значенія. Прежде всего необходимы были съѣстные припасы, а ихъ-то докторъ и находилъ всего менѣе.
– Плохо дѣло,– говорилъ онъ себѣ. – Очевидно, что отдѣленіе для провизіи, находившееся подлѣ крюйтъ-камеры, совершенно разрушено взрывомъ. Что не сгорѣло, то искрошено въ дребезги. Скверно… Если Джонсонъ не будетъ счастлявѣе меня, то я не знаю, что и станется съ нами.
Однакожъ, расширяя кругъ своихъ поисковъ, докторъ успѣлъ собрать около пятнадцати фунтовъ пеммикана [27]; четыре глиняныхъ бутылки, отброшенныя на дальнее разстояніе и упавшія въ рыхлый снѣгъ, заключали въ себѣ пять или шесть пинтъ водки.
Онъ нашелъ также два пакета сѣмянъ ложечной травы, очень кстати замѣнившей собою лимонный сокъ,– столь дѣйствительное противоскорбутное (противоцынготное) средство.
Черезъ два часа докторъ и Джонсонъ встрѣтились и сообщили другъ другу результаты своихъ поисковъ. Къ сожалѣнію, послѣдніе, въ отношеніи съѣстныхъ припасовъ, оказались очень неудовлетворительными и ограничивались находкою небольшаго количества солонины, пятидесяти фунтовъ пеммикана, трехъ мѣшковъ сухарей, небольшаго запаса шоколада, водки и двухъ фунтовъ кофе, по зернышкамъ собраннаго на льду.
Не нашли ни одѣялъ, ни кожъ, ни одежды; очевидно, все это было истреблено огнемъ.
Докторъ и Джонсонъ собрали съѣстныхъ припасовъ всего на три недѣли; но этого было мало для возстановленія силъ изнуренныхъ людей. Такимъ образомъ, вслѣдствіе роковаго стеченія обстоятельствъ, у Гаттераса сперва не хватило топлива, а теперь грозила опасность умереть отъ недостатка съѣстныхъ припасовъ.
Что касается топлива, доставленнаго обломками брига, кусками мачтъ и корпусомъ корабля, то его стало-бы приблизительно на три недѣли. Но, прежде чѣмъ употребить его на отопленіе ледянаго дома, докторъ спросилъ у Джонсона, не пригодятся-ли эти безобразные обломки для постройки небольшаго судна или, по крайней мѣрѣ, шлюпки.
– Нѣтъ, докторъ,– отвѣтилъ Джонсонъ,– объ этомъ нечего и думать. Тутъ нѣтъ ни одного куска дерева, изъ котораго можно-бы что нибудь сдѣлать. Все это годно лишь на то, чтобы на нѣсколько дней доставить намъ отопленіе.
– A что будетъ съ нами затѣмъ? – спросилъ докторъ.
– Что будетъ угодно Богу,– отвѣтилъ Джонсонъ.
Окончивъ опись, докторъ и Джонсонъ отправились къ санямъ, запрягли въ нихъ несчастныхъ изнуренныхъ собакъ и возвратились на мѣсто взрыва. Нагрузивъ сани остатками рѣдкаго и столь драгоцѣннаго матеріала, они перевезли его къ ледяному дому; затѣмъ, полузамерзшіе, усѣлись подлѣ своихъ товарищей по несчастію.
II. Первыя слова Альтамонта
Къ восьми часамъ вечера небо очистилось отъ снѣжныхъ тумановъ; звѣзды ярко блестѣли, холодъ усилился.
Гаттерасъ воспользовался перемѣною погоды для того, чтобы взять высоту нѣкоторыхъ звѣздъ. Ни слова не говоря, онъ взялъ инструменты и вышелъ изъ ледяного дома, чтобы опредѣлить мѣстонахожденіе брига и узнать, не движется-ли еще ледяная поляна.
Черезъ полчаса онъ возвратился, легъ въ углу и оставался въполнѣйшей неподвижности, которая не была, однакожъ, неподвижностью сна.
На слѣдующій день выпалъ глубокій снѣгъ. Докторъ могъ поздравить себя съ тѣмъ, что началъ свои поиски наканунѣ, потому что вскорѣ ледяная поляна покрылась бѣлымъ снѣжнымъ пологомъ и всѣ слѣды взрыва исчезли подъ густымъ слоемъ, имѣвшимъ три фута глубины.
Цѣлый день нельзя было показаться на дворъ; къ счастію, ледяной домъ былъ удобенъ или казался удобнымъ истомленнымъ путешественникамъ. Маленькая печь дѣйствовала исправно, за исключеніемъ случаевъ, когда сильные порывы вѣтра забивали дымъ въ помѣщеніе. Теплота печи, кромѣ того, давала возможность приготовлять горячій чай и кофе, оказывавшіе на людей столь благотворное дѣйствіе при низкой температурѣ.
Потерпѣвшіе крушеніе – путешественниковъ нашихъ съ полнымъ правомъ можно было назвать такъ – испытывали чувство отрады, котораго давно уже не знали; они думали только о своемъ настоящемъ положеніи, о благотворной теплотѣ и забывали о будущемъ, почти пренебрегали имъ, не смотря на то, что оно грозило имъ неминуемою гибелью.
Американецъ страдалъ меньше и мало по малу возвращался къ жизни. Онъ уже открывалъ глаза, но говорить еще не могъ. Губы его, на которыхъ виднѣлись слѣды цынги, не могли произнести ни слова; однакожъ онъ слышалъ и ему сообщили о положеніи, въ которомъ онъ находился. Онъ поблагодарилъ движеніемъ головы, узнавъ, что его извлекли изъ снѣжной могилы. Осторожный докторъ не сказалъ американцу, что его смерть отложена на короткій срокъ, такъ какъ черезъ двѣ, много чрезъ три недѣли съѣстные припасы окончательно истощатся.
Около полудня Гаттерасъ вышелъ изъ состоянія неподвижности и подошелъ въ доктору, Джонсону и Бэллю.
– Друзья мои,– сказалъ онъ,– мы сообща должны принять окончательное рѣшеніе относительно дальнѣйшаго образа дѣйствій. Но прежде всего я попрошу Джонсона разсказать, при какихъ обстоятельствахъ совершилась измѣна, погубившая насъ.
– Къ чему знать это? – замѣтилъ докторъ. Фактъ на лицо и думать о немъ не слѣдуетъ.
– Я не могу не думать о немъ,– сказалъ Гатгерасъ,– но послѣ разсказа Джонсона навсегда о немъ забуду.
– Вотъ какъ было дѣло,– отвѣтилъ Джонсонъ. Съ своей стороны я сдѣлалъ все, чтобы предупредить это преступленіе…
– Я въ этомъ увѣренъ, Джонсонъ, тѣмъ болѣе, что зачинщики возмущенія давно уже старались прійти въ такому концу.
– Я того-же мнѣнія,– сказалъ докторъ.
– И я тоже,– продолжалъ Джонсонъ. – Вслѣдъ за вашимъ отъѣздомъ, на другой-же день, Шандонъ, этотъ негодяй, раздраженный противъ васъ честолюбецъ, поддерживаемый, впрочемъ, другими, принялъ начальство надъ бригомъ. Я противился, но тщетно. Съ той минуты каждый дѣйствовалъ по своему произволу; Шандонъ никому не мѣшалъ, желая показать экипажу, что время трудовъ и лишеній миновало. Никакой экономіи не соблюдалось; печь топили безъ толку и мѣры, бригъ жгли. Съѣстные припасы были отданы въ распоряженіе всѣхъ и каждаго, такъ же какъ ромъ и водка. Предоставляю вамъ судить, какимъ излишествамъ предавались люди, давно уже отвыкшіе отъ спиртныхъ напитковъ! Такъ дѣло шло отъ 7-го по 15-е января.
– Слѣдовательно,– сказалъ Гаттерасъ,– Шандонъ явно подбивалъ экипажъ къ возмущенію?
– Да, капитанъ.
– Никогда не вспоминайте о немъ. Продолжайте, Джонсонъ.
– 24-го или 25-го января предположено было бросить бригъ. Экипажъ рѣшился дойти до западныхъ частей Баффинова моря, откуда на шлюпкѣ отправиться на поиски за китобоями, или добраться до поселеній восточнаго берега Гренландіи. Провизіи было въ изобиліи; больные, поддерживаемые надеждою на возвращеніе въ отечество, нѣсколько ободрились. Приступили къ приготовленіямъ къ отъѣзду; сладили сани для перевозки съѣстныхъ припасовъ, топлива и шлюпки; люди должны были везти сани на себѣ. Все это потребовало времени по 15-е число февраля. Я все надѣялся, что вы пріѣдете, капитанъ, хотя, съ другой стороны, опасался вашего присутствія. Вы ничего не подѣлали-бы съ экипажемъ, который скорѣе убилъ-бы васъ, чѣмъ остался на бригѣ. Экипажемъ овладѣла горячка свободы. Я бесѣдовалъ отдѣльно съ каждымъ изъ моихъ товарищей; убѣждалъ ихъ, увѣщевалъ, старался выставить имъ на видъ всю опасность подобной экспедиціи, всю низость ихъ намѣренія бросить васъ. Но даже отъ лучшихъ изъ нихъ
