части короткие, но в них нет схожести окончаний, как нет и двух полностью одинаковых имен. Однако знакомство наше с ними оставалось пока очень поверхностным.
Мы много о чем хотели их расспросить, как только более-менее освоим язык. Лучшего обучения я не встречал. С утра до вечера рядом всегда находилась Сомель, кроме интервала с двух до четырех часов, неизменно улыбчивая и добродушная, что мне нравилось все больше. Джефф говорил, что мисс Зава — так он ее называл, хотя обращений здесь явно не существовало — сущая прелесть, что она напоминает ему тетю Эстер. Однако Терри не поддавался обаянию и подшучивал над своей наставницей, когда мы оставались одни.
— Надоело! — возмущался он. — Надоело мне все это! Держат нас взаперти, беспомощных, как трехлетних сирот, и учат тому, что они считают нужным, нравится нам это или нет. Причем с бесцеремонностью старых дев!
Тем не менее наше образование продолжалось. Наставницы принесли великолепно выполненный объемный макет-карту своей страны и пополнили наши знания в географии, но когда мы спросили об окружавших их краях, нам в ответ с улыбкой покачали головами.
Нам показывали картины, не только гравюры в книгах, но и цветные изображения растений, деревьев, цветов и птиц. Демонстрировали инструменты и множество всяких приспособлений — недостатка в учебных материалах мы не испытывали.
По мере нашего продвижения нам приносили все больше и больше книг…
Если бы не Терри, мы вполне довольствовались бы своим положением, но по мере того, как недели складывались в месяцы, он все больше раздражался.
— Не реви ты, как медведь-шатун! — однажды взмолился я. — Все идет прекрасно. С каждым днем мы понимаем их все больше, и очень скоро сможем мотивированно попросить, чтобы нам разрешили уехать…
— Разрешили уехать! — взорвался он. — Разрешили, как оставленным после уроков школьникам. Я хочу выбраться отсюда и выберусь. Хочу найти здесь мужчин и сразиться с ними! Или девушек…
— Похоже, девушки интересуют тебя больше всего, — заметил Джефф. — И чем ты будешь сражаться, кулаками?
— Да! Палками, камнями… Просто сражаться! — Терри принял стойку и легонько ударил Джеффа в челюсть. — Вот так, например, — продемонстрировал он. — В любом случае, — продолжал он, — мы могли бы добраться до биплана и исчезнуть отсюда.
— Если он еще там, — осторожно заметил я.
— Ой, не каркай, Ван! Если его там нет, мы уж как-нибудь сможем спуститься вниз… Думаю, катер все-таки на месте…
Спорить с Терри было трудно, настолько, что он наконец уговорил нас разработать план побега. Это нелегко, очень опасно, однако Терри заявил, что, если мы не согласимся, он сбежит один. Мы, конечно же, и подумать такого не могли.
Оказалось, что он довольно внимательно изучил окрестности. Глядя из дальнего окна, выходящего на возвышенность, мы весьма точно смогли определить протяженность стены и ее высоту. К тому же с крыши взгляду открывалось еще больше, а с одной точки даже можно было рассмотреть тропинку у стены.
— Загвоздка в трех вещах, — сказал Терри. — Веревки, проворство и скрытность.
— Это самое трудное, — согласился я, все еще надеясь отговорить его. — На нас всегда, кроме ночного времени, смотрит минимум пара глаз.
— Поэтому надо проделать все ночью, — ответил он. — Так легче.
— Не надо забывать, что если они нас поймают, то потом с нами могут обойтись не так великодушно.
— Это оправданный риск, на который нужно пойти. Я сбегу, пусть даже шею сломаю.
Отговаривать Терри было бесполезно.
С веревками оказалось непросто. Нужно было что-то достаточно прочное, чтобы выдержать вес человека, и достаточно длинное, чтобы спуститься в сад, а потом со стены. В спортивном зале висело много прочных канатов — здешние жительницы, похоже, обожали раскачиваться и лазать по ним, — но в зале мы никогда не оставались одни.
Придется нарезать веревки из постельного белья, половиков и одежды. Более того, этим заняться надо будет после того, как нас закроют на ночь, поскольку каждое утро комнату до блеска убирали две охранницы.
У нас не было ни ножниц, ни ножей, но Терри оказался изобретателен.
— У дамочек есть стекло и фарфор. Разобьем что-нибудь стеклянное из ванной — бери и режь. Голь на выдумки хитра, — промурлыкал он. — Когда вылезем из окна, встанем в пирамиду в три человеческих роста и обрежем веревку как можно выше, чтобы и на стену хватило. Я приметил место, откуда видно тропу под стеной, там есть большое дерево, лиана или что-то вроде, судя по листьям.
Риск казался сумасшедшим, но экспедицию возглавлял все-таки Терри, к тому же все мы устали от заточения.
Итак, мы дождались полнолуния, пораньше отправились спать и за пару часов кое-как смастерили веревки, способные выдержать вес человека.
Залезть подальше в шкаф, обернуть стеклянный предмет плотной тканью и бесшумно его разбить оказалось нетрудно. Битым стеклом резать можно, хоть и не так легко, как ножницами.
Яркий лунный свет струился в наши четыре окна — мы не решились надолго включать освещение, — пока мы быстро и напряженно трудились, прокладывая себе дорогу к погибели.
Занавески, половики, халаты, полотенца и постельное белье, даже обивка матрасов — мы шва на шве не оставили, как выразился Джефф.
Затем у дальнего окна, за которым наблюдали меньше, мы накрепко привязали конец веревки к прочной петле внутренней ставни и бросили свернутый канат вниз.
— Тут все довольно просто — я иду последним, чтобы обрезать веревку, — сказал Терри.
Я спустился первым и стоял, плотно прижавшись к стене. На плечи мне опустился Джефф, затем Терри, немного раскачивающийся, пока обрезал веревку у себя над головой. Потом я осторожно соскользнул вниз, за мной Джефф, и вот мы втроем уже стояли в саду, держа в руках длинную веревку.
— Прощай, бабуля, — еле слышно прошептал Терри, и мы тихонько поползли к стене, прячась за кустами и деревьями. Терри предусмотрительно пометил каждую опорную точку, слегка чиркнув камнем о камень, при ярком лунном свете мы смогли их разглядеть. Для привязки мы облюбовали раскидистый и
