доске и, сделав сальто назад, ровно, как статуя, ушел под воду. Вскоре довольно далеко от катера показалась его голова, и катер, развернувшись, направился за ним.
Николь свою очередь пропустила. Следующей к доске подплыла Розмари, она каталась осторожно, без изысков, под веселые, ободряющие восклицания поклонников. Трое из них так эгоистично боролись за честь втащить ее на борт, что умудрились ободрать ей при этом колено и бедро.
– Ну, теперь вы, доктор, – сказал мексиканец, стоявший за штурвалом.
Дик и единственный еще не катавшийся молодой человек прыгнули в воду и поплыли к доске. Дик намеревался повторить свой силовой трюк. Николь наблюдала за ним с презрительной улыбкой. Ее раздражала эта демонстрация атлетизма, устроенная для Розмари.
Мужчины довольно долго скользили за катером, дожидаясь, когда доска обретет устойчивость, потом Дик встал на колени, просунул голову между ногами партнера, взялся за трос и стал медленно подниматься.
Зрители, сгрудившиеся на борту и внимательно наблюдавшие за происходящим, заметили, что все идет не так гладко. Дик долго стоял на одном колене. Фокус состоял в том, чтобы из этой позиции выпрямиться резко, одним движением. Дав себе еще секунду передышки, он собрал волю в кулак и с исказившимся лицом встал.
Доска была узкой, молодой человек, хоть и весил меньше ста пятидесяти фунтов, оказался неуклюжим, не умея правильно распределить свою тяжесть, он, чтобы не упасть, неловко схватил Дика за голову. Когда последним отчаянным усилием спинных мышц Дику удалось выпрямиться, доска накренилась, и оба полетели в воду.
С катера донесся восхищенный крик Розмари:
– Потрясающе! У них почти получилось!
Но когда катер, возвращаясь за пловцами, шел им навстречу, Николь увидела в лице Дика то, что и ожидала увидеть: досаду и злость – ведь всего два года назад он проделывал этот трюк без малейшего труда.
Во второй раз он действовал осторожней: немного привстав, проверил, равномерно ли распределена тяжесть, и снова опустился на колено, затем с криком «Алле-оп!» начал вставать, но, прежде чем ему удалось выпрямиться, ноги у него вдруг подогнулись, и в последний момент он лишь успел оттолкнуть подальше доску, чтобы она их не пришибла.
На сей раз, когда катер подошел к пловцам, злость Дика была видна уже всем.
– Не возражаете, если мы попытаемся еще раз? – крикнул он, перебирая в воде руками. – У нас ведь почти все вышло.
– Разумеется. Вперед!
Николь заметила страх в его глазах и предостерегающе сказала:
– Может, на сегодня хватит?
Дик ничего не ответил. Первый партнер счел, что с него довольно, и его втащили на борт. Его место послушно занял управлявший катером мексиканец.
Он оказался тяжелее. Пока катер набирал скорость, Дик дал себе передохнуть, лежа животом на доске, потом подлез под партнера, ухватился за
