– А на «общак» ты отстегивал[76]? – с подозрением поинтересовался Сеня Тихий – «смотрящий» отряда.
– Я здешние порядки знаю, – успокоил Тихого Боря Довгань. – Но вот актив устроил мне жизнь невыносимую: подлости, провокации, рапорты по поводу расстегнутой на вороте пуговицы… В конце концов я оказался в глазах администрации каким-то монстром, и от меня решили избавиться, направив сюда. Так быстро перебросили, что брат пока еще не в курсе.
«Сидельцы» понимающе загудели и принялись обсуждать близкую сердцу каждого тему: какие козлы эти самые «козлы», всех их надо резать в утробе матери, вот у меня у самого был похожий случай…
Вполне понятно, что Боре Довганю, пока он перебивался в ожидании посылок от брата, готов был помочь каждый. Более того: арестанты бились за честь «подогреть»[77] родственника известного коммерсанта! Боря принимал дары нехотя: ну что вы, не стоит, зачем вы отрываете от себя… Однако ни одна «семья»[78] не садилась почифирить или приколоться хавкой, не пригласив Довганя. Он был в отряде на правах «свадебного генерала».
В колонии жилось Боре не погано. Обязательной работой по вязанию овощных мешков он не занимался: нарядчики писали на него норму выработки («да брось ты, свои люди – сочтемся!»); Борино белье стиралось в прачечной и гладилось, как для принца датского; роба и брюки были подогнаны по спецзаказу местным портным дядей Семой и сидели на Довгане, как фрачная пара.
Так продолжалось в течение нескольких месяцев. А шикарные «дачки» с воли от миллионщика Володи все не шли. Не то чтобы это очень беспокоило арестантский народ, но все-таки – чего же он телится, брательник? Боря успокаивал: гнусные происки ментов… Мурыжат брата: то ли адрес не сообщают, то ли сообщили, но неправильный. Зэки соглашались: а чего еще ждать от мусоров? Хороший мент – мертвый мент.
Однажды в воскресный день, когда Боря Довгань вместе со всеми пошел смотреть футбольный матч на первенство зоны между командами третьего и пятого отрядов, в его собственный отряд наведался колонистский почтальон Петя Грыжа.
– Фу, еле добрался на второй этаж, с моей-то грыжею. Есть тут у вас такой – Довгарь? Письмо ему пришло.
– Ты, кажись, дед, рамсы попутал[79]. Никаких Довгарей у нас сроду не было.
– Как же нет? По русскому языку написано – второй отряд, Борису Довгарю.
– Дай секануть[80]… А, наверно, нашему коммерсанту! Брательник с радости, видать, не ту букву написал. Нужно – Довганю, а он – Довгарю. Нажрался, короче, на какой-нибудь презентации, вот и чирикнул не то с бодуна. Лады, отец, все в норме, винти отседа по-тихому, грыжу свою драгоценную не расплескай.
В жилой секции ошивалось только двое – шнырь Гоша и старший дневальный Кузнецов – тот самый, который первым встретил Борю Довганя в отряде. Футбол Кузнецов терпеть не мог, его любимой спортивной передачей был реслинг.
– Точно наши мужики деревенские! – радостно улыбался он, глядя на здоровенных балбесов, швырявших друг друга об пол и молотивших пудовыми кулаками. – Только наши на натуральном продукте откормлены! Андрюху-скотника выпусти – он любого этого клоуна с одного удара ушатает. Не дерутся, а в дочки-матери играют…
– Слышь, Кузнец, – заметил Гоша, наблюдая, как старший дневальный вертит в руке конверт. – Мрачный какой-то факт. С чего бы вдруг этот чайный барон собственную фамилию перепутал?
– Бывает, – философски заметил Кузнец.
– На «е» бывает[81], – сказал Гоша. – Давай позырим, чего Вовчик Боре пишет.
– А хуля нам, красивым бабам[82]? – равнодушно согласился Кузнец. – Все одно цензор конверт раскоцал[83]. И потом: може, это и не нашему Довганю малявка[84]. Може, в другом отряде вправду какой-то Довгарь кантуется.
Оба арестанта забились в угол, как парочка голубков, и шнырь забубнил вслух:
«Здравствуй, Боря.
Извини, что долго не писали. Пока адрес твой новый узнали, пока собрались… И что писать, Боря? Ты нас оставил в таком положении, что не знаем, как из него теперь выпутаться. Вот ты пишешь, почему мы так редко тебе шлем посылки. А ты подумал, с чего нам их собирать? А надо было подумать. Да не сейчас, а когда ты занимался своими махинациями с квартирами, собирал деньги и «кидал» людей. Где же эти все деньги, Боря, которые ты собрал? Народ теперь к нам ходит и требует. Говорят, хоть квартиру продавайте, хоть последнее снимайте. Вы ему жена и мать, значит, он с вами делился. А ведь ты гроша в дом не принес, кроме зарплаты! Теперь фамилия Довгарь по всему городу прогремела, только от такой славы хочется по углам прятаться. А некуда… Проходу нету! И никто не верит, что живем, считая каждую копейку. Эх, Боря, Боря…»
– Эх, Боря, Боря, – злорадно повторил Гоша, потирая влажные ручонки. – Хороший ты парень был, Боря. Поглядим, будешь ли ты такой же хорошей девочкой…
Как выяснилось позже в ходе громкой зэковской разборки, фамилию Бори Довгаря неправильно записали еще в следственном изоляторе. Чем он не преминул воспользоваться в предыдущей колонии, водя за нос доверчивый арестантский люд. А когда запахло жареным, успел вовремя соскочить[85].
На новом месте «коммерсанту» не так повезло. В тот же вечер Боря Довгарь переехал с козырной койки поближе к параше – как и обещал ему вначале старший дневальный…
Шухер – тревога, опасность; бан – вокзал.
«Заморозить» – закрыть.
«Полосатик» – осужденный, отбывающий наказание в колонии особого режима (где носят полосатую зэковскую форму).
«Бродяга» – уважительное определение опытного, неоднократно судимого осужденного.
«Общак» – общая касса арестантов.
«Вертухай» – надзиратель.
«Отшмонать» – отобрать при обыске.
«Отрицаловка» – арестанты, враждебно настроенные по отношению к администрации мест лишения свободы, приверженцы «воровских» «законов» и «традиций».
«Шеметом» – быстро, шустро (северн. жарг.).
«Шнырь» – дневальный, уборщик; в данном случае – дневальный-осужденный из тюремной хозяйственной обслуги.
«Гаманец», «гаман» – кошелек.
«Пятнашка на ушах» – пятнадцать лет лишения свободы.
Хавира – квартира.
Чалиться – отбывать срок наказания.
Бомбануть – обокрасть.
В блудную вляпаться (попасть) – оказаться в двусмысленном положении, в сомнительной ситуации, попасть впросак.
Квиток – лицевой счет осужденного, куда после обязательных отчислений – на содержание, погашение иска, выплату алиментов и пр. – перечисляется оставшаяся часть зарплаты.
Майданник – поездной вор, совершающий кражи в пассажирских и товарных поездах (прежде тех, кто «чистил» товарняки, называли краснушниками).
Лоховатый – простодушный, доверчивый.
Шпилить – играть (от немецк. spielen в том же значении).
Бабай – азиат; также – старик.
Фишку гонять – играть в нарды.
Шеш-беш – другое название игры в нарды (тюркск. «шеш-беш» значит удачную комбинацию цифр на кубиках – «шесть-пять»).
Зарики – два кубика для игры в нарды.
Катран – место в бараке для азартных игр.
Казачить – грабить, нагло отбирать что-либо.
Чурка – житель Средней Азии.
Понт – здесь: обман, инсценировка.
Жмурик – труп.
Амором – быстро (из немецк. через местечковый идиш, где Amor – амур, бог любви с крылышками).
Кисляк смандячить – сделать кислое выражение лица, печальную физиономию.
Кумовья – работники оперативно-режимного аппарата мест лишения свободы; хлопнуть общак – изъять тайную общую кассу уголовно-арестантского сообщества. Общак хранится по частям в разных местах – так надежнее.
Выкупить – разоблачить.
Макли – темные дела.
ПКТ – помещение камерного типа в колонии; за грубое нарушение режима арестанта могут водворить сюда на срок до полугода.
ШИЗО – помещение штрафного изолятора в колонии; сюда водворяют за незначительные нарушения на срок до пятнадцати суток.
37 Надеть бирку на ногу – констатировать смерть. Умершему арестанту надевается на ногу бирка с именем и фамилией.
