Из окна такси вижу установленный перед станцией «Ваке – Черепашье Озеро» билборд, с которого резервист призывает: «Выбери свой резерв!» – простейшая композиция, как на рекламе Бенетонна: кроме небольшого зеленого логотипа United Colors of Benetton, ничто на фотографиях не напоминает зрителю, что это реклама.
Одну восьмую баннера занимает тень здания бывшего «Грузгосстроя». Фуникулер не работает, вагоны неподвижно висят на канатах где-то посередине.
Чувствую, что у меня медленно встает. Резервист действует на меня как виагра. Во мне взметнулась какая-то милитаристская хуйня, никогда не верил пацифистам. Живот пучит. От жары так дурею, что еще немного, и мой хуй выстрелит сперму, как миномет. Чувствую, сок простаты уже потек в его нагретую трубку. Противно. Гадливее, чем крутить собственный хуй в мясорубке. Такой жары не было даже в Телави в прошлом году. Я пребывал в примерно таком же кошмаре. Кошмар – когда у тебя жена, как Тина, а хуем ее не достать, она вне зоны досягаемости хуя. Хуя, который болезненно распаляется и из которого почти постоянно сочится влага простаты. Вот в такой хуевой ситуации оказался я тем летом. Почти половину июля и весь август пришлось торчать в Телави без Тины. Полтора месяца ужаса. Однажды стало так невмоготу, что я уже почти увидел, как мой страждущий орган отвалился, из головки показались рожки, и это улиткообразное творение поползло навстречу к первой попавшейся пизде. Сейчас это просто коротенькое воспоминание, а тогда каждая секунда затягивалась, как жизнь. К телавской августовской жаре, полупасторальным условиям и пятичасовому сну я бы еще как-нибудь привык, была бы Тина рядом. Но ее не было. Не смогла оставить дела, застряла в Тбилиси.
Конечно, можно было и подрочить. Несмотря на то, что условия особо не располагали. Почему-то мы с режиссером спали в одном номере. При желании оставалась возможность спустить под душем или в туалете. Ну что, два раза я подрочил. Получилось так деревянно, что третий раз не стал и пытаться. Онанизм – не моя сильная сторона. Каждое утро я отправлял Тине по мобильному фотки моего эрегированного хуя в разных ракурсах. Проблему, однако, это не решало. Окончательно я охуел, когда в ответ Тина начала присылать фотки своего лобка. Тогда она делала эпиляцию, оставляя узкую, I-образную полоску волос. До сих пор храню в мобильном мультимедию с ее набухшим клитором и половыми губами. Под конец все вокруг стало так меня раздражать, что, еще немного, я взорвался бы. Как шахид. Или же засунул бы хуй в собственную задницу. Если бы он только сгибался…
Тогда я понял, насколько взрывоопасен сексуально нереализованный человек. От такого жди чего угодно. Хотя и от реализованного-то…
Откуда-то долетает черный дым и запах гари. Снимаю один наушник. Звоню Тине. Хочу сказать, что немного задерживаюсь, что скоро сперма из ушей будет переть, что сложно представить Амико на поле боя с автоматом в руке… Вот-вот звонок должен пройти, оператор в последнюю секунду обиженным голосом сообщает: «Номер, который вы набрали, не зарегистрирован». Потная футболка прилипает к телу.
По трассе с воем сирены несутся несколько машин скорой помощи. За ними эвакуатор тащит белый «Опель». Вслед тарахтит старенькая кремовая «Нива». На палке, торчащей из окна, развевается грузинский пятикрестный флаг. Слышна и песня: «Привет тебе, Абхазия! Голубые горы твои…» — снова надеваю наушник, и, хотя в ухо мне уже напевает Мадонна, мой мозг автоматически допевает фразу: «…белый санаторий». Под мусорной урной, висящей на фонарном столбе, сидит маленькая черная собачка с отвисшими красными сиськами. Высунув язык, дышит тяжело, прикрывая веки – жарко. Give it to me, yeah / No one’s gonna stop me now…
На месте бывшего здания «Груз гипрогорстроя» теперь возвышается современная гигантская конструкция из железобетона и зеркального стекла. Старое здание не провалилось сквозь землю. Весь фокус в том, что оно стоит там, где и стояло. На старый остов, как презерватив, натянули стеклянный колпак (это один из главных тбилисских фокусов – часто ультрасовременный фасад со стеклопакетами прячет обычный дворик – с бельем, висящим на веревках между балкончиками, и соседями, играющими в нарды в беседке). Блестящая, идеально гладкая поверхность стекла будто просит: «испытай меня на прочность».
Однако Тбилиси слишком маленький город. Настолько маленький, что здесь не могли обосноваться ни террористы, ни дилеры кокаина, ни папарацци, ни Свидетели Иеговы, ни даже студенты-негры в белых кроссовках (турецкие гастарбайтеры не в счет), а уж тех-то не пугают и самые суровые условия. Так что тут нет ничего, положенного столице в XXI веке. Наверное, придет время, когда Тбилиси войдет в число тех городов, на которые официально работает iTunes, тем не менее для ларьков фалафеля места тут не нашлось, о секс-шопе нечего и говорить. Поставили бы его где-нибудь подальше от центра, в богом забытом тупике, единственный и хотя бы в виде палатки. Броня православного фундаментализма оказалась железобетонной. Может, грузин способен лишь на выполнение демографической программы, и то строго не в пост?
Единственный был у нас террорист – Вова Арутюнян, честный и порядочный армянин, совершенно коллекционный персонаж, некий Armeni Collezioni [Armeni Collezioni и Armeni Exchange – искаженные версии названий одежных линий Armani Collezioni и Armani Exchange, существующих на базе компании Джорджио Армани.]. Это тот самый Вова, что бросил гранату в Джорджа Буша во время его визита в Тбилиси. Арестовали его по-тихому и изолировали. No one can be the hero in the fake city. Кстати, эту историю так быстро и беспощадно замяли американские и грузинские спецслужбы, что сразу стало ясно, что Вова был независимый субъект, то есть одинокий волк, а не созданная и управляемая тайными службами, сертифицированная и свободно конвертируемая медиазвезда – некий Armeni Exchange.
Предположительно, жонглирование брендами в данном случае глубже выявляет суть вопроса, нежели любой культурологический дискурс и диалектика. В условиях рыночной экономики разницы между одиноким волком и конвертируемой звездой нет вообще. А если и есть, то она кажется такой же незначительной, как, скажем, разница между Armani Collezioni и Armani Exchange. Но это только на первый взгляд. А разница между этими брендами такая же, как между атипичным вирусом и просто вирусом. Как между амфетамином и метамфетамином. Это разные планеты, которые движутся по одной орбите. Сравнить хотя бы их цены. Необязательно быть фэшн сапиенсом, чтобы уловить этот нюанс: продукция Armani Collezioni гораздо дороже продукции Armani Exchange, что само по себе подразумевает различия интеллектуального, социального и морального плана.
А про Вову Арутюняна «Википедия» сообщает, что такой человек существует. Что там голимый перформанс Мунтазара аль-Зейди![Во время совместной конференции Джорджа Буша и премьер-министра Ирака Нури Малика, корреспондент египетского телеканала Мунтазар аль-Зейди вдруг встал со стула со словами: «Это подарок от иракцев. Это последний поцелуй, собака!» и швырнул в Буша ботинком.] Вова своей самодельной гранатой чуть не поднял в воздух самого президента Америки. Что одновременно вызывает чувство жалости и гордости по отношению к человечеству. Потому что почти невозможно успешное покушение на того, кого, помимо личной охраны, защищают 250 агентов тайной службы, 15 полицейских и 4 супервертолета. Тут нужны какие-то кавказские штучки, изолированные от мировых сговоров. Понятно, что для сплочения нации нужен образ врага. Ясно и то, что грузин образ Арутюняна не сплотит. И еще – террористические акты, и тем более их имитация, способствуют только снижению самооценки нации. Причем самооценке грузина и падать-то уже некуда. Короче, здесь дело сложнее, чем кажется на первый взгляд. Так что бывшему зданию «Гипрогорстроя» еще долго ничего не угрожает.
Вдруг с его крыши срывается голубь, скользит отражением в зеркальных стеклах, садится на тенистый краешек билборда. С билборда улыбается резервист.
Таксист возвращается в машину (с ним в салон возвращается рассеявшийся было смрад), раздраженно бросает в бардачок штрафную квитанцию (оттуда на секунду вновь появляется черный «Хая буса» – этот смутный объект желания), надевает солнцезащитные очки, поворачивает ключ.
В этот самый момент инспектор тормозит белый мерседес. Прямо перед такси. На лобовом стекле наклеен стикер, мегапопулярный в последнее время в Тбилиси: I’m Georgia. Из машины выходит женщина средних лет. Это ли Грузия? Загорелая в солярии, одета элегантно – все светло-кремового цвета. Только туфли с легким сапфировым оттенком. Такого цвета бывает хороший лосьон, чуть подернутый перламутром и залитый в полупрозрачный, полуматовый флакон. На лице косметика, которую накладывали как минимум час. Так густо даже гипс для посмертной маски не накладывают. Невзирая на годы, выглядит бодро и сексуально. Хотя половые губы вагины уже, наверное, давно потеряли восприимчивость, огрубели и висят, как уши у слона. Фигура – хорошая, тело – ухоженное, руки – сильные. Ходила, видимо, на теннис в свое время. Или на плавание. Может, и сейчас ходит. Под платьем угадываются мощные бедра. Коротко остриженные и взлохмаченные волосы слегка блестят.
