умоляющимъ голосомъ сказалъ Гаттерасъ,– вы отчаеваетесь преждевременно. Если бы я предіожилъ санъ искать спасенія на сѣверѣ, вы отказались бы слѣдовать за мною. Но у полюса такъ же, какъ и въ проливѣ Смита, живутъ эскимосы. Свободное море, существованіе котораго не подлежитъ сомнѣнію, должно омывать берега материковъ. Природа логична въ своихъ дѣйствіяхъ. Необходимо допустить, что растительность вступаетъ въ свои права тамъ, гдѣ прекращаются сильные холода. На сѣверѣ насъ ждетъ обѣтованная земля, а между тѣмъ вы избѣгаете ея!
По мѣрѣ того, какъ Гаттерасъ говорилъ, онъ все больше и больше воодушевлялся. Его возбужденное воображеніе создавало дивныя картины страны, самое существованіе которой представлялось весьма сомнительнымъ.
– Еще одинъ день, одинъ часъ! – повторялъ онъ.
Докторъ, человѣкъ съ отважнымъ характеромъ и пылкимъ воображеніемъ, чувствовалъ, что волненіе мало по малу начинаетъ овладѣвать и имъ, онъ готовъ уже былъ уступить, но Джонсонъ, болѣе сдержанный и разсудительный, напомнилъ Клоубонни о благоразуміи и долгѣ.
– Пойдемъ, Бэлль, къ санямъ,– сказалъ онъ.
– Пойдемь! – отвѣтилъ Бэлль.
Оба моряка направились къ двери ледянаго дома.
– О! Джонсонъ! Вы! Вы! – вскричалъ Гаттерасъ. – Что-жъ, отправляйтесь, но я останусь!
– Капитанъ! – замедляя шаги сказалъ Джонсонъ.
– Я останусь, говорю вамъ! отправляйтесь и, подобно другимъ, бросьте меня!.. Поди сюда, Дэкъ! Мы останемся здѣсь!
Вѣрная собака подошла къ своему господину и залаяла. Джонсонъ смотрѣлъ на доктора, который не зналъ, что и дѣлать. Прежде всего слѣдовало успокоить Гаттераса и хоть на одинъ день пожертвовать собою въ пользу его замысловъ. Докторъ уже былъ готовъ уступить, какъ вдругъ почувствовалъ, что кто-то дотронулся до его руки.
Онъ повернулся. Американецъ, поднявшись съ своей постели, ползъ по полу; наконецъ онъ всталъ на колѣни; его больныя губы бормотали какія-то несвязныя слова.
Изумленный, почти перепуганный, докторъ молча смотрѣлъ на него. Подошедшій Гаттерасъ пристально глядѣлъ на американца, стараясь уловить смыслъ словъ, неясно произносимыхъ несчастнымъ. Наконецъ, послѣ пяти минутъ усилій, послѣдній прошепталъ: Porpoise.
– Porpoise! – съ сильно бьющимся сердцемъ вскричалъ капитанъ.
Американецъ утвердительно покачалъ головою.
– Въ здѣшнихъ моряхъ?
Больной сдѣлалъ прежній знакъ.
– На сѣверѣ?
– Да! – произнесъ американецъ.
– Положеніе его вамъ извѣстно?
– Да!
– Въ точности?
– Да! – повторилъ Альтамонтъ.
Наступило короткое молчаніе. Свидѣтели этой неожиданной сцены дрожали.
– Послушайте,– сказалъ наконецъ капитанъ больному,– намъ необходимо знать положеніе вашего корабля. Я вслухъ буду считать градусы; когда будетъ надо, вы остановите меня жестомъ.
Въ знакъ согласія американецъ кивнулъ головою.
– Итакъ, дѣло идетъ о градусахъ долготы. Сто пять? Нѣтъ. Сто шесть? Сто семь? Сто восемь? На западѣ?
– Да! – сказалъ американецъ.
– Дальше. Сто девять? Сто десять? Сто двѣнадцать? Сто четырнадцать? Сто шестнадцать? Сто восемнадцать? Сто девятнадцать? Сто двадцать?..
– Да,– сказалъ Альтамонтъ.
– Сто двадцать градусовъ долготы? – спросилъ Гаттерасъ. – Сколько минутъ? Я считаю…
Гаттерасъ началъ съ цифры одинъ. При словѣ пятнадцать, Альтамонтъ знакомъ остановилъ капитана.
– Перейдемъ къ градусамъ широты,– сказалъ Гаттерасъ. – Вы меня поняли? Восемьдесятъ? Восемьдесятъ одинъ? Восемьдесятъ два? Восемьдесятъ три?
Американецъ жестомъ опять остановилъ Гаттераса.
– Хорошо. Сколько минутъ? Пять? Десять? Пятнадцать? Двадцать? Двадцать пять? Тридцать? Тридцать пять?
Новый знакъ со стороны слабо улыбнувшагося Альтамонта.
– Итакъ,– важнымъ голосомъ сказалъ Гаттерасъ,– Porpoise находится подъ 120°15′ долготы и 83°35′ широты?
– Да,– въ послѣдній разъ отвѣтилъ Альтамонтъ, падая на руки доктора.
Усиліе это истощило его.
– Итакъ, друзья мои,– вскричалъ Гаттерасъ,– вы видите, что спасеніе на сѣверѣ!
Но вслѣдъ за этими радостными словами, Гаттераса, казалось, поразила какая-то ужасная мысль. Онъ измѣнился въ лицѣ: змѣя зависти засосала его сердце.
Оказывается, что другой – американецъ – на три градуса выше Гаттераса подвинулся къ полюсу. Зачѣмъ? Съ какою цѣлью?
III. Семнадцать дней пути
Этотъ новый эпизодъ и сообщенія Альтамонта совершенно измѣнили положеніе путешественниковъ. Они находились внѣ всякой помощи, не имѣли основательной надежды дойти до Баффинова моря, имъ грозила опасность, что во время пути слишкомъ продолжительнаго для ихъ истомленнаго организма, у нихъ не хватитъ съѣстныхъ припасовъ,– и вдругъ оказывается, что въ четырехъ стахъ миляхъ отъ ледянаго дома находился корабль, обильно снабженный всякаго рода запасами и, быть можетъ, даже способный продолжать отважное движеніе Гаттераса къ полюсу. Гаттерасъ, Джонсонъ, докторъ и Бэлль, бывшіе такъ близко къ отчаянію, начали теперь надѣяться; ими овладѣло чувство радости и даже безумнаго восторга.
Но сообщенія Альтамонта не были достаточно полны. Давъ больному отдохнуть нѣсколько минутъ, докторъ возобновилъ интересную бесѣду, предлагая вопросы въ такой формѣ, что американецъ могъ отвѣчать на нихъ простымъ наклоненіемъ головы или движеньемъ глазъ.
Вскорѣ докторъ узналъ, что Porpoise - американское трехмачтовое судно, изъ Нью-Іорка, потерпѣвшее крушеніе среди льдовъ и снабженное большимъ количествомъ топлива и съѣстныхъ припасовъ. Хотя Porpoise положило на бокъ, но, по всѣмъ вѣроятіямъ, онъ выдержалъ давленіе льдовъ; быть можетъ даже представлялась возможность спасти весь его грузъ.
Альтамонтъ и его экипажъ бросили Porpoise два мѣсяца тому назадъ, взявъ съ собою шлюпку, поставленную на сани. Они хотѣли дойти до пролива Смита, отыскать какое-нибудь китобойное судное и возвратиться на немъ въ Америку. Но мало по малу несчастные путешественники стали жертвою болѣзней и утомленія и всѣ они, одинъ за другимъ, поумирали на дорогѣ. Изъ экипажа въ тридцать человѣкъ остались только капитанъ и два матроса, и если Альтамонтъ живъ, то этимъ онъ обязанъ особенному чуду Провидѣнія.
Гаттерасъ хотѣлъ узнать причину, по которой Porpoise находился подъ столь высокою широтою.
Альтамонтъ далъ понять, что его отбросило на сѣверъ льдами, движенью которыхъ онъ не могъ противиться.
Встревоженный Гаттерасъ разспрашивалъ также Альтамонта на счетъ цѣли его путешествія.
Альтамонтъ отвѣтилъ, что онъ старался пройти сѣверо-западный проливъ.
Гаттерасъ не настаивалъ больше и прекратилъ свой допросъ.
– Всѣ наши усилія,– сказалъ докторъ,– должны быть направлены теперь къ отысканію Porpoise'а. Вмѣсто того, чтобы на удачу отправиться въ Баффиново море, мы можемъ теперь путемъ, на одну треть болѣе короткимъ, дойти до судна, которое дастъ намъ всѣ средства, необходимыя для зимовки.
– Ничего другаго не остается,– отвѣтилъ Бэлль.
– Съ своей стороны я добавлю,– сказалъ Джонсонъ,– что не должно терять ни одной минуты. Необходимо соразмѣрить – въ противоположность тому, какъ это обыкновенно дѣлается – продолжительность пути съ количествомъ съѣстныхъ запасовъ и немедленно-же отправляться въ дорогу.
– Вы правы, Джонсонъ,– отвѣтилъ докторъ. Выступивъ завтра, 26-то февраля, мы должны прибыть къ судну 15-го марта, въ противномъ случаѣ мы погибнемъ отъ голода. Что вы скажете, Гаттерасъ?
– Приступимъ немедленно къ приготовленіямъ и отправимся,– сказалъ капитанъ. Быть можетъ, путь окажется болѣе продолжительнымъ, чѣмъ мы предполагаемъ.
– Почему это? – спросилъ докторъ. Альтамонту, какъ кажется, въ точности извѣстно положеніе его судна.
– A если Porpoise, подобно Forward'у, дрейфовалъ вмѣстѣ со льдами? – спросилъ Гаттерасъ.
– Дѣйствительно, это могло случиться,–
