Во время превращения, вблизи, По воле Божьей роща поднялась, Для вящей казни бременем плодов Отягощенная, подобных тем, Которыми была искушена Праматерь. Это чудо привлекло Вниманье оборотней, взоры их Несытые недвижно приковав. Казалось им, что множество древес Запретных вместо Древа одного Взросло, усугубляя их позор И бедствие; но голодом они Невыносимым и палящей жаждой Снедаемые, вызванными в них Для соблазненья, ринулись толпой К деревьям и, виясь вокруг стволов, Вползали, гуще ветви облепив, Чем голову Мегеры завитки Кудрей змеиных; алчно торопясь, Срывали дивные на вид плоды Подобья тех, что возле берегов Асфальтового озера росли, Где яростный пожар пожрал Содом; Но адские плоды их затмевали Обманчивостью и ввели в обман Не только осязанье, но и вкус. Лишь только оборотни голод свой Пытались безрассудно утолить, Как лживый мякиш в пастях мнимых змей Горчайшим пеплом становился вдруг, И глотки оскорбленные, хрипя, Его немедля изрыгали вон; Но мучимые голодом и жаждой, Опять вкушали гады мерзкий яд, Сводивший челюсти, жевали вновь Золу и пепел едкий, многократно Пред искушением не устояв; Не то, что Человек,- хотя над ним Враги торжествовали, но в соблазн Он лишь однажды впал; и долгий срок Злосчастных мучил вынужденный свист И голод изнуряющий, пока Им прежний облик не вернул Господь. Но говорят, они обречены И впредь в назначенные дни в году Такое поругание терпеть, Дабы их омрачилось торжество По поводу прельщения людей; Но демонам побаску удалось Среди язычников распространить: Мол, некий Змий, что звался Офион, Совместно с Евриномою - никак, Подобьем Евы алчной - управлял Олимпом древле, а затем Сатурн И Опс их низложили, до рожденья Диктейского Юпитера. Меж тем Гееннская чета вступила в Рай С чрезмерной быстротой. Дочь Сатаны, Чье имя - Грех, возможная сперва, Затем - возникшая и, наконец, В Эдем явившаяся во плоти, Чтоб жительницей постоянной стать, Достигла первой Райских рубежей, А по ее следам, за шагом шаг, Шел тощий Призрак - Смерть, что не успела Еще воссесть на бледного коня. Дочь Князя Тьмы сказала: "- О, второй Потомок Сатаны! О, всепобедный Губитель! Что ты думаешь теперь О царстве нашем, хоть оно трудом Добыто тяжким? И не лучше ль здесь, В земных владеньях новых, пребывать, Чем стражами сидеть у Адских Врат, В безвестности, где не страшились нас, Где голод самого тебя морил?" Ужасный сын Греха сказал в ответ: "- Я вечно голоден, и мне равны И Ад, и Рай, и Небо; хорошо Мне там, где я добычей поживлюсь Обильнейшей. Хоть много здесь еды, Ее не хватит, чтоб желудок мой Набить прожорливый и мой костяк С обвисшей, дряблой кожей отолстить".
В ответ кровосмесительная мать Сказала: "- Ты сперва кормись травой, Плодами и цветами, а потом К животным, рыбам, птицам перейди,Снедь недурная! Пожирай подряд Нещадно все, что Времени коса Срезает! Между тем обоснуюсь Я в Человеке и в роду людском Их мысли, мненья, речи и дела Собою заражу и для тебя Последнее из вожделенных яств, Наисмачнейшее приуготовлю!"
Промолвив так, уроды разошлись Различными путями, чтоб губить Живые твари, отнимать у них Бессмертье, жертвы настигать везде И раньше или позже предавать Истленью. Видя это, Бог-Отец С Престола горнего, в кругу святых, Вещал пресветлым Ангельским чинам:
"- Глядите, с ярым бешенством каким Два адских пса опустошить спешат И уничтожить новозданный мир, Столь совершенным сотворенный Мной, Столь дивным! Я бы вечно охранял Его красоты, если б Человек, В безумье, Фурий не впустил сюда Губительных, дерзнувших возомнить Меня безумным. Так считают Князь Геенны и клевреты Сатаны, Затем, что им проникнуть попустил В обитель преблагую, разрешив Землей прекрасной завладеть легко, И якобы способствовать готов Успеху наглых недругов Небес; Смеются надо мною: мол, в сердцах, Ожесточась, Я этот мир отверг И отдал на бесовский произвол И разорение. Им невдомек, Что адских псов моих Я сам призвал Всю мерзость вылизать и грязь пожрать, Которыми святыню осквернил Преступный Человек, пока, набив Ужасной снедью брюха и давясь, Пресытясь, переполнившись, едва Не лопнув от подлизанных мерзот И съеденных огрызков, Грех, и Смерть, И Гроб зияющий, одним ударом Твоей руки победной, о Мой Сын Любимый, будут сброшены сквозь мрак Пучины Хаоса и канут в Ад, И, пасть Гееннскую замуровав, Прожорливые челюсти замкнут Печатью, нерушимою вовек. Тогда Земля и Небо, обновясь, Очистятся и скверне никакой Их святость непричастна будет впредь; Но до тех пор Мое проклятье - в силе!"
Он кончил, и Небесный грянул клир Согласно: "Аллилуйя!" Словно гул Бушующих морей, звучала песнь Хваленья: "- Праведны Твои суды И праведны решения для всех Созданий! Кто возможет умалить Всевышнего?" Потом несметный хор, Ликуя, Сына Божьего восславил, Грядущего Спасителя людей, Который небо новое и Землю Явит в веках иль низведет с Небес. Так пели Духи. Между тем Творец Могучих Ангелов по именам Призвал и, сообразно мировым Законам нынешним, назначил труд Особый каждому. Они сперва Велели Солнцу так ходить, светя, Чтоб на Земле чередовались жар Несносный и подобный же мороз; Зима седая с Севера на зов Должна являться, с Юга - летний зной Солнцестоянья. Бледный шар Луны К своим обязанностям призван был; Пяти другим планетам - их круги Предписаны, вращенья и аспекты На шесть частей, четыре и на три И противостоянья, что сулят Беду, и сроки определены Зловещих сочетаний; сонму звезд Недвижных сказано, когда струить Влиянье пагубное и какой Звезде, взойдя при Солнце иль зайдя, Способствовать возникновенью бурь; И ветры были по своим местам Расставлены; им даден был указ Когда реветь, вздымая берега, Моря и воздух; гром оповещен, Когда ему свирепо рокотать В своем воздушном, пасмурном дворце. Одни твердят, что Ангелам Господь Земные сдвинуть полюсы велел На двадцать с лишним градусов; с великим Трудом они центральный этот шар Столкнули вкось. Иные говорят, Что Солнцу было ведено свой бег От равноденственной стези сместить На тот же самый угол и, Тельца Минуя, и сестер - семь Атлантид, Все выше возноситься,- к Близнецам Спартанским и тропическому Раку, Оттуда предпринять обратный путь, Ко Льву спуститься; Деву и Весы Оставить позади и донестись До Козерога,- областям земным Даруя смены годовых времен; Иначе непрерывная весна Земле бы улыбалась круглый год Цветами, дни равнялись бы ночам, За исключением полярных стран, Где день безнощный вечно бы светил, Поскольку Солнце низкое, взамен Большого расстоянья от Земли, Ходило б незакатное, кружа По горизонту; Запад и Восток Безвестны были б жителям; снегов И стужи бы не знал Эстотиланд, А также отдаленные края На юг от Магелланова пролива. В проклятый миг вкушения плод Сменило Солнце путь, как бы узрев Тиестов пир: иначе как бы мог Еще безгрешный, населенный мир Язвящей стужи, знойной духоты Избегнуть, неминуемых теперь? Хоть перемена средь небесных сфер Была неспешной, вскорости она Явленья следственные повлекла На суше и на море: звездных бурь Неистовство, миазмы и пары Тлетворные, туманы, облака, И воздух стал зловредным и чумным. От Норумбеги северной, от гор Суровых, самоедских берегов, Круша затворы медные, Борей И Кекий шумный, Фракий и Аргест Ревучий, бури взяв на рамена, Вооружившись градом, снегом, льдом, Гнетут леса, морей вздымают глубь. Навстречу, с Юга, к ним стремится Нот И черный Африк от Сьерра-Леоне, Гоня громады громоносных туч, Их путь пересекает поперек; С восхода и заката Эвр, Зефир Свирепствуют, нисколько не слабей, А вкупе с ними свищут им в бока Сирокко и Либеккио. Сперва Средь неживой природы разожглось Неистовство, но дочь Греха - Вражда, Посредством Злобы, вскоре привела Смерть к бессловесным тварям. Зверь восстал На зверя, птицы кинулись на птиц, И рыбы ополчились против рыб. Отвергли все растительную снедь И начали друг друга пожирать. Пред Человеком твари с этих пор С почтеньем не стояли, но стремглав Бежали прочь, не то ему вослед Косились яростно. Таков зачин Бессчетных внешних бедствий, и Адам Их умноженье часто примечал, Хотя в непроницаемой тени Укрылся - жертва скорби,- но в душе Горчайшую он чувствовал беду И, ввержен в бурный океан страстей, Пытался облегченье тяжких мук В печальных сетованьях обрести:
"- О, пагуба счастливца! Юный мир Преславный, неужели он исчез, И я, венец недавний этой славы, Былой счастливец, проклят, принужден От Божества скрываться и бежать, Чье лицезренье было искони Моим блаженством высшим? Но прийму Злосчастный жребий, горькую судьбу, Когда б на этом исчерпалась казнь; Я поделом наказан и стерплю Заслуженную кару, но конца Ей нет; все то, что выпью или съем, Все то, что от моих родится чресл, Подвержено проклятью. О, слова, Столь сладостно звучавшие: "Плодитесь И множьтесь!" Нынче страшно им внимать! Что множить и плодить мне суждено, Помимо новых на мою главу Проклятий? Кто в грядущие века, Терзаясь мною навлеченным злом, Проклятье на меня не обратит, Воскликнув: "Горе, Праотец, тебе, Адам нечистый! Вот благодарить Кого нам надобно!" Проклятьем впредь Признательность мне будут выражать, И, кроме собственного,- на меня Проклятья всех потомков как шальной Обрушатся отлив, соединясь В природном средоточье, и хотя На место надлежащее падут,Падут в среду родную тяжким грузом. О, мимолетные услады Рая, За вас я вечным горем заплачу! Просил ли я, чтоб Ты меня, Господь, Из персти Человеком сотворил? Молил я разве, чтоб меня из тьмы Извлек и в дивном поселил Саду? Но если к собственному бытию Я волей не причастен, то велят Закон и справедливость обратить В первоначальный прах меня опять. Я этого хочу; Твои дары Вернуть желаю, не имея сил Безмерно трудные Твои блюсти Условия, на коих бы возмог Дарованное благо удержать, Которого я вовсе не искал. Утраты этой было бы вполне Достаточно для кары; так зачем Ты безысходную прибавил скорбь? Твой суд непостижим. Но, говоря По правде: слишком поздно я ропщу; Мне надо бы условья отклонить Заранее. Бедняк! Ты принял их. Никак, хотел ты благом завладеть, А после опорочить договор? Без твоего согласья создал Бог Тебя; но если б твой ослушный сын На обличенье возразил отцу: "Зачем ты дал мне жизнь? Я не просил Об этом!" - разве дерзостный ответ Ты принял бы? Ведь сын твой порожден Не прихотью твоей, но естеством, Тебя ж хотеньем Собственным воздвиг Творец и на служение Себе Избрал; от Божьей милости была Твоя награда; посему Он прав Любую казнь тебе определить. Я покоряюсь. Верен Божий суд И беспорочен приговор. Я - прах И отойду во прах. О, жданный миг, Когда б ни грянул! Отчего же длань Господня медлит казнь осуществить, Назначенную в день Грехопаденья? Почто живу я дольше, не пойму; Почто, карая смертью, длит Господь Мне жизнь и наказанье заодно Неумирающее? Я готов С восторгом встретить смерть и стать землей Бесчувственной, -в нее блаженно лечь, Как в лоно материнское! Покой Я там вкусил бы и сладчайший сон Невозмутимый, и в моих ушах Грозящий голос Божий, словно гром, Не грохотал бы, страх бы не терзал Прозреньем худших бедствий для меня И для моих потомков. Лишь одним Смущен: быть может, я не весь умру, И чистое дыханье жизни, дух Живой, который Бог в меня вдохнул, Не будет уничтожен, наряду С телесной оболочкой, и тогда В могиле, а не то в ужасном месте Другом (кто знает?), вживе суждено Мне умирать. Чудовищная мысль, Коль скоро истинна! Но почему? Ведь грех дыханьем жизни совершен; Так что же смертно, если не душа, Причастная и жизни и греху, Поскольку плоть - безжизненна, безгрешна? Итак, умру я весь. На этом пусть Сомненья успокоятся. Постичь Дальнейшее людской не в силах ум. Бог бесконечен, но неужто месть Господня бесконечна? Не таков Приговоренный к смерти Человек. Как может Бог обрушить вечный гнев На тварь конечную, чье бытие Смерть пресекает? Может ли Господь Бессмертной сделать смерть? Но этим Бог В противоречье странное впадет, Что невозможно даже для Творца И слабость означало бы скорей, Чем всемогущество. Ужели Он Изволит, ради мести, вознести Конечное в казнимом Человеке До бесконечного, чтоб утолить Гнев ненасытный, и продолжить казнь Сверх меры персти бренной, преступив Закон Природы, каковой гласит, Что действие причин подчинено Не протяженью сфер, присущих им, Но свойствам и возможностям вещей, Подверженных причинам. Ну, а вдруг Смерть - вовсе не единственный удар, Все чувства отнимающий зараз, Как думал я,- но мук безмерных ряд, Что непрерывно множатся, растут; Я их сегодня начал ощущать В себе и вне себя, и эта боль Продлится до скончания времен. О, горе! Страх, подобно грому, вновь Мою незащищенную разит Главу! Итак, навек воплощены В единстве нераздельном - я и смерть. Но не один я отягчен судьбой,Во мне потомство проклято мое. Прекрасное наследье, сыновья, Вам откажу! О, если б, расточив Его дотла, оставил вас ни с чем, Меня благословили б вы, лишась Смертельного подарка, но теперь . Лишь проклянете! Отчего за грех, Одним свершенный, будет род людской, Невинный, совокупно осужден? Невинный ли? Что может от меня Родиться, кроме с ног до головы Растленных поколений, ум и воля Которых, в непотребстве закоснев, Не только станут грех мой повторять, Но и к нему стремиться? Разве им Возможно оправданье обрести Пред ликом Господа? Но, перебрав Сомненья все, я должен оправдать Всевышнего, и сколько б я ни сплел Уловок ложных, доводов пустых И тщетных умствований,- все ведут К воззренью твердому: виновник сам Я первый и последний; корень зла И порчи - лишь во мне; хула должна Пасть на меня,- о, если бы и гнев Сразил меня, единого! Мечта Безумная! Ты в силах ли снести Безмерный груз, тяжело всей Земли, Вселенной всей, хотя б с твоей женой Прескверной это бремя разделил? Все, что тебя прельщает и страшит, Надежду на прибежище равно В зачатке губит. Не было и нет Несчастнее тебя, и не сыскать Ни в прошлом, ни в грядущем образца Такой беды. Возмездьем и грехом Ты уподоблен только Сатане. О, Совесть! В бездну ужаса и мук Меня ты ввергла; я не нахожу Исхода, падая все глубже, глубже!"
