не думала. Она, казалось, в этот момент отключилась от этой напряженной, утомительной функции и отдалась некоему механическому импульсу, который и направлял ее действия, освобождая от ответственности.
Каким приятным было прикосновение шелка к коже! Женщине захотелось откинуться на подушках кресла и немного насладиться его удобством. Так она и сделала. Потом снова надела туфли, скатала свои простые чулки и засунула их в сумку.
После этого она перешла прямо в обувной отдел и села в примерочное кресло.
Миссис Соммерс была требовательна. Продавец не мог понять, что ей надо, и он не мог подобрать туфли к ее чулкам, а ей нелегко было угодить. Она приподняла юбки и повернула ногу в одну сторону, а голову – в другую, глядя вниз на блестящие остроносые сапожки. Ступни и лодыжки выглядели изумительно. Она даже не отдавала себе отчета в том, что они принадлежали ей, были частью ее самой. Ей нужно, чтобы фасон был красивый и стильный, сказала она молодому продавцу, который ее обслуживал, и она не возражает, если придется добавить пару долларов к цене, если он подберет то, что ей нужно.
Миссис Соммерс давно уже не покупала себе перчатки по руке. В тех редких случаях, когда она все-таки приобретала пару, они всегда были со скидкой и настолько дешевые, что было бы бессмысленно и неразумно ожидать, что они будут хорошо сидеть.
И теперь, сидя в перчаточном отделе, она положила локоть на подушку, а очаровательное и милое юное создание деликатно и умело натягивало удлиненную «лайку» на руку миссис Соммерс. Девушка разгладила перчатку на запястье и аккуратно ее застегнула, и обе они застыли на секунду в восхищении от созерцания изящной, обтянутой кожей ручки. Однако пора посетить другие места, где можно потратить деньги.
В нескольких шагах вниз по улице в витрине киоска были выставлены книги и журналы. Миссис Соммерс купила два дорогих журнала, таких, какие она привыкла читать в те дни, когда и другие приятные вещи были ей привычны. Она не стала их заворачивать. Насколько это было возможно, она поднимала юбки на перекрестках. Ее чулки и сапожки, плотно пригнанные к руке перчатки сотворили чудеса в ее манере держать себя – они придавали ей чувство уверенности, ощущение принадлежности к толпе хорошо одетых людей.
Ей очень хотелось есть. В другой раз она усмирила бы приступ голода до возвращения домой, где заварила бы себе чашку чаю и выпила его с тем, что оказалось под рукой. Но сейчас импульс, который руководил ею, не позволил ей носиться с подобными мыслями.
На углу улицы был ресторан. Она никогда не входила в его двери. С улицы она иногда мельком видела белоснежные скатерти и вспышки света в хрустальных бокалах, наблюдала вкрадчивых официантов, обслуживающих светскую публику.
Когда миссис Соммерс вошла, ее вид не вызвал ни удивления, ни испуга, как она опасалась. Она заняла место за маленьким столиком, одна, и к ней тут же приблизился внимательный официант, готовый принять ее заказ. Она не гонялась за обилием пищи, ей хотелось просто чего-то приятного и вкусного – полдюжины голубых крабов, сочную отбивную с кресс-салатом, что-нибудь сладкое, например охлажденный крем, бокал рейнского и под конец чашечку черного кофе. В ожидании она сняла перчатки, очень неторопливо, и положила их рядом. Потом взяла журнал и принялась его листать, разрезая страницы тупым краем ножа. Все это было очень приятно делать. Скатерть оказалась еще более безупречной, чем она выглядела через окно, а хрусталь сверкал еще ослепительнее. В ресторане сидели другие дамы и господа, очень спокойные, они не заметили миссис Соммерс, занятые едой за своими столиками, такими же маленькими, как ее собственный. Слышалась приятная музыка, через окно в зал влетал легкий ветерок. Она откусила кусочек, прочитала несколько статей из журнала, отпила янтарного вина и пошевелила пальцами в шелковых чулках. Цена всего этого не имела значения. Она рассчиталась с официантом и оставила на его подносе монетку на чай, а он поклонился ей, как особе королевской крови.
В кошельке еще оставались деньги, так что следующее искушение представилось ей в виде афиши дневного спектакля.
Она вошла в театр с небольшим опозданием. Пьеса уже началась, и зал, казалось, был полон. Но там и тут можно было увидеть свободные места, и она заняла одно из них, между дорого одетыми женщинами, которые зашли сюда, чтобы убить время, поесть конфет и показать свои яркие наряды. Были здесь и другие, кто пришел исключительно ради пьесы и игры актеров. Можно было сказать со всей уверенностью, что ни один из присутствующих не относился к окружающему так, как миссис Соммерс. Она собрала все вместе – сцену, актеров и зрителей – в одно общее впечатление, впитала его и наслаждалась им.
Она смеялась над комедией и плакала, как и нарядная женщина рядом с ней, над трагедией. Они немного поговорили об этом. Нарядная женщина вытерла глаза, вдохнула аромат крошечного надушенного кружевного платочка и угостила миссис Соммерс конфетами из большой коробки.
Пьеса закончилась, музыка перестала играть, и публика начала покидать зал. Миссис Соммерс показалось, что ее сон закончился. Люди расходились во всех направлениях. Миссис Соммерс завернула за угол, чтобы подождать трамвая.
Сидевшего напротив нее мужчину с проницательными глазами, казалось, заинтересовало ее маленькое бледное лицо. Ему хотелось разгадать загадку того, что он увидел. По правде говоря, он ничего не увидел, если только не был волшебником в достаточной мере, чтобы распознать мучительно горькое желание, страстную мечту, чтобы трамвай никогда не останавливался и так и продолжал ехать все дальше и дальше, унося ее с собой.
Однажды осенней ночью несколько мужчин собрались вокруг костра на склоне холма. Они служили в небольшом подразделении вооруженных сил конфедератов и ожидали приказа выступать. Их серая форма был изношена до предела. Один из них разогревал что-то в жестянке на углях. Двое других лежали, вытянувшись, на некотором расстоянии, а четвертый пытался прочитать письмо и с этой целью поднес его поближе к свету. Он расстегнул воротничок и верх фланелевой рубашки.
– Что это у тебя там на шее, Нед? – поинтересовался один из мужчин, лежавших в темноте.
Нед, или Эдмон, машинально застегнул пуговицу рубашки и ничего не ответил. Он продолжал читать письмо.
– Там портрет твоей милой, а?
– Да нет там никакой девчонки, – предположил человек у костра. Он снял оловянную кружку и теперь помешивал ее содержимое тоненькой палочкой. – Там у него что-нибудь от сглаза, все эти колдовские дела. Их попы дают им,
