— их сорок к одному.
Сопротивляться было бесполезно. Женщины явно полагались на численное превосходство, не столько на силу и тренированность, сколько на единый порыв множества людей. Их лица совсем не выражали страха, и поскольку мы не имели оружия, а их насчитывалась по меньшей мере сотня, плотно нас обступившая, мы сдались столь достойно, сколь могли.
Разумеется, мы ждали наказания — более строгого заточения, возможно, одиночного заключения, — но ничего подобного не произошло. К нам отнеслись, как к школьникам-прогульщикам, словно женщины совершенно четко понимали наши причины прогулять.
Мы отправились обратно, на этот раз не под наркозом, несясь во вполне узнаваемых повозках с электрическими двигателями. Каждый из нас сидел в отдельном экипаже, стиснутый по бокам крепкими дамами, а еще три расположились спереди.
Вели себя они дружелюбно и говорили с нами в силу нашего ограниченного знания их языка. Хотя Терри был безумно обескуражен, и сначала все мы страшились жестокого обращения, лично я вскоре ощутил благостную уверенность и наслаждался поездкой.
Со мной сидели прежние сопровождающие, донельзя добродушные, которые, похоже, не испытывали ничего, кроме удовольствия от победы в пустяковой игре, хотя и это они вежливо скрывали.
Мне выпала хорошая возможность посмотреть страну, и чем больше я видел, тем сильнее она мне нравилась. Для подробного изучения мы ехали слишком быстро, но я успел по достоинству оценить великолепные дороги, чистые, как свежевымытый пол, тень во множестве стоящих вдоль них деревьев, раскинувшиеся за ними цветочные поля и очаровательные пейзажи, то и дело открывающиеся взору.
Мы проехали множество деревень и городов, и я вскоре убедился, что почти «парковая» красота первого увиденного нами города не является исключением. С борта аэроплана вид был замечательный, но ему не хватало детальности, и в тот день, когда нас схватили, мы увидели не очень много. Однако теперь мы двигались с небольшой скоростью километров сорок пять в час и покрыли довольно внушительное расстояние.
Мы остановились пообедать в большом городе, и тут, пока мы неспешно катили по улицам, нам удалось поближе разглядеть его жителей. Вдоль всего нашего пути они высыпали на нас посмотреть, а когда мы принялись за угощение в большом саду за стоявшими в тени столами, окруженными цветами, в нас впилось множество глаз. Везде — в полях, в деревнях, в городах — мы видели только женщин. Пожилых, молодых, в большинстве своем не выглядящих ни юными, ни старыми, но одних женщин. Совсем юных, которые, однако, попадались реже и вместе с детьми держались как бы особняком. Девушек и детей мы частенько замечали в местах, похожих на школы и игровые площадки, и, насколько мы могли судить, мальчиков среди них не было. Мы осторожно всматривались в лица. Все глядели на нас добродушно, приветливо и с неподдельным интересом. Никакой враждебности. Теперь мы довольно неплохо понимали их речь, и сказанное ими звучало достаточно благожелательно.
И вот к вечеру нас благополучно водворили в прежнюю комнату. Учиненного разгрома словно не бывало. Кровати оставались такими же ровными и удобными, как раньше, появилось новое белье и полотенца. Единственное, что сделали женщины — это стали по ночам освещать сад и поставили дополнительную охрану. Но на следующий день нас призвали к ответу. Три наставницы, не участвовавшие в нашей поимке, хорошо подготовились к приему и все нам объяснили.
Они прекрасно знали, что мы направимся к аэроплану, а также им было известно, что иного способа спуститься к озеру живыми не существует. Поэтому наше бегство никого не встревожило: местных жителей всего лишь призвали наблюдать за нашими передвижениями вдоль края лесного массива между двумя точками. Оказалось, что почти каждую ночь за нами следили женщины, прятавшиеся на деревьях вдоль устья реки или в скалах.
Терри выглядел ужасно раздосадованным, но мне все это представилось чрезвычайно забавным. Мы рисковали жизнью, прятались и крались, как разбойники, мокли и мерзли по ночам, мучились от жары днем — и все время эти достопочтенные дамы просто ждали, пока мы появимся.
Теперь они начали объяснять, тщательно подбирая слова, дабы мы все поняли. Оказалось, что мы считались гостями страны, как бы взятыми на общественное воспитание. Наша первая попытка совершить насильственные действия вызвала необходимость некоторое время подержать нас под охраной, но как только мы выучим язык и дадим слово не причинять никому вреда, нас провезут по всей стране.
Джефф с готовностью их в этом заверил. Конечно, за Терри он не мог говорить, однако ясно дал понять, что тот сгорает от стыда и вскоре исправится. Что же до языка — мы взялись за него с удвоенным рвением. Нам принесли огромное количество книг, и я принялся тщательно их изучать.
— Сплошная макулатура! — в очередной раз взорвался Терри, когда мы сидели у себя в комнате. — Разумеется, нужно начинать с рассказов для детей, но теперь мне хочется чего-нибудь поинтереснее.
— Без мужчин нельзя ожидать страстных любовных историй и захватывающих приключений, так ведь? — спросил я. Ничего так не раздражало Терри, как необходимость признать, что здесь нет представителей нашего пола. Что они никак не фигурируют ни в выданных нам книгах, ни на изображениях.
— Заткнись! — рявкнул он. — Что за чушь ты несешь! Вот спрошу-ка я их в лоб — теперь мы уже достаточно знаем.
По правде сказать, мы изо всех сил старались освоить язык, могли бегло читать и довольно легко обсуждать прочитанное.
В тот день мы все сидели на крыше — наша троица и наставницы за одним столом. Охранниц рядом не было. Некоторое время назад нам дали понять, что если мы дадим обещание не прибегать к насилию, нас избавят от постоянной «опеки», и мы с готовностью пообещали.
Так что мы непринужденно сидели за столом, все в одинаковой одежде. Волосы у нас отрасли почти так же, как у женщин, и выделялись мы только бородами. Мы хотели от них избавиться, но пока что нам не удавалось уговорить хозяек выдать нам режущие инструменты.
— Сударыни, — совершенно неожиданно начал Терри, — в вашей стране нет мужчин?
— Мужчин? — отозвалась Сомель. — Вроде вас?
— Да. — Терри показал на бороду и расправил широкие плечи. — Мужчин, настоящих мужчин.
