5. Как я дрался с Серым, давно и недавно.
К лету я с большими трудами вернул Макса в наш дом, но он по-прежнему боялся Серого и к мискам в подвале подходил с опаской. А Серый отвлекся на время, любовные дела и прочее, а потом снова стал поглядывать, угрожать... Я понял, что время разобраться с ним, напомнить, кто тут главный, и заявить, что не позволю запугивать Макса и остальных. Кот я или не кот, неважно, мои правила все должны соблюдать. При мне никто никого обижать не смеет. Этот мерзавец взял себе в привычку являться по ночам на кухню, вычищать до блеска миски и завлекать наших кошек, а кто ему перечил, того избивал, выгонял и преследовал до самых границ. Все наши коты напрягались, и Макс, который впал почему-то в самую большую немилость, первый. Что за жизнь, если в доме нет покоя?! Я взялся за Серого не в первый раз, время от времени приходится это делать. Однажды ему особенно крепко досталось. Это было давно, тогда он совершенно обнаглел, совершал налеты на все квартиры на первом и втором этажах, шастал по балконам, запугивал всех домашних, и воровал все, что находил. Я не раз заставал его у нас на кухне, но он спокойно ускользал, и смеялся надо мной. Когда он в очередной раз прокрался на кухню и зачавкал, я из комнаты тихо вышел на балкон и снаружи захлопнул форточку в кухню. Серый оказался запертым. Я спокойно вошел к нему, он тут же все понял, сжался пружиной и метнулся к окну. Я думал, он разобьет стекло или голову... Поняв, что не вырваться, он забился под тумбочку и приготовился к защите. Я не стал бить его, налил в стакан холодной воды и выплеснул ему в физиономию. Он зашипел, замахал лапами... и получил вторую порцию, и третью... Я почувствовал, что хватит, он унижен, и надолго запомнит это. Открыл форточку и отошел. Он не сразу понял, что свобода, потом одним прыжком перенесся на балкон и исчез. Этого урока хватило на месяц, а потом все началось снова. Удивительно, но он не возненавидел меня. На улице заметит, и тут же навстречу, выгибает спину, предлагает почесать за ухом... "Серый, помнишь?.." Помнит, конечно... но ведь то было дома... На улице мы не воюем, а в доме время от времени приходится ставить его на место. Я для того, чтобы придерживать сильных и помогать слабеющим. Как я теперь поддерживаю старика Васю, которого оттесняют от подвальных мисок. Но я не мог поступить, как раньше, - унизить Серого, ведь тогда он был для меня малоизвестный негодяй, а теперь я за многое уважал его, и восхищался. Но как же допустить избиения наших! Разрушится дом, наше убежище, и куда нам тогда приходить, особенно зимой?.. И я решил драться с ним честно, соблюдая правила котовского боя. Вынес на улицу им поесть, в теплое время я часто так делаю, а он тут как тут, со своей наглой рожей, и всей тушей отшвыривает тех, кто послабей. Макс сжался и вовсе не подошел. Я резко и сильно шлепнул Серого ладонью по морде. Попасть-то попал, но он оказался гораздо быстрей меня, сразу понял, что это бой, а не шутка, и успел располосовать мне руку так, что кровь полилась. Он считал, что победил меня, и с места не сдвинулся. Тогда я ударил его тыльной стороной ладони, быстрей и жестче, чем в первый раз. Опьяненный успехом, он зазевался и не успел ответить. От удара он отлетел метра на полтора, однако устоял на ногах, набычился и снова придвинулся к мискам. Я посмотрел на Макса, он отбежал, но внимательно наблюдал за событиями. Я обязательно должен победить! Это нелегко, Серый вдвое быстрей меня, одинаково владеет двумя лапами, даже четырьмя, а когти у него... Что поделаешь, никудышный я кот, придется использовать человеческую подлость. Хочу сказать в свою защиту - я не надел перчаток и не ответил ему каким-нибудь нечестным приемом, ногой или палкой. Я всего лишь сделал обманное движение левой рукой. Он попался, и тут я влепил ему правой так, что он не удержался на ногах. На этом я закончил, Макс должен понять меня и закрепить наш успех. Я отошел на несколько метров и наблюдал, что будет. Серый быстро пришел в себя и опять двинулся к мискам, по дороге отшвырнул еще одного моего друга... Макс наконец понял, что от него требуется - он тоже подскочил к еде, страшно захрипел, разбрызгивая слюну, вытянул когтистую лапу и зацепил Серого за щеку. И так здорово зацепил, что отцепиться у него не получалось. Серый сначала страшно удивился, а потом запаниковал, замахал лапами, но оказалось, что у Макса лапы длинней, и враг сидит у него на когте, как рыба на крючке. Наконец, Серый освободился и бросился бежать. Мы не видели его почти неделю, а потом он вернулся и вел себя чуть потише. Так и пошло у нас, как только он распояшется, я с треском выгоняю его, а он, пользуясь моей медлительностью, снова прокрадывается на балкон и сладким голоском сманивает кошек у наших котов. И это продолжается по сей день! Несмотря на боевые действия, я подкармливаю его, а он не против, так что наши отношения можно назвать сложными, но не враждебными. Кажется, он понял, что лапы распускать опасно, но сдерживаться у него не всегда получается. После Макса, главного свидетеля и участника боя с Серым, первым заметил изменения в расстановке сил мой главный кот Клаус, хитрец и дипломат. Он тут же перестал замечать Серого. Тому это было страшно обидно. Ведь именно он год назад прокусил Клаусу ухо, оно превратилось в огромную подушку, в которой перекатывался гной. Клаус мучился, но лечиться не давался. Когти у него железные, и я сдался - будь что будет... Ухо в конце концов сморщилось и стало небольшим твердым хрящиком. Но о Клаусе будет еще разговор.
6. На следующее утро... Люська.
И сегодня сухо, тепло, и у той же кучи листьев меня встретил Макс. Второй была Люська, серая пушистая кошечка, молодая вертихвостка, шельма, глаза раскосые, шальные... Она орет тоненьким пронзительным голосочком, появляется на балконе и прыгает вниз ко мне. "Ну, зачем, Люся... - говорю ей, - ведь мы идем туда, могла бы подождать..." Но на самом деле приятно, что меня встречают. Я их вырастил, выкормил вместе с братцем Шуриком. Шурик, милая душа, его уже нет, о нем отдельный разговор... А Люська в восемь месяцев пошла по рукам или лапам, не знаю, как вернее, и первый, кто ее заметил, был старина Клаус. Он обделал свои делишки так быстро и ловко, что кошка, котенок в сущности, не успела и глазом подмигнуть, а я не сумел помешать совращению - вышел из кухни на минутку, а когда вернулся, охранять ребенка уже было бесполезно... Люська навсегда сохранила нежное отношение к Клаусу, познакомившего ее с любовью: они часто сидят рядом, она старается коснуться мордой его шерсти, а он делает вид, что не замечает... Люська тогда выкинула двух совершенно голых тварей, один еще шевелился и мне пришлось его прикончить, и закопать обоих. Она же долго недоумевала, где ее плоды, ходила в то самое потаенное место, куда спрятала их, и ее мать, Алиса, была все время с ней. Они сидели рядышком у коробки, в которую затащили котят, и прислушивались, прислушивались... В коробке было тихо. Одна за другой они лазили туда через узкую щель, нюхали тряпку со следами крови... Дальше еще страшней. К тому времени у Алисы подросли котята, Сильва, приблудная Саманта... и Люська в отчаянии посчитала их за своих, и донимала - звала особым воркующим голосом, тащила к себе и пыталась кормить. Полугодовалые зубастые зверюшки отбивались от нее, злились, кусали и убегали. А она смотрела на них отчаянными непонимающими глазами, как это, ее дети отказываются от нее!.. Потом Люська, наконец, забыла о своих котятах, а вот Алиса... еще долго приходила к коробке, сидела и слушала... А мне было страшно, и стыдно перед ними.
7. Алиса, общая любовь.
Я уважаю эту кошку. Сколько ей лет, не скажу, иногда мне кажется, она всегда была здесь. Полуслепая, в одном глазу плавает туман, а второй косенький, печальный. Серенькая, всегда чистая, хотя никогда не жила у людей, я это знаю, такие вещи мимо меня не проходят. Лет десять или двенадцать тому назад она подошла ко мне в подвале. Было совершенно тихо, как бывает только в подвалах, и темно, но я всегда слышу, что идет кот. Хотя на человеческую речь слух у меня и не очень, про котов я слышу все. И ничего не услышал, только что-то мягкое и теплое коснулось ноги... Она уже была взрослой кошкой, мельком я ее видел в девятом с кумушками, а до этого она жила еще дальше от нас, я знаю. Как она сохраняла чистую шерсть, и белоснежный воротничок, и весь вид, спокойный и уверенный?.. Она рожала котят по два раза в год, в подвальных глухих углах, в старых коробках и ящиках, старалась для них изо всех сил, кормила, приносила остатки еды, которые находила у мусоропровода, мышей, птиц... тащила им все, что находила и выпрашивала у людей. И каждый раз, в течение многих лет, котята погибали. Зиму пережить не мог никто - голодно, а, главное, холодно. Я стал кормить Алису в подвале почти каждый день, но не мог помочь котятам - они быстро дичали и так прятались, что я не находил их, только видел на расстоянии. А потом они исчезали... И так продолжалось бы всегда, если б Алиса не приняла простое решение, и гениальное - принести котят туда, откуда появляется пища. Ко мне в квартиру. Когда-то я жил здесь, потом почти перестали топить, то ли дом сползает в овраг, то ли врастает в землю... Большинство жильцов выехало, и теперь у меня здесь мастерская, летом я сплю в ней, а зимой не выдерживаю холода - прихожу, работаю и к ночи ухожу в свою берлогу, примерно такую же, но теплую. И вот, Алиса, понаблюдав, как я кормлю Феликса, своего первого кота, проследила, каким путем он пробирается ко мне, и однажды явилась, когда меня не было, и оставила на кровати трех котят. Она поверила мне и принесла их, чтобы я защитил. Что я мог сделать, глядя на ее многолетнюю борьбу, обреченную на поражение? Я оставил котят. Их было трое - двое рыжих и серенькая кошечка. Один рыжий, головастый и могучий, объелся рисовой каши и умер, а два котенка - Люська и Шурик, выросли в доме. Но в квартире их было не удержать - второй этаж, форточка, рядом земля, целый день без присмотра... Впрочем, те, кого запирают, погибают быстрей, стоит им случайно оказаться на земле, в овраге, в подвале.... Кот должен быть свободным, и я, как они чуть подросли и стало теплей, открыл им балкон. Пусть выкатываются, как только почувствуют уверенность в себе. Люська быстрей, сообразительней - выросла, а Шурик погиб. Я его любил больше всех, он чудный был - рыженький, пушистый, доверчивый такой, даже вальяжный котик. Второй после Макса научился приносить бумажку, что совершенно не присуще котам: я бросаю, он бежит, ловит, играет, а потом несет в зубах и отдает мне - брось еще!.. Шурик. Сегодня Алиса сидит на подоконнике квартиры первого этажа, с южной стороны дома. Нужно быть котом, чтобы оценить все достоинства этого подоконника в теплые дни. Скажу только, что он прикрыт от посторонних глаз кустами, не слишком высокими, так что солнце здесь постоянно, к тому же в квартире пусто, и некому спрашивать кошку, зачем она сидит. Она прыгает еще легко, бесшумно, как клубочек, а вот наверх ей забираться мучительно трудно, на балкон, я имею в виду, и она часто забивается в подъезд, под лестницу, и там ждет меня. Это опасно, очень опасно. Она осталась без хвоста два года тому назад. Прищемили дверью, нечаянно или нарочно, какая разница! Что-то я не слышал, чтобы ребенка прищемили случайно... Выхожу как-то утром и вижу - валяется обрубок хвоста. Я сразу узнал Алисин хвостик... Искал ее всюду, но она исчезла на несколько дней. А потом вернулась, такая же спокойная, хвост удивительно быстро зажил, как будто всегда был таким. Сантиметров десять осталось. Алиса внимательно всматривается в меня, не сразу узнает, я для нее фигура в тумане. Но голос знакомый, и она спрыгивает с подоконника и спешит ко мне. Макс дружески толкает ее толстым боком, и они бегут рядом. Не успели пройти до угла дома, как сверху, с моего балкона отчаянный вопль. Это орет Хрюша. Вчера он опоздал на обед - дела, а сегодня спал дома, чтобы не прозевать еду. Подождать пару минут у него не хватает терпения, и он скачет вниз, брякается всеми четырьмя об асфальт и спешит к нам.
