— А вы откуда, Сэм? — спросила она, разглядывая себя в зеркало. — Вы американец?
— Да, — ответил Сэм, — но живу большей частью в Европе. Вообще, даже сложно сказать, где я на самом деле живу, — большую часть времени летаю туда-сюда.
— Вы бизнесмен?
Раскрыв цилиндрик с помадой, Наташа подкрасила присоски на лапках, и у Сэма мелькнула мысль, что это делает ее вульгарней, но вдвойне привлекательнее.
— В общем, можно сказать так, — ответил он. — А больше всего в жизни меня интересуют новые впечатления.
— Ну и как, много здесь новых впечатлений?
— Хватает, — ответил Сэм. — Но они, знаете, на любителя.
На стол легла тень, и донесся совершенно неуместный в начале осени густой запах цветущих трав и деревьев.
— А ты, значит, не любитель? — раздался над ухом у Наташи громкий голос, от чего она чуть не выронила зеркальце.
Оглянувшись, Наташа увидела невысокого толстяка в пестрой майке, который с ненавистью глядел на Сэма, поигрывая небольшим темным чемоданчиком.
— Арнольд! — обрадовался Сэм. — А мы вас все ждем. Артур звонить пошел. Ну как, удалось что-нибудь выяснить?
— Удалось, — ответил Арнольд, швыряя кейс на стул рядом с Сэмом. — Все теперь ясно стало.
— Нашли! — сказал Сэм, беря кейс в руки. — Ну, слава богу. А я и не заметил, что он у вас с собой. Вот спасибо.
Раскрыв кейс, он бегло осмотрел содержимое и, сомкнув кольцом большой и указательный пальцы, показал Арнольду кружок пустоты размером с металлический доллар. Толстяк подтянул стул от соседнего столика и тяжело сел.
— А это Наташа, — сказал Сэм, — познакомьтесь. Наташа, это Арнольд.
Арнольд повернул голову к Наташе и впился в нее глазами.
— Понятно, — сказал он, наглядевшись. — А вот чтобы пойти, к примеру, на ткацкую фабрику, крутильщицей или валяльщицей? Или волочильщицей? Это как? Не хочешь?
— Что вы такое говорите? — побледнев, прошептала Наташа. Ей в нос шибануло густым одеколонным запахом, она недоуменно подняла взгляд на Сэма и увидела, что улыбка сползает с его лица, а в глазах проступает явный ужас.
— Не пугайте девушку, — сказал он, косясь в сторону телефонной будки, откуда торопливо шел Артур. — Наташа, это он шутит.
— Я? Шучу? Ты сюда, сука, кровь прилетел пить и думаешь, мы с тобой шутки будем шутить?
— А кто это «мы»? — быстро спросил Сэм.
— Сейчас объясню, — сказал Арнольд, приподнимаясь со стула, и неизвестно, что произошло бы дальше, если бы подбежавший сзади Артур не обрушил на его голову полупустую бутылку шампанского.
Арнольд вместе со стулом повалился на пол и замер. За соседними столиками стихли разговоры, несколько граждан даже приподнялись со своих мест, собираясь не то вмешаться, не то убежать. Артур быстро сел верхом на товарища и стал заламывать ему руку за спину. Это не очень получалось, хотя Арнольд вроде не сопротивлялся.
— Так и знал, что он не удержится, — нервно бормотал Артур, — тоже попробует. Говорил, у вас психика неустойчивая. А у него, значит, устойчивая. Вы идите, пока он в себя не пришел, уведите девушку. А я…
Арнольд пошевелился, и Артур чуть не свалился с него на асфальт.
— Идемте, Наташа, — сказал Сэм, хватая Наташу за руку.
Они быстро вышли из-за столика и, разминувшись с бегущим к месту драки милиционером, быстро пошли прочь.
— Что это с ним? Наркотики? — спросила Наташа.
— Примерно, — ответил Сэм. — Я бы не хотел обсуждать чужую беду. Не знаете, где здесь можно перекусить? А то поесть так и не дали.
Наташа оглянулась на толпу, сгрудившуюся среди ресторанных столиков.
— Все, — сказала она, — свинтили дурня. Что вы говорите? Поесть? Это надо на такси ехать. Дойдем до «Волны» — они там ходят.
— Простите, Наташа, — сказал Сэм, — может быть, у вас какие-нибудь планы?
В ответ Наташа поглядела на Сэма с такой простодушной откровенностью, что все ее планы стали сразу понятны и видны.
Дорога шла мимо глубокого котлована с руинами недостроенного здания. Из трещин в стенах росли трава, кусты и даже несколько молодых деревьев, и казалось, что это не котлован, вырытый под новостройку, а могила погибшего здания или раскопки древнего города. Сэм залюбовался и шел молча; притихла и Наташа.
— Да, — сказал Сэм, когда котлован остался позади. — Удивительно. Я тут заметил одну странную вещь. Россия ведь третий Рим?
— Третий, — сказала Наташа, — точно. И еще второй Израиль. Это Иван Грозный сказал. Я в газете читала.
— Так вот, если написать «третий Рим», а потом дописать слово «Рим» наоборот, получится очень интересно. С одной стороны будет читаться «третий Рим», а с другой — «третий мир».
— В Ялте, — сказала Наташа, — часа три отсюда на катере, есть канатная дорога. Садишься на набережной и поднимаешься на гору. Там дворец строили или музей Ленина, не знаю. А потом бросили. И остались только колонны и часть крыши. Все огромное такое, и вокруг пустырь. Будто храм какой. Точно, третий Рим и есть. Сэм, а вы в первом были?
Сэм кивнул, и Наташа тихонько вздохнула.
— Пришли, — сказала она. — Здесь машину надо ловить.
Асфальтовая дорожка кончалась у длинного здания, где помещались магазин и непонятное заведение под названием «Волна», перед которым грелись на солнце два янычара в «Адидасе». Под навесом автобусной остановки напротив сверкали белками несколько худых и загорелых южных старух. Наташа подняла руку; из тени ив, росших возле остановки, выехала старая серая «Волга» с оленем на капоте. Наташа наклонилась к окошку, посовещалась с шофером, повернулась к Сэму и кивнула.
У шофера были длинные рыжие усы, торчащие в стороны несколько несимметрично, словно он только что закончил что-то ими ощупывать, а пахло в машине бензином и перезрелыми персиками. Попетляв среди белых домиков, утонувших в листве яблонь и груш, «Волга» выехала на пыльную грунтовку. Шофер разогнал машину, и пейзаж за задним стеклом скрылся в густых клубах желтой пыли, большие порции которой влетали в окна.
Сэм закашлялся, закрыв рот рукой, и Наташа заметила, что его губы вытягиваются в длинную трубочку. Делая вид, что поднимает что-то с пола, он нагнулся к спинке переднего сиденья, заговорщицки подмигнул Наташе и в знак молчания приложил палец к своим вытягивающимся губам. Наташа кивнула. Заострившийся на конце хоботок Сэма мягко вошел в серую обшивку сиденья. Шофер вздрогнул. Его глаза беспокойно поглядели на пассажиров из продолговатого зеркальца над рулем.
— А вы правда думаете, Сэм, что у нас третий мир? — спросила Наташа, стараясь отвлечь шофера.
— Ну, в общем, да, — не разгибаясь, промычал Сэм. — В этом нет ничего обидного. Если, конечно, не обижаться на факты.
— Непривычно как-то.
— А придется привыкнуть. Это геополитическая реальность. Ведь Россия — очень бедная страна. И Украина тоже. Тут… Как это выражение… Земля не родит. Даже если взять самые плодородные почвы где-нибудь на Кубани, это будет ничто по сравнению с землями, скажем, в Огайо…
Сэм произнес «ох-хаййо», и звук получился такой, что его вполне можно было намазывать на бутерброд вместо масла, а уж какие плодородные земли в штате Огайо, стало ясно сразу.
— Какой третий мир, — с горечью сказал шофер, неестественно пошевелив усами, — продали нас. Как есть, всех продали. С ракетами и флотом. Кровь всю высосали.
— Кто продал? — спросила Наташа. — И кому?
— Известно кто, — с уверенной ненавистью сказал шофер. — И кому, тоже известно. Ладно флот продали — так ведь и честь нашу продали…
Сэм что-то промычал, и шофер вяло махнул рукой.
— В спину, понимаешь, — пробормотал он и надолго затих.
Постепенно его лицо сильно побледнело, а глаза, прежде бегающие и настороженные, остекленели в безразличии. Сэм, наоборот, покрылся румянцем, словно только что вышел из бани. Выдернув губы из сиденья и выпрямившись, он улыбнулся Наташе. Наташа сосредоточенно молчала.
— Наташа, я вас не обидел? — спросил Сэм.
— Чем? — удивилась Наташа.
— Этим третьим миром.
— Что вы, Сэм. Просто мне в детстве нагадали, чтобы я боялась римской цифры «три». Но я ее нисколечки не боюсь. А обижаться мне никакого резона нет. Я ведь не Россия. Я Наташа.
— Наташа, — сказал Сэм. — Красивое имя. Перейдем на «ты»?
— С удовольствием, — сказала Наташа.
С обеих сторон дорогу обступали виноградники. Когда они кончились, слева опять появилось море. Сэм раскрыл кейс, вынул оттуда маленькую стеклянную баночку, выплюнул в нее немного красной жидкости, завинтил крышку и кинул банку назад. Наташа тем временем напряженно размышляла, на лбу у нее даже образовалась маленькая красивая извилинка. Сэм поймал ее взгляд и улыбнулся.
— Все о’кей? — спросил он.
— Ага, — улыбнулась в ответ Наташа. — Я вот о чем думаю. Ну, допустим, первый мир — это Америка, Япония там и Европа. Третий Рим, мир то есть, — это, скажем, мы, Африка и Польша. А что такое второй мир?
