95. Семнадцатое, минус пятнадцать снова!..
И невыносимо дует, а лед присыпало тонким слоем нежного снега; ветер закручивает бледные смерчи, перемещает холодные барханы... Предатели все, и мороз, и снег, и даже эта чертова труба! Согнувшись, передвигаюсь, проклиная ноги, ветер... Редкие ветви на зеленоватом, холодном небе... Февраль не уйдет добром, только хлопнув дверью. Из подвала - ледяного, доступного всем ветрам и завихрениям, высовывается трагически серьезный Хрюша с глазами позднего Маяковского. За ним Костик, за Костиком Макс, с блестящим бандитским зубом и гривастой башкой... В подвальных черных переходах бело-серый подкидыш, вспомнил вчерашний суп, и в плач... А вот и Люська, примчалась, моя красавица, хвост задран, глаза сияют... Мои подозрения все усиливаются, кажется, нам предстоят котята с двух сторон... Алиса присоединилась к нам в подъезде, шагает шустро, только живот волочится по ступеням. На второй лестнице устала, отдыхает, мы ждем ее... Так я собрал своих, кормил кашей и остатками вчерашнего обеда. Когда доедали, бесшумно и быстро впрыгнул в форточку Серый, даже не задел края, особый котовский шик, и давай подкрадываться к мискам. Люська, негодница, тут же ему пощечину, хоть бы уважала возраст! Он зажмурился, помотал головой, но скольжение к еде не прекратил. "Поели? Дайте и Сереже тоже! " Он уплетает так, что посуду мыть не придется. А в коридоре уборщица и мусорщица, орут на пару, клянут котов за лужи и кучи. Тут же под лестницей огромное говно, вещь совсем не наших масштабов, что я не понимаю, что ли! В чем, в чем, а в этом я специалист. Но им наплевать, люди великая нация, все дозволено! "Котов ваших надо убивать!". "Вот-вот, чуть что, убивать... Зачем тогда приручали?.." "Это не мы!" А ведь знают, что я встречаю своих и провожаю, и никаких куч не позволю в общественных местах. Но бесполезно уговаривать, слабый всегда виноват... Их неприятно удивляет, что каждый зверь имеет свое имя, а не просто "кошка". Привыкли к кличкам. Я сижу, вокруг меня мусор, запахи, шерсть, из окна дует ветер, на лестнице крик, но я спокоен - поели. Что будет завтра, не знаю, и знать не хочу. Жизнь складывается из моментов, ничтожных движений, мелких усилий... мы отыгрываем у смерти время, день за днем... чтобы в конце основательно продуться. Когда я уходил, меня догнал серый кот с белой мордой, перегнал и остановился, смотрит. "Вася, живой еще! Все-таки не забываешь наш десятый... " Худой, и просит есть. Я с радостью вспомнил, что на подоконнике оставил немного каши с рыбным бульоном. Только б не добрались наши! "Вася, погоди!" Нашел кашу, выбежал, а его нет. Пошел к подвалу, вижу - сидит у дверей, значит, не забыл, как мы здесь встречались, разговаривали о кошках, о погоде... "Каким ты был сильным, помнишь, как с тобой дрался хромоногий Стив, как ты гонял нашего бесхвостого молодца, а потом признал его?.. Вася... помнишь Феликса?.. До вас самым сильным был Пушок, его ударили ножом в шею, рана не могла зажить, он раздирал ее, как только покрывалась корочкой, потом начала гнить... он долго умирал, вот здесь, в этой подвальной комнате. И тогда вы поделили власть с Феликсом, и обходили друг друга, зная, что равны... Вася, Вася, наши усилия поддержать жизнь уходят в песок, в эту холодную землю. И все-таки, жизнь складывается из дней, а за день можно и побороться, ты понимаешь это..." Вася вылизал миску дочиста, стоял и смотрел на меня. Он был сыт, но хотел слышать знакомый голос. Морда одутловатая, посечена шрамами, он стал даже меньше ростом, чем был. "Ну, иди, иди..." Он мотнул головой и пошел, и скоро слился со снегом, как будто и не было его.
96. Восемнадцатое февраля, минус четырнадцать...
Люська и Алиса были заперты дома, в передней лужи и кучи. Алиса тут же намылилась удрать, спешу найти остальных. Ветер разгуливает в подвале широким хозяйским шагом. Никого... Костик, правда, нашелся, этот вечно крутится около дома. Уборщица доложила, что черно-белого украли у той алкоголички. С плохим настроением я двинулся дальше. Кому нужно красть щенка у хозяина, хорошему человеку, что ли? Лучшие люди старухи и алкаши... Наконец, появляется Макс, испуганный, взъерошенный, снова повздорил с Серым? Дома успокоился, набросился на кашу... А я, проходя мимо одной из картинок, увидел, что желтый пустоват, груб, и борется с серым, с которым следовало бы дружить. Так бывает - ничего не видел, и вдруг совершенно ясно! В хорошей картине каждый цвет и пятно на своей вершине, она чудом угадана; чуть в одну сторону - тут же катишься к грубости, в другую - к банальности. Так во всем. Бывают художники, поэты... пока крутятся возле великих, все пристойно, культурно, умно, разве что пахнет скукой... Но стоит шаг влево, шаг вправо, поползновение к побегу, как тут же прорезается пошлость и грубость, видна толстая-претолстая шкура... Одно дело перекладывать с места на место хорошее, особенно, если сказали, где искать, другое - строить неизвестное самому, обращаясь ко внутреннему чувству равновесия и меры... Рядом со мной Костик, он залез на рукопись и спит. Макс моется и посматривает в окно. Как там наши кошки?..
97. Девятнадцатого, минус шестнадцать...
Солнце, ветер, мороз, дружелюбный оскал февраля. Он еще не мертвец. Всем разбавленного молока... Снег вокруг наших домов тускнеет, выветривается. В подвале нищий кот просит есть... Понемногу собрал своих, Клаус упорно пасет Люську, какие-то признаки обнадеживают его. А я не понимаю этих котовских штук, вижу - живот, и это не радует меня. Вы скажете, какая прелесть, новая жизнь и прочее, а я знаю, как эта жизнь пробивается; смерть трагична, а выживание слишком часто продление агонии. Так быть не должно? Согласен, но чтобы не было, надо приложить силы, и получается - жизнь за жизнь... Интересно, какие у нее будут котята? Может, и Клаус о том же думает?.. Молодые тем временем веселятся. Костик, друг всех котов и кошек, затевает игры. Макс тоже хочет участвовать, он немного взволнован, слюна стекает на густой воротник. Стив загрустил, хотя не прочь поесть, значит, снова нет спекулянта с дорогой колбасой? Хрюша на своем тюфячке, морда курносая и упрямая - "все равно докажу!.." Наши понемногу осваивают девятый подвал, там тише, спокойней, теплей, и овраг ближе к дому. В конце дня произошла неприятность с Максом. Не выдержав домогательств, от него убежал Костик, и Макс решился напасть на Клауса. Навалился всей тушей, свалил с ног и начал свои непристойные движения... Трудно передать, как это возмутило Клауса! Он стряхнул с себя Макса как ребенка, и глядя безобразнику в глаза, заныл своим самым тонким противным голосом. Макс тут же превратился в плюшевого мишку, в огромного ребенка, струсил, сжался и спрятался под стол. Я понял, что месть неизбежна, если не вмешаюсь, как старший кот. Ухватил Клауса за шерсть на спине, рискуя получить удар железными крючьями. Но Клаус одумался, повернулся спиной и погрузился в дремоту. Стив сидит отдельно от всех, на неудобном месте, чтобы подчеркнуть случайность визита. Как всегда горд, но ему кисло. Каждый год разочарование - мечты о богатстве остаются мечтами, и приходится возвращаться в нашу конуру. Я не в обиде, он заслуживает лучшего, особым умом не отличается, зато славен своим бесстрашием и железной ногой. Явилась Алиса и тут же на поиски. Обнюхала, ощупала, обыскала все закоулки и дыры, ящики и щели... Я понял, что скоро! И начал лихорадочно строить и предлагать ей возможности, какие только мог предоставить: тряпки пихал в ящики, освобождал нижние полки в шкафах... Она все это внимательно исследовала и тут же безоговорочно забраковывала. В отчаянии я обратил внимание на ящик с обрезками планок и багета, что на кухне, освободил его, запихнул туда остатки холста, и придумал! - сверху наглухо замуровал и прорезал дыру в боковой стенке, получилась берлога! Она подошла, изучила, подумала - и влезла в темноту. Я с замиранием сердца ждал, чем закончится проба. Наконец, вылезла. Кажется, довольна, во всяком случае, больше не искала, и ушла. Теперь мне осталось только ждать.
98. Двадцать первое февраля, я - девятый...
Всего минус одиннадцать, но ветер режет кожу. Я невольно ускорял шаг, пока не задохнулся... Остановился, посмотрел вокруг. Желтовато-белая замерзшая жидкость, ледяная пустыня, лафа для любителей акварели. Не природа, а застывший понос! Но встретило меня счастье, если использовать это непонятное слово. Были все! Хрюша в каких-то перьях, будто вырвался из лап ку-клукс-клана.... Кошки- вошки, с многочисленными детишками, рыжими, серыми и желтыми... Даже Стив! А главное - Макс пришел! Не поджидал в укромном местечке, как он чаще всего делает, не прокрался, трепеща, по лестнице, а преодолел наш балкон, прошел верхним путем, как взрослый кот! Зуб тускло мерцает, сам доволен... И среди всех мирно разгуливает Серый, друг народа, и никто не опасается его. Тут я очнулся, шагал, шагал и едва не заснул на ходу, во всяком случае, грезил наяву. Макс не может... Сколько я надеялся, глядя на его попытки понять совокупность движений, ведущих наверх! И Серый не друг им, бредни!.. Но, действительно, придя, собрал всех, кормил, и Макса тоже, правда, в одном из подвальных глухих углов... На ветке, что за окном, ворчит сорока, доносит на Серого, ночью чеченом пробирается на кухню к своей кошке. Сергей явился с опозданием и начал подкрадываться ко всей компании. Хрюша было испугался, но я успокоил его, ведь я здесь главный! Он поверил, с гордым видом прошел мимо Сережи и заехал по ряшке... рядом стоящему Клаусу! Тот не нашел, что ответить, такие тычки без объявления войны кого угодно смутят. Тем временем остальные ели и нахваливали - еще бы, пахло хорошей рыбой, а запах стоит самой еды. Убежал, дергая хвостом Стив, легко одолел форточку, значит работает нога!.. За ним Клаус - оглядывая каждый угол и прислушиваясь к шорохам. Макс наблюдает игру Люськи с Костиком - то, что позволено Костику, почему-то не разрешено ему... Хрюша лег на свою подушку. Костик оставил Люську, притих и боком прижался ко мне. Хотел укусить, но раздумал, дремлет... Люська, наша распутница, решила проветриться. Снег оседает и глухо хлопает, птица с оранжевой перевязкой долбит кору. Сорока ругает кота с обожженной утюгом спиной, я знаю его - из восьмого дома. Красивый котик, но безумный, на коже розовый сапожок... Слишком много непонятного вокруг нас. Жизнь может быть ужасна, но должна быть понятна. Кто я? Урод среди людей? А среди котов? - ущербный зверь, не способный к мгновенному действию?.. Под балконом в сугробе кувыркается колли с ошейником и обрывком поводка, неопасная для нас порода, добродушный пес. Я спустился, отстегнул поводок, - "иначе тебе хана, - говорю, - не понимаешь, где живешь, поймают и шкуру сдерут заживо..." На балконе в ряд разложены аккуратные кучки, это Хрюша, засранец-аккуратист, свои дела маскировал снежком. К весне снег прохудился и Хрюшина работа вылезла наружу... Да, проходя мимо одной из картин, я заметил, что не получилось. Небо, окно, кот на окне, все само по себе... Начал с неба, нагло слепящего, и пальцами, пальцами втирал чертову эту сажу и очень понемногу страшный краплак, от которого, если переборщишь, в жизни не избавишься... Спустился к зеленому, вот уж ненасытный, ни с чем не сравнимый по наглости цвет, растворяющий в себе все тонкости и оттенки, как нежно-пастельную весну поглощает слепящее лето... Далее, взялся освободить желтый от бьющей в глаза глупости... развенчать делящую окно полосу, и не просто погасить - дать ей потрудиться... Но как можно объяснить котовские эти штучки!.. Забыты кот, окно, якобы деревья, трава... Главное, чтобы свет! - исходил, излучался, вызывал на откровенный разговор, отражался снова и снова... то ослаблялся, то вспыхивал, чтобы исчезнуть на границе картины и мира. Чтобы с первого взгляда стала понятна нерушимая связь вещей. Мир раздерган, раздрызган, мельтешит и распадается на теряющие значение части, и я - на куске холста, и вокруг себя - собираю то, что могу собрать. Может, всерьез, может, игра - на невидимых весах взвешиваю пятна...
