Затем дон Хуан очень близко подошел ко мне и прошептал мне на правое ухо, что я должен следовать вплотную за ним и подражать всему, что он будет делать. Он сказал, что мы находимся в безопасности на том месте, где стоим, потому что мы были, так сказать, на краю ночи.
- Это не ночь, - прошептал он, топнув по камню, на котором мы стояли. - ночь там.
Он указал на темноту вокруг нас.
Затем он проверил мою переносную сетку, посмотрев, хорошо ли закреплены фляги и мой блокнот и мягким голосом сказал, что все находится в полном порядке не потому, что он верит в то, что останется живым в том деле, которое собирается предпринять, но потому, что это часть его неуязвимого поведения.
Вместо того, чтобы дать мне чувство облегчения, его об'яснения создали во мне полную уверенность, что мой рок приближается. Я хотел выть.
Дон Хуан, я уверен, полностью осознавал эффект своих слов.
- Доверяй своей личной силе, - сказал он мне на ухо. это все, что человек имеет в этом волшебном мире.
Он слегка подтолкнул меня, и мы пошли. Он шел впереди меня примерно на два шага. Я следовал за ним, устремив глаза на землю. Каким-то образом я не смел смотреть вокруг. А то, что я фокусировал взгляд на земле, придавало мне чувство странного спокойствия. Это почти гипнотизировало меня.
После короткого перехода дон Хуан остановился. Он прошептал, что полная темнота рядом и что он собирается двигаться впереди меня, вернее, собирался, а теперь собирается уступить свое место мне, подражая крику особой маленькой совы. Он напомнил мне, что я знаю его имитацию, как хриплую вначале, а затем становящуюся такой же звучной, как крик настоящей совы. Он предупредил меня, чтобы я очень строго отличал крики других сов, в которых нет этой отметки.
К тому времени, как дон Хуан окончил давать мне все эти инструкции, я практически был охвачен паникой. Я схватил его за руку и не отпускал. Мне понадобилось две-три минуты, чтобы успокоиться достаточно для того, чтобы что-либо произнести. Нервная дрожь сотрясала мой живот, и я не мог говорить внятно.
Спокойным мягким голосом он попросил меня взять себя в руки, потому что темнота была такой же, как и ветер неизвестным существом, которое может одурачить меня, если я не буду осторожен. А я должен быть совершенно спокоен, чтобы иметь с ней дело.
- Ты должен отступить от себя, чтобы твоя личная сила слилась с силой ночи, - сказал он мне на ухо.
Он сказал, что собирается пойти впереди меня и на меня напал еще один приступ нерационального страха.
- Это безумие, - запротестовал я.
Дон Хуан не рассердился и не потерял терпения. Он спокойно засмеялся и сказал мне на ухо что-то такое, что я не совсем расслышал.
- Что ты сказал? - спросил я громко сквозь стучащие зубы.
Дон Хуан приложил мне ко рту руку и прошептал, что воин действует так, как если бы он знал, что он делает, тогда как на самом деле он не знает ничего. Он повторил одно и то же заявление три или четыре раза, как если бы хотел, чтобы я его запомнил. Он сказал:
- Воин неуязвим, если он доверяет своей личной силе вне зависимости от того, маленькая она или громадная.
Немного подождав, он спросил меня, пришел ли я в себя. Я кивнул, и он быстро исчез из виду совершенно беззвучно. Я постарался осмотреться. Казалось, я стою среди густой растительности. Все, что я мог различить, была темная масса кустов или, может быть, небольших деревьев. Я сконцентрировал свое внимание на звуках, но ничего выдающегося не было. Гудение ветра заглушало все остальные звуки за исключением отдельных пронзительных криков крупных сов и посвистывания других птиц.
Некоторое время я ждал в состоянии величайшей внимательности. И затем послышался хриплый и длительный крик небольшой совы. У меня не было сомнения, что это дон Хуан. Он донесся сзади меня. Я повернулся и пошел в том направлении. Я двигался медленно, потому что чувствовал себя глубоко погруженным и опутанным темнотой.
Я шел, наверное, минут десять. Внезапно какая-то темная масса выпрыгнула передо мной. Я взвизгнул и упал на ягодицы. В ушах у меня звенело. Испуг был так велик, что у меня перехватило дыхание. Мне пришлось открыть рот, чтобы вдохнуть.
- Встань, - сказал дон Хуан мягко. - я не собирался пугать тебя. Я просто пошел встретить тебя.
Он сказал, что наблюдал за моей ходьбой калеки, и что когда я двигался в темноте, то я был похож на хромую старую леди, пытающуюся пройти между грязных луж. Эта картина ему показалась забавной, и он громко засмеялся.
- Затем он приступил к демонстрации особого способа ходьбы в темноте. Способа, который он назвал "бег силы". Он встал передо мной и заставил меня провести руками по его спине и коленям, чтобы иметь представление о положении его тела. Туловище дона Хуана было слегка согнуто вперед, но спина оставалась прямой. Его колени также были слегка согнуты.
Он медленно прошелся передо мной так, чтобы я отметил, что он поднимает колени каждый раз почти до груди, а затем он действительно убежал из виду и вернулся снова. Я не мог понять, как он бегает в полной темноте.
- Бег силы существует для беганья ночью, - прошептал он мне на ухо.
Он сказал, чтобы я попробовал это сам. Я сказал ему, что уверен в том, что сломаю ноги, упав в расщелину или стукнувшись о скалу. Дон Хуан совершенно спокойно сказал, что "бег силы" совершенно безопасен.
Я указал, что единственно, каким способом я могу понять его поступки, так это предположив, что он знает эти холмы в совершенстве, и таким образом избегает рытвин.
Дон Хуан взял мою голову в руки и с силой прошептал:
- Это ночь! И это сила!
Он выпустил мою голову и затем мягким голосом добавил, что ночью мир совсем иной и что его способность бегать в темноте ничего общего не имеет с его знанием этих холмов. Он сказал, что ключ к этому лежит в том, что твоя собственная личная сила вытекает свободно так, что она может слиться с силой ночи, и что как только эта сила берет верх, уже не остается никакого шанса для того, чтобы оступиться. Он добавил тоном чрезвычайной серьезности, что, если я сомневаюсь в этом, то я должен на секунду представить себе то, что происходит. Для человека его возраста бегать в этих холмах в этот час было бы самоубийственным, если бы сила ночи не вела его.
- Смотри, - сказал он и быстро убежал в темноту и затем вернулся назад.
То, как двигалось его тело, было столь необычно, что я не мог поверить в то, что я вижу. Он вроде как топтался на одном месте секунду. Манера, в которой он поднимал свои ноги, напомнила мне спринтера, делающего предварительные разминочные упражнения.
Затем он велел мне следовать за ним. Я сделал это с очень большой скованностью и трудом. С исключительным старанием я пытался смотреть, куда ступаю, но невозможно было определить расстояния. Дон Хуан вернулся и бежал сбоку от меня. Он прошептал, что я должен отрешиться от себя и отдаться силе ночи, и доверять тому маленькому клочку личной силы, которой я имел, иначе я никогда не буду способен свободно двигаться. Что темнота связывает только потому, что я полагаюсь на свое зрение во всем, что я делаю, не зная, что другим способом двигаться - было позволить силе быть вожатым.
Я пытался несколько раз без всякого успеха. Я просто не мог отступиться от себя. Страх покалечить ноги был всепобеждающим. Дон Хуан приказал мне двигаться на одном и том же месте и попытаться почувствовать, что я будто бы действительно пользуюсь "бегом силы".
Затем он сказал, что собирается бежать впереди и что я должен ждать его совиного крика. Он исчез в темноте прежде, чем я успел что-либо сказать. Я временами закрывал глаза и бежал на одном и том же месте с согнутым туловищем и коленями, пожалуй, в течение часа. Мало-помалу мое напряжение начало слабеть, пока я не почувствовал себя, наконец, довольно удобно. Тогда я услышал крик дона Хуана.
Я пробежал десять-двенадцать метров в том направлении, откуда донесся крик, пытаясь "отрешиться от себя", как советовал дон Хуан. Но то, что я наткнулся на куст, немедленно вернуло мое чувство опасности.
Дон Хуан ждал меня и поправил мою позу. Он настоял, чтобы я прежде всего прижал пальцы к ладоням, вытянув большие и указательные пальцы на каждой руке. Затем он сказал, что, по его мнению, я просто индульгирую в своем чувстве неприспособленности, поскольку я знаю как факт, что я всегда могу хорошо видеть в независимости от того, как темна ночь. Если я не буду ни на чем останавливать взгляд, а буду сканировать землю перед собой. "Бег силы" был похож на поиски места для отдыха. И то и другое требовало чувства отрешенности и чувства веры. "Бег силы" требовал, чтобы глаза были направлены на землю перед собой, потому что даже мимолетный взгляд в сторону дает изменение потока движения. Он об'яснил, что наклон туловища вперед необходимо для того, чтобы опустить глаза, а причина поднимания коленей до груди была в том, что шаги должны быть очень короткими и безопасными. Но предупредил меня, что сначала я буду много спотыкаться, но заверил, что с практикой я смогу бегать так же быстро и так же безопасно, как могу бегать в дневное время.
