Люди продолжали подходить, и напиравшие сзади вдруг с силой втолкнули нас внутрь.
Тело Миртл Уилсон, завернутое в два одеяла, словно ее знобило душным вечером, лежало на верстаке у стены. Том, стоявший спиной к нам, неподвижно склонился над ней. Рядом с ним полицейский в мотоциклетном шлеме записывал фамилии свидетелей, что-то постоянно исправляя в блокноте взмокшей рукой. Сначала я не мог определить, откуда доносятся сдавленные стоны, гулким эхом отражавшиеся от стен пустого гаража. Потом я увидел Уилсона – он стоял на высоком пороге своей конторки, обеими руками вцепившись в косяк и раскачиваясь из стороны в сторону. Какой-то человек что-то тихо говорил ему, время от времени пытаясь положить руку на плечо, но Уилсон ничего не видел и не слышал. Его взгляд медленно блуждал от качавшейся лампочки к лежавшему на верстаке телу и обратно; при этом он нескончаемо издавал пронзительные, леденящие душу стоны:
– О бо-оже мо-о-й! О бо-оже мо-о-й! О бо-о-же! О бо-оже мо-о-й!
Наконец Том рывком поднял голову и, обведя гараж остекленевшими глазами, обратился к полицейскому, пробормотав что-то неразборчивое.
– М-а-й, – по буквам говорил полицейский, – о…
– Нет, «р», – поправил его какой-то человек. – М-а-в-р-о…
– Послушайте меня! – свирепо прохрипел Том.
– Р, – продолжал полицейский. – О…
– Г…
– Г… – Тяжелая ладонь Тома с силой ударила его по плечу, и он поднял на него глаза: – Чего тебе, парень?
– Что случилось? Я хочу знать, что случилось, и все.
– Ее сбила машина. Насмерть.
– Насмерть… – повторил Том, уставившись в пространство.
– Она выбежала на дорогу. А сукин сын даже не остановился.
– Там две машины было, – сказал Михаэлис. – Одна шла оттуда, другая туда.
– Куда это – туда? – нетерпеливо спросил полицейский.
– В разные стороны. Значит, она… – Он было поднял руку, чтобы показать на одеяла, но тотчас же опустил ее. – Она выбежала вон туда, а та машина, что шла из Нью-Йорка, врезалась прямо в нее. Шла она километров под пятьдесят-шестьдесят.
– Как называется это место? – спросил полисмен.
– Никак не называется.
К ним подошел хорошо одетый негр.
– Это была желтая машина, – сказал он, – большая желтая машина. Новая.
– Вы видели происшествие? – спросил полицейский.
– Нет, но машина обогнала меня дальше отсюда по шоссе, и шла она за шестьдесят. Где-то под восемьдесят, а то и девяносто.
– Идите сюда, я запишу вашу фамилию. Осади, осади назад! Мне надо записать его фамилию.
Очевидно, обрывки этого разговора долетели до Уилсона, по-прежнему раскачивавшегося в дверном проеме, потому что к его стонам добавились новые крики:
– Не надо мне говорить, что это была за машина! Я знаю, что это была за машина!
Глядя на Тома, я увидел, как у него под пиджаком налились стальные мышцы. Он быстро подошел вплотную к Уилсону и крепко схватил его за плечи.
– Возьмите же себя в руки, – прохрипел он, стараясь успокоить его.
Уилсон взглянул на Тома. Он приподнялся на цыпочки и непременно рухнул бы на колени, если бы Том не поддержал его.
– Послушайте, – начал Том, слегка встряхнув его. – Я подъехал сюда буквально минуту назад. Из Нью-Йорка. Я подогнал вам купе, о котором мы говорили. Та желтая машина, за рулем которой я был сегодня днем, – не моя. Слышите? С тех пор я ее не видел.
Только мы с негром стояли достаточно близко, чтобы расслышать эти слова, но полицейский уловил что-то в интонациях Тома и впился в него жестким взглядом.
– Что там еще за разговорчики? – вмешался он.
– Я его знакомый. – Том повернул голову к стражу порядка, продолжая крепко держать Уилсона руками. – Он говорит, что знает машину, которая все это натворила… Это была желтая машина.
Повинуясь профессиональному чутью, полицейский с подозрением посмотрел на Тома.
– А какого цвета ваша машина?
– Синее купе.
– Мы только что прямо из Нью-Йорка, – добавил я.
Кто-то из подъехавших сразу за нами подтвердил это, и полицейский повернулся к свидетелю.
– Так, давайте снова вашу фамилию по буквам…
Подняв Уилсона, словно тряпичную куклу, Том отнес его в конторку, усадил на стул и вернулся.
– Надо бы с ним посидеть… кому-нибудь из вас, – бросил он не терпящим возражений тоном. Он проследил, как двое стоявших ближе всех мужчин переглянулись и с явной неохотой вошли в конторку. Затем Том закрыл за ними дверь и шагнул вниз, стараясь не смотреть на верстак. Проходя мимо меня, он прошептал:
– Поехали отсюда.
С подавленным видом, следуя за Томом, который локтями прокладывал нам путь, мы продрались сквозь продолжавшую прибывать толпу. Навстречу нам спешил врач с чемоданчиком в руке, которого вызвали полчаса назад в отчаянной надежде на чудо.
До самого поворота Том ехал медленно, а потом вдавил в пол педаль газа, и автомобиль понесся, рассекая ночной мрак. Чуть позже я услышал глухое хриплое всхлипывание и увидел, как по его лицу текут слезы.
– Проклятый трус! – еле слышно причитал он. – Даже не остановился.
Дом Бьюкененов неожиданно надвинулся на нас из-за темных, шелестящих листвой деревьев. Том остановился у крыльца и посмотрел вверх, на второй этаж, где на увитой плющом стене горели два окна.
– Дейзи дома, – произнес он. Когда мы вышли из машины, он взглянул на меня и слегка нахмурился.
– Надо было забросить тебя в Уэст-Эгг, Ник. Делать-то сегодня все равно нечего.
Что-то в нем изменилось, и он говорил решительно и с достоинством. Пока мы шли к крыльцу по залитому лунным светом гравию, он разрешил сложившуюся ситуацию несколькими отрывистыми фразами.
– Я вызову по телефону такси, чтобы тебя отвезли домой, а пока ты ждешь, вам с Джордан лучше пройти на кухню и распорядиться, чтобы вам подали что-нибудь поужинать – если вы проголодались. – Он открыл дверь. – Заходите.
– Нет, спасибо. Буду рад, если ты вызовешь мне такси. Я подожду на улице.
Джордан положила мне руку на плечо.
– Так вы не зайдете, Ник?
– Нет, спасибо.
Меня чуть-чуть подташнивало, и хотелось побыть одному. Но Джордан задержалась еще на мгновение.
– Всего лишь полдесятого, – сказала она.
Будь я проклят, если зайду; за день я по горло нахлебался их компанией, и это «их» вдруг стало относиться и к Джордан. Она, очевидно, что-то заметила в выражении моего лица, поскольку резко повернулась и по ступенькам побежала в дом. Несколько минут я сидел, обхватив голову руками, пока из дома не донесся голос дворецкого, вызывавшего по телефону такси. Тогда я медленно пошел от дома по подъездной аллее, намереваясь подождать у ворот.
Не успел я сделать и двадцати шагов, как меня кто-то окликнул, после чего из кустов на аллею вышел Гэтсби. Наверное, к тому времени нервы у меня были на последнем пределе, поскольку я не смог
