и начал распрашивать, что именно произошло.
Вилли с нескрываемым удивлением прослушал рассказ про мою парализованную мать, про мои травы, диагнозы врачей и наше с ней прошлое. Он активно задавал вопросы, уточнял, не тороплюсь ли я с выводами о болезни и искренне хотел помочь и даже думал, как это сделать. В конце диалога, со слегка потупленным вниз взглядом, он как обычно точно подытожил: "пиздец". После непродолжительной минорной паузы он, извинившись за смену темы, сказал, что знает, где взять семена.
Одевшись, мы выбрались в город и молча шли куда-то. Ночная тишина была менее уютной, и во тьме казалось, что знакомый мне город не просто притормозил своё существование, а прекратил, и на его месте вырос новый, чужой, неизведанный. Я поглядывал в изредка хрустящие кусты, в беспричинно щёлкающее пространство, непроглядное, стоящее между кирпичными домами, иногда оборачивался на звуки шагов позади. Складывалось стойкое ощущение, что город вытеснил бывших жителей и постепенно коренное население, задавленное тысячи лет назад, вытягивается из канализаций, мрачной слизью стекает с треугольных крыш домов, образуется где-то в дырках кирпичной кладки, лежит между рельс трамвайных путей и кряхтит, дыша. Наверное, раньше сумбурно гулящие ноги втаптывали их назад. Мы с Вилли делали повороты налево и направо, пересекали светлые и открытые участки улицы, забирались в мелкие закрытые дворики и даже один раз перелезли забор. “Мы пришли”, наконец.
Закрытые слегка кривоватые ворота, за ними куча торговых палаток, выставленных то аккуратно, то вразнобой, неприятный рыбий запах и хорошо заметная жестяная надпись на двухэтажном здании посередине этой площади – “Рынок”. Я взглянул на Вилли, совершенно не понимая, почему он меня сюда привёл. "Здесь уже несколько месяцев закрыто, но многие продукты остались. Отдельный магазин семян в том числе". Мы перелезли через забор. Из незакрытых торговых палаток, из стойкой темноты, на меня глазами отсутствующих продавцов угрожающе смотрели отблески города. Не обращая внимания на наше присутствие, в отдалённых частях огороженной площади, чавкала ночь, доедая остатки вонючей рыбы. Мы тихо шаркали к главному зданию, Вилли чуть впереди, совершенно не тревожась, а я позади – изучал каждый метр пройденного пути, оглядывался, всматривался, желал вернуться.
Дверь открылась без скрипа и мы зашли внутрь, в мерзкую вонь оставленной рыбы с кислым липким неуходящим послевкусием. Я остановился на пороге. Хотел убедиться, что наше присутствие было замечено и мелкие гадкие твари уже попрятались в углы, прервав свою трапезу. Внутри оказалось тихо и мне казалось, я слышу шипящее гниение брошенной чешуи. Но мне лишь казалось. Вилли, закрыв нос и рот толстовкой, позвал меня к лестнице, идущей наверх. Я снова оглянул широкое помещение холодильного отсека, где всего лишь несколько месяцев назад матери в шубах покупали селёдку, отцы в шапках взвешивали себе рыбью молоку к пиву, дети тянули тех за куртки и просили уйти. Ни одна тварь, послышав зов Вилли, не собралась показываться, чтобы доесть гнилой хвост. Хорошо, пусть так и будет. По кафельной плитке мы забрались на второй этаж, где запах был таким же стойким, а воздух теплее. Длинные коридоры, магазин детской одежды "7-я", женский отдел нижнего белья "Круассан", пара отделов с гобеленами и маленький буфет с тремя стоячими круглыми столами, где обычно ели сосиски в тесте. Вилли остановился у магазина "ОГО!род", где, судя по слогану ниже, можно было найти всё для дачи. Сверху вниз главный вход был перекрыт белой пластиковой стенкой, что обычно рулоном собиралась к потолку. По бокам были стеклянные витрины, но внутри ничего не было видно. "Вот сюда нам и надо". Судя по разбитым вокруг стёклам других магазинчиков, надо было сюда не только нам, поэтому я снова незаметно задержал дыхание, чтобы услышать шаги позади. Их не раздалось. Вилли осмотрелся по сторонам и выдохнув "ну хули", ударил по витрине справа от двери. Та разлетелась с оглушающим грохотом. Ещё секунд пять мы оба, застыв, ждали, пока эхо уляжется. Вилли смотрел на меня, я на него. Тишина. По хрустящему стеклу мы аккуратно вошли внутрь, включили фонарики на телефонах и начали осматривать деревянную витрину с выставленными семенами. Глазами я перебирал от полки к полке, высматривая различные бумажные упаковки с фотографиями фруктов, овощей и ягод. Почти всё представленное – это сельскохозяйственные культуры: коренья, плодовые деревья и кустарники. Лучше, чем совсем ничего. Мы набрали в карманы всё, что мне казалось подходящим, перешагнули в длинный коридор и снова замерли, чтобы прислушаться. Ничего, лишь гулкая тишина. Аккуратно и негромко мы выбрались на первый этаж, я снова осмотрел широкую площадь с мёртвыми холодильниками. "Вот теперь приятного аппетита", подумал я и вышел на свежий воздух.
Обратно мы шли в приподнятом настроении, Вилли почему-то разговорился и решился задавать мне вопросы. "А Лиян – это какой-то образ?". Да нет, вроде – думал я… Мне было сложно объяснить, почему вообще в научной книге я решил использовать подобный метод подачи, мешая достоверную информацию с перебивками из полностью выдуманного рассказа. Также было сложно объяснить, что такое вообще – эта Лиян, и хотя бы почему я выбрал именно это название. Просто всплыло и я подумал, что это может быть интересно. "А как она появилась, придумывал? Ну кто это первое семечко посадил вообще, должен же быть какой-то сверх-фермер над этим всем?". Меня забавляли формулировки Вилли. Сверх-фермер. Что-то мне подсказывало, что никакого "сверх-фермера" над этим всем не было и Лиян просто выросла. А вот зачем и почему – не очень ясно. Да и история мне эта уже заметно поднадоела, так что додумывать первопричины больше не хотелось. "Было бы круто узнать, как всё началось", – сказал Вилли. "Наверное", – ответил я, мы закурили и спокойно дошли до дома.
Глава 8.
Арника умерла. Я ещё неделю после нашего похода за семенами занимался их взращиванием, а также и надежды на возможный позитивный исход, но вышло, как и предполагалось: ростки завяли, надежда – практически. За всё это время удалось вывести около четырёх различных сельскохозяйственных культур, примерно двенадцать цветов, немного плодовых деревьев и несколько разноплановых растений, но все они, вне зависимости от чистоты и стерильности внешних условий, в итоге заражались, не успев даже окрепнуть – это подтверждают посмертные вскрытия. Конечно, можно было бы взяться за сложный вариант и отправиться в лаборатории, идеально чистые, герметичные, где в несуществующих условиях я бы вырастил здоровые растения, но смысл я в этом не находил – планете нужна зелень вне вакуумных коробочек.
Сообщение от Вилли я получил в середине ночи – на тот момент я не спал уже почти сутки, так что ожидаемую
