Финляндию.
Объективно оценив предположение, тщательно взвесив отношение Италии и Финляндии к цивилизации, мистер Уилкинс ступил в ванну и открыл кран. Разумеется, а как же иначе? Однако инструкция красными буквами предупреждала, что кран ни в коем случае нельзя открывать, пока огонь в печке не погаснет. Кран должен оставаться закрытым – не совсем плотно, но закрытым – до тех пор, пока пламя полностью не исчезнет. В ином случае – здесь снова фигурировало слово «pericoloso» – печка взорвется.
Мистер Уилкинс ступил в ванну и открыл кран, после чего в полном соответствии с печатной инструкцией печка взорвалась. К счастью, взрыв произошел только внутри агрегата, но создал ужасный шум. Мистер Уилкинс выпрыгнул из ванны и бросился к двери. Только приобретенный с годами защитный инстинкт заставил его по пути схватить полотенце.
Леди Кэролайн услышала взрыв, и пересекая холл по дороге в сад, воскликнула испуганно:
– Боже милостивый! Это же мистер Уилкинс!
Она бросилась к лестнице, чтобы позвать слуг, в то же время из ванной комнаты выскочил мистер Уилкинс в полотенце, и пути их пересеклись.
– Будь проклята чертова печка! – крикнул плохо скрытый от посторонних глаз мистер Уилкинс. Сверху из полотенца торчали плечи, а снизу вылезали ноги – и все это на виду у леди Кэролайн, ради встречи с которой он подавил гнев на жену и примчался в Италию.
В письме Лотти сообщила, кто именно живет в Сальваторе вместе с ней и миссис Арбутнот, и супруг сразу понял, что перед ним открывается счастливая возможность, которая, скорее всего, больше никогда не повторится. Лотти написала просто и ясно: «Здесь с нами отдыхают еще две женщины: миссис Фишер и леди Кэролайн Дестер», – но этого оказалось более чем достаточно. О семействе Дройтвич, к которому принадлежала молодая леди, он знал буквально все: финансовое положение, связи, роль в истории и, конечно, способность осчастливить еще одного поверенного, включив его в армию уже существующих помощников. Некоторые состоятельные клиенты нанимали отдельного поверенного на каждый род деятельности. В жизни Дройтвичей должно существовать множество различных аспектов. Считая своим долгом все слушать и все запоминать, мистер Уилкинс не мог не знать о красоте их единственной дочери. Даже если сами Дройтвичи не нуждались в его услугах, дочери он вполне мог пригодиться. Красота нередко заводит в странные ситуации, и мудрый совет никогда не станет лишним, но, если даже никто из членов семьи – ни родители, ни дочь, ни блестящие сыновья – не заинтересуется им в профессиональной ипостаси, знакомство все равно окажется исключительно ценным: откроет новые пути, предоставит новые возможности. Иначе можно годами жить в Хемпстеде и больше никогда не получить столь удачного шанса.
Прочитав письмо жены, мистер Уилкинс немедленно телеграфировал о приезде и собрался в путь. Бизнес требовал действий, а он не привык терять время, когда речь шла об успехе в делах, равно как не привык терять удачную возможность, пренебрегая любезностью. Жену он встретил со всем возможным дружелюбием, понимая, что в данном случае того требует мудрость, к тому же действительно был настроен любезно. Очень любезно, потому что сейчас Лотти по-настоящему ему помогла. Покинув пролетку Беппо, он нежно ее поцеловал и выразил сожаление, что бедняжке пришлось слишком рано встать. По пути к замку ни разу не посетовал на крутизну подъема, подробно рассказал о поездке и даже послушно восхитился пейзажем. В голове сложилось четкое расписание первого дня: сначала надо побриться, потом принять ванну, переодеться во все чистое, немного поспать и, наконец, за ленчем познакомиться с леди Кэролайн.
В поезде мистер Уилкинс тщательно продумал приветственную речь и подобрал нужные слова. Прежде всего необходимо легкое упоминание о чести встретить особу, о которой, как и все, немало слышал, но, конечно, это должно быть деликатное, крайне деликатное упоминание. Затем полезно ненавязчивое указание на знаменитых родителей и важную роль семьи в истории Англии – разумеется, весьма тактичное. Пригодится пара почтительных фраз о ее старшем брате лорде Уинчкомбе, в недавней войне получившем крест Виктории при обстоятельствах – это можно добавить или опустить, – наполнивших сердце каждого англичанина гордостью. Таким способом мистеру Уилкинсу предстояло сделать первый шаг к поворотной точке в карьере.
И вот теперь… Нет, невероятно! Что может быть хуже? Предстать перед леди во всей красе: едва прикрытым полотенцем, с мокрыми ногами да еще и с проклятием на устах. Оплошность он осознал, как только прозвучало проклятие. Мистер Уилкинс крайне редко произносил грязные слова и никогда, никогда не прибегал к брани в присутствии леди или клиента. А что касается полотенца… зачем, зачем он сюда приехал? Почему не остался в Хемпстеде? Печать позора не сотрется вовеки.
Однако обо всем этом мистер Уилкинс подумал, не зная Кэролайн. На самом же деле, став свидетельницей удивительного явления, она совершила колоссальное усилие, чтобы не рассмеяться, а подавив смех и придав лицу серьезное выражение, произнесла так невозмутимо, как будто джентльмен стоял перед ней в полном облачении:
– Доброе утро.
Что за безупречная тактичность! Мистер Уилкинс был готов ее боготворить. Изысканное отсутствие внимания к деталям. Вот что значит голубая кровь.
Исполненный благодарности, он пожал предложенную руку и ответил:
– Доброе утро.
Простые слова магическим образом вернули ситуацию в нормальное русло. После естественного, предписанного правилами этикета рукопожатия и спокойного приветствия мистер Уилкинс испытал столь глубокое облегчение, что сразу забыл о полотенце и приобрел уверенную профессиональную манеру. Да, он уже не помнил, как выглядит, но в то же время ясно сознавал, что перед ним стоит леди Кэролайн Дестер собственной персоной – та самая, ради которой он не поленился приехать в Италию. И вот в ее присутствии, непосредственно перед прелестным и столь значимым для карьеры лицом прозвучало ужасное, порочное восклицание. Необходимо немедленно вымолить прощение. Произнести такое слово при любой леди, но из всех возможных именно при этой…
– Боюсь, что использовал непростительное выражение, – проговорил мистер Уилкинс таким серьезным тоном, будто стоял одетым.
– А мне оно показалось вполне уместным, – возразила привыкшая к проклятиям Кэролайн.
Мистер Уилкинс вновь испытал облегчение и успокоился. Значит, она не оскорблена. Голубая кровь. Только голубая кровь способна вызвать столь свободное поведение, столь понимающее и уважительное отношение.
– Имею честь говорить с леди Кэролайн Дестер, не так ли? – осведомился мистер Уилкинс самым учтивым из всех возможных тоном, стараясь скрыть все чрезмерные чувства: облегчение, удовольствие – получившего милостивое прощение грешника.
– Да, – не сумев сдержать улыбку, подтвердила Кэролайн.
Губы растянулись сами собой, против ее воли. Она вовсе не собиралась насмехаться над мистером Уилкинсом. Ни за что! Но
