На следующий день, во вторник, с утра-Ватиканская библиотека. Дорога с виа Авеццано до площади Святого Петра отнимает у меня много времени. От виллы Кампилли до библиотеки было два шага. Я уже привык к этому. А теперь я бесконечно долго еду через весь город. Вдобавок надо пересаживаться, потому что из района, где я живу, нет прямого сообщения с Ватиканом. Таким образом, я переступаю порог библиотеки значительно позднее, чем обычно. Следовало встать раньше. Я сержусь на себя. Но настроение мое исправляется оттого, что погода сегодня бодрящая, свежая, жара наконец спала-значит, можно будет дольше посидеть над документами. На столе, за которым я работаю с тех пор, как начал посещать библиотеку, нахожу записку. Дон Паоло Кореи просит меня тотчас к нему явиться.
Иду. В кабинете его нет, вернется через полчаса. Несколько минут топчусь в коридоре. Но так как мне жаль терять время, захожу в отдел архивов за материалами. Работника, который всегда меня обслуживает, нет.
- Его вызвали к префекту библиотеки, - сообщает мне его коллега.
- Надолго?
- На минутку. Подождите, пожалуйста.
Ничего не поделаешь, я жду, но так как в общем зале каталогов ждать удобнее, я усаживаюсь там. Чтобы занять руки, выдвигаю из шкафа с карточками ящик, обозначенный буквами Пи. Перебираю, перебираю. Наконец: "Пиоланти Евгений, дон. La mia piccola parrocchia'[1 Мой маленький приход (итал.).] Орсино. 1957". Я быстро засовываю карточку на прежнее место. Она перечеркнута! Гм! Что же он написал о "своем маленьком приходе", если это вызвало такую реакцию? Заглавие совсем невинное! Я задумываюсь. Вдруг вспоминаю, что уже пора проверить, не вернулся ли дон Кореи.
Да. Вернулся.
Я поздоровался. Дон Кореи встал. Черный. Очень высокий.
Губы поджаты. Под глазами синие круги. Широким, медленным жестом он указал мне на кресло, после чего тоже неторопливо обошел письменньш стол и сел в напряженной позе. Крепко сплел руки, даже суставы пальцев у него хрустнули. Сплетенные таким способом руки он то опускал на стол, то подносил ко рту, словно брал размах перед разговором со мной. Наконец:
- Должен сообщить вам неприятную новость. Вы больше не сможете пользоваться нашей библиотекой.
Я замер.
- Не смогу? - прошептал я.
- К сожалению.
- Но что случилось? Что произошло?
- Абсолютно ничего! Попросту мы вынуждены отнять у вас пропуск.
- Значит, произошло нечто новое! Наверное, меня в чем-то обвиняют. Но я ни в чем, совершенно ни в чем не могу себя упрекнуть и уверен, что это недоразумение.
Выразительно шевеля губами, словно обращаясь к глухонемому, дон Кореи вежливо сказал:
- Вы приехали из Польши, не правда ли?
- Это было известно с самого начала. Я приехал из Кракова.
Мы даже разговаривали с вами об этом городе. Вы вспоминаете?
- Вы приехали из Польши, не правда ли? - повторил он.
Не я был глух. Глухим был он! По крайней мере он был глух к моим доводам.
- Из страны, которой управляют враги церкви, - продолжал дон Паоло. Значит, по логике вещей гражданин такой страны не может пользоваться гостеприимством библиотеки святой римской церкви. Я огорчен и прошу вас верить, что не только понимаю ваши чувства, но в известной мере их разделяю. Я с радостью вас принял, когда вы пришли ко мне по рекомендации моего друга Кампилли. Мне в самом деле приятно было приветствовать вас здесь. Мы согласились ради вас нарушить наш обычный распорядок. К сожалению, для такого исключения из твердых правил, для такой привилегии нет никаких оснований. Абсолютно, абсолютно никаких!
Все во мне восставало против подобного решения.
- Но что я скажу синьору Камнилли? - воскликнул я. - Он никогда не поверит, что только по этим причинам вы изгоняете меня из библиотеки!
- Поверит! Поверит! А точнее говоря, уже поверил. Я вчера разговаривал с ним.
- Вчера? - удивился я. - В котором часу?
- В кагором? - Теперь он удивился столь обстоятельному допросу. -В двенадцать или в час. Примерно в это время.
- В таком случае все кончено! - вскричал я.
- Почему гак драматично! Вы человек молодой, можете подождать, пока времена изменятся. В тех строгих правилах, о которых я говорил, тоже могут произойти изменения. Ведь это не догматы!
Утешая меня таким манером, он едва заметно кисло улыбался.
А мою голову и сердце сверлила одна мысль: меня отрывают от моих печатей, мешают установить истину или, если угодно, сделать научное открытие, на след которого я напал! Движимый досадой, упрямством, я унизился до просьбы о мелкой, в конце концов, любезности: я попросил, чтобы мне разрешили поработать в библиотеке сегодня до часу.
- Раз я уже здесь, - сказал я.
- Хорошо, - без всякого энтузиазма согласился он и добавил:
Но a propos. Верните, пожалуйста, входной билет в библиотеку, который я вам вьшисал. Для порядка.
Я положил билет на стол. Дон Кореи встал. На прощанье мы оба низко поклонились, причем у нас обоих не было охоты смотреть друг другу в глаза. Не теряя ни минуты, я отправился к работнику, который выдавал мне документы. Он уже был на месте. Но документов не оказалось!
- Как? - возмутился я. - Архив снова ничего для меня не разыскал!
- Да нет же! Для вас разыскали затребованные материалы.
Но я отослал их назад, так как мне сообщили, что вы больше не будете пользоваться нашей библиотекой.
Я молча повернулся.' Побежал в читальню. Взял заметки.
Пиоланти нс было за его столом. Я не стал его искать. Я больше бь1л не в силах кого-то или что-то здесь искать.
XVII
Быстрым шагом я прошел дворы и улочки внутри Ватикана, ведущие к воротам Святой Анны, и вскочил в троллейбус. Мне хотелось как можно скорее очутиться подальше от этих мест.
Близ площади Святого Андреа, и, значит, совсем рядом с дворцом Борромини, у меня была пересадка. Сердце мое сжалось при виде этого отеля, любимого отеля отца, где недавно я пережил минуты надежды и даже твердой уверенности, что все образуется. Я чувствовал, что произошли новые события, нарушившие наши расчеты. Я не подозревал Кампилли в неискренности и вовсе не думал, что он сказал мне неправду. Да, его семья в этом году, наверное, раньше обычного перебралась в Абруццы, а он-в Остию. Но почему он не передал мне своего разговора с Кореи?
Почему не избавил меня от невыносимо неприятной сегодняшней истории? Не объяснил мне ее настоящие причины? Струсил! Без сомнения, струсил! Горечь, досада, бешенство душили меня, когда я въехал на железнодорожный мост неподалеку от улицы Авеццано. Мост дрожал. Поезда гудели. Со всех сторон меня оглушали шум, крик, звучавшая по радио музыка. И я сразу отказался от намерения прогуляться пешком, чтобы успокоить нервы. Перспектива одинокого затворничества в комнате тоже меня не привлекала. Поэтому, наткнувшись в холле "Ванды" на Малинского, я с благодарностью принял его предложение прокатиться за город. Быть в движении, не смотреть все время в одну точку, развлечь себя каким-нибудь разговором-вот в чем я нуждался! Малинский вернулся в свою комнату за собакой, а я со злостью швырнул на кровать ненужные мне больше заметки и лупу. Увидев меня, бульдог заворчал, но в машине он успокоился и уселся у меня на коленях. Машина тронулась.
- Куда мы направимся? - спросил Малинский. - К морю?
- Лишь бы не в Остию! - воскликнул я.
- А почему?
- Не знаю!
- Там слишком людно? Вы этого боитесь? Но сегодня ведь будни.
- Остию я видел, - сказал я. - Лучше поедем туда, где я еще не был.
- Очень разумное решение, и, кроме того, вы очень разумно поступили, решившись провести день в праздности.
Я не понял. Он пояснил:
- Я вижу, что сегодня вы наплевали на свою библиотеку.
При слове "библиотека" я вздрогнул. Собака начала ворчать.
Я со злостью возразил:
- Да нет, я там был. только ушел раньше обычного.
Малинский снял руку с руля и погладил собаку.
- Вы сегодня очень взволнованы, - отметил он.
- Не спорю, - согласился я.
- У вас неприятности?
На этот вопрос я не ответил. Немного погодя Малинский сказал:
- Мы мало знакомы, но, поверьте, у нас в пансионате все относятся к вам с симпатией. А что касается меня, так я, сверх того, с ^полным удовольствием окажу вам помощь. Вы всегда можете рассчитывать на мое сочувствие, и я умею хранить тайны.
- Искренне благодарю.
- В таком случае жаль, что вы не хотите мне сказать, что произошло. Но если случились неприятности деликатного свойства, то я, естественно, не настаиваю. Деликатного и, скажем, оскорбительного для вас.
- Меня выставили из библиотеки, - вырвалось у меня. - Вот что случилось. Я не чувствую себя оскорбленным. Я только возмущен. Кому это нужно, кто может быть заинтересован в том, чтобы меня, начинающего ученого, который...
Малинский прервал меня:
- Минуточку. Начнем по порядку. Вам дал рекомендацию для библиотеки адвокат Кампилли. Не правда ли?
-Да.
- Я догадался об этом. Он человек с большими связями в курии. Я не допускаю, чтобы у вас отобрали пропуск, не сообщив ему об этом заранее. Вы должны с ним сейчас же переговорить и выяснить, в чем тут дело.
