Свадьба за свадьбой - Шервуд Андерсон

— Что такое? В чем дело, Джон? — спросила она.

Она в первый раз назвала его этим именем. От того, что она сделала это, все стало проще.

В горле все еще стоял комок. Не может быть, что ему тоже хочется плакать. Что за чушь.

Не надо признавать поражение в истории с Натали, покуда поражение не наступило. Его мимолетное суждение о содеянном было двойственно. Как ни крути, был шанс, была вероятность, что он затеял весь этот скандальный переполох, разрушил всю свою прошлую жизнь, вверг в хаос жену и дочь, да и Натали тоже — без всякой цели, просто потому, что хотел сбежать от скуки своей прежней жизни.

Он стоял на траве, на краю лужайки перед безмолвным респектабельным домом, домом кого-то другого. Он пытался толком разглядеть Натали, толком разглядеть самого себя. Что за образ он высек из темноты? Свет был еще тусклым. Натали маячила перед ним темным бесформенным пятном. И собственные мысли казались ему просто темным бесформенным пятном.

«Может быть, я просто развратник, который хочет новую женщину?» — спросил он себя.

Предположим, это правда. Что это означает?

«Я — это я. Я пытаюсь быть мной», — убеждал он себя.

Надо стараться жить не только в себе, жить вне себя, жить в других. Пытался ли он жить в Натали? Он сбежал в Натали. Потому ли сбежал он в нее, что в ней было нечто, чего он желал, в чем нуждался, что он любил?

В Натали заключалось что-то такое, что высекало огонь в нем самом. И этой ее способности высекать в нем огонь он жаждал, жаждал по-прежнему.

Она сделала это для него, по-прежнему делала это для него. А когда он больше не сможет ей отвечать, то, быть может, отыщет новую любовь. И она тоже.

Он негромко рассмеялся. Теперь его переполняла радость. Он превратил самого себя, да и Натали тоже, в тех, кого называют людьми с дурной славой. Таких, как седой старик, — он видел его однажды на дороге, преисполненного веселой величавости, таких, как актриса, выходившая из театра со служебного входа, таких, как матрос, что перебросил сумку через борт корабля, на палубу и пошел по улице, преисполненный веселой величавости, гордый жизнью внутри себя.

Да, в мире есть такие вот люди. Причудливая картина в сознании Джона Уэбстера переменилась. В комнату входит некто. Он закрывает дверь. Над камином в ряд горят свечи. Человек играет с самим со бой в какую-то игру. Впрочем, каждый играет в какую-то игру с самим собой. Человек на этой картине, нарисованной его фантазией, достает из шкатулки серебряную корону. Он водружает ее себе на голову. «Я короную себя венцом жизни», — говорит он.

Неужели это просто дурацкий спектакль? И если да, каков его смысл?

Он сделал шаг к Натали и опять остановился.

— Давай, женщина, иди-ка по траве. Нечего так шуметь, пока идем, — сказал он вслух.

И вот он с важным видом подошел к Натали, которая молча стояла на краю тротуара и ждала его. Он подошел и остановился перед ней, и заглянул ей в лицо. Она и впрямь плакала. Даже в этом едва забрезжившем свете на ее щеках видны были следы слез.

— Да просто глупость. Мне не хотелось, чтобы мы кого-нибудь потревожили своим уходом, — сказал он и снова тихонько рассмеялся.

Он положил руку ей на плечо, и привлек ее к себе, и они двинулись дальше, и теперь уже оба мягко и осторожно ступали по полоске травы между дорогой и тротуаром.