они там ни разу не встретились, а может, они просто не обратили друг на друга внимания.
Вдоль домов по дороге в храм устраивают из веток изгороди, а крыши поливают водой во избежание пожара.
В полночь с криками «Сайря, сайрё!» [101] к храму направляется факельное шествие. Из храма выносят два священных ковчега, которые на длинных веревках тянут за собою женщины из соседней деревни (теперь она в черте города). Затем у храма зажигают главный факел, и праздник длится до рассвета.
Однако в нынешнем году Праздник огня решено было не устраивать ради экономии. Зато Праздник рубки бамбука провели как обычно.
Не было и Праздника сладкого картофеля, который устраивает храм Китано. Объясняли это неурожаем – мол, не оказалось картофельной ботвы для украшения ковчега.
Киото славится и такими праздниками, как Праздник подношения тыкв, устраиваемый храмом Анракуёдзи, и множеством других. Они связаны, по-видимому, с некоторыми обычаями Киото и его жителей.
В последние годы возродились празднества Карё-бинга [102], когда по реке близ Арасияма пускают лодки с резной головой дракона на носу, и Кёкусуй-но эн – у ручья, протекающего в саду храма Камигамо. То и другое связано с изысканными забавами вельмож далекого Хэйанского времени.
Кёкусуй-но эн означает Пиршество у извилистого ручья. Гости в старинных одеждах располагаются вдоль ручья, по которому пускают деревянные чашечки с сакэ. Пока чашечка плывет к очередному гостю, он должен сочинить стихотворение или нарисовать картинку, выпить из чашечки сакэ и пустить ее по воде к следующему гостю. Обслуживают такое пиршество юные отроки.
В минувшем году Тиэко ходила поглядеть на Пиршество у извилистого ручья. Тогда среди гостей, нарядившихся в старинные одежды придворных аристократов, был и поэт Исаму Ёсии [103] (ныне он уже покинул этот мир).
Забава эта кажется чуждой, непривычной – может, потому, что ее возродили совсем недавно.
Тиэко не пошла поглядеть на возрожденный праздник Карёбинга: в нем тоже не чувствовалось прелести старины. В Киото и без того множество чудесных старинных празднеств.
То ли Сигэ приучила Тиэко к труду, то ли у девушки это было в крови от рождения, но она всегда просыпалась рано и первым делом тщательно вытирала пыль с деревянной решетки.
В тот день не успела Тиэко убрать посуду после завтрака, как позвонил Синъити.
– Кажется, вы с неким молодым человеком весело провели время на Празднике эпох, – посмеиваясь, сказал он. Тиэко сразу поняла, что на этот раз ее с Наэко перепутал Синъити.
– Вы тоже там были? Отчего же не окликнули?
– Я-то хотел, да брат не позволил, – простодушно отозвался Синъити.
Тиэко не решилась сказать Синъити, что он принял за нее другую девушку. Значит, Наэко ходила на Праздник эпох и на ней были присланное из лавки кимоно и пояс, который выткал Хидэо.
Тиэко ни минуты не сомневалась, что с девушкой был Хидэо. Она не ожидала, что Хидэо так сразу пригласит Наэко на праздник. Но у нее потеплело на душе, и она улыбнулась.
– Тиэко, Тиэко! Почему вы молчите? – послышался в трубке голос Синъити.
– Насколько я понимаю, это вы позвонили мне – вот и говорите.
– А ведь верно! – воскликнул Синъити и рассмеялся. – Скажите, там рядом с вами нет приказчика?
– Нет, он еще не появлялся в лавке.
– Вы случайно не простудились?
– Разве у меня охрипший голос? Хотя может быть: я выходила на улицу вытереть пыль с решетки.
– Что-то опять плохо слышно… – Синъити, по-видимому, тряс трубку.
Тиэко весело рассмеялась.
– Тиэко, вы меня слышите? – Синъити понизил голос: – Дело в том, что брат попросил меня позвонить вам, передаю ему трубку…
С Рюсукэ Тиэко не могла позволить себе разговаривать в таком легкомысленном тоне.
– Тиэко, вы говорили с приказчиком? – первым делом спросил Рюсукэ.
– Да.
– Молодец! – громко сказал Рюсукэ и повторил: – Молодец!
– А он пожаловался матери.
– Само собой.
– Я сказала ему: хочу, мол, подучиться нашему делу… И попросила показать конторские книги.
– Прекрасно! Важно уже одно то, что вы сказали ему об этом.
– И еще заставила вынуть из сейфа и дать мне на просмотр сберегательные книжки, акции и ценные бумаги.
– Тиэко, вы просто молодчина! А производите впечатление такой тихой, мягкосердечной барышни.
– Но ведь это вы меня научили…
– Я посоветовал вам потому, что среди соседей-оптовиков пошли странные слухи, и я уж про себя решил: если вы постесняетесь, это сделает мой отец или я. К счастью, вы поговорили с ним сами. Как он? Переменился после вашего разговора?
– Да, почему-то стал вести себя по-другому.
– Иначе и не могло быть. – Рюсукэ помолчал, потом добавил: – Вы правильно поступили.
Тиэко почувствовала, будто там, на другом конце провода, Рюсукэ хочет сказать что-то еще, но не решается.
– Тиэко, я не помешаю, если во второй половине дня зайду в вашу лавку… вместе с Синъити?.. – произнес он наконец.
– Не в моей власти вам запретить… Зачем спрашивать разрешения?
– Но ведь в доме – молодая барышня…
– Не говорите так. Мне неприятно…
– В таком случае я приду, когда приказчик будет еще в лавке. Уверяю вас, я не доставлю вам никакого беспокойства, но все же хочу собственными глазами взглянуть на эту личность, – рассмеялся Рюсукэ.
– Вы?! – удивилась Тиэко.
Отец Рюсукэ считался крупным оптовиком в районе Муромати, и среди его друзей было немало влиятельных торговцев. Сам же Рюсукэ, хоть и занимался наукой, проявлял интерес и к торговому делу отца.
– Как вы смотрите на то, чтобы полакомиться черепахой? – переменил разговор Рюсукэ. – Давайте поужинаем в ресторане «Дайити», что в Китано. С моей стороны было бы чересчур дерзко пригласить и ваших родителей, поэтому прошу только вас составить компанию – мне и нашему «послушничку».
– Хорошо, – смогла лишь выдавить из себя оробевшая Тиэко.
Минуло уж более десяти лет, как Синъити в роли послушника восседал на ковчеге во время праздника Гион, а Рюсукэ до сих пор поддразнивал его, называя «наш послушничек». Наверное, за мягкость характера и красоту, которой позавидовали бы и женщины.
– Звонил Синъити, сказал, что сегодня днем они зайдут к нам с Рюсукэ, – сказала Тиэко матери.
– Вот как? – Для Сигэ, по-видимому, это было неожиданностью.
После полудня Тиэко поднялась к себе и слегка, но тщательно подкрасилась. Она расчесала волосы и долго их укладывала, но прическа не получилась такой, как она хотела. Затем она стала примерять кимоно и никак не могла решить, на каком остановиться.
Когда она спустилась наконец вниз, отца не было: наверно, отлучился по делам.
Тиэко поправила огонь в жаровне и оглядела гостиную. Выглянула и в сад. Мох на стволе старого клена был еще зеленым, но листья на кустиках фиалок уже начали желтеть.
