Бегу на кухню. Там под полотенцем завтрак. Блинцы. В доме никого кроме меня, деда и Димки (мой дядька, то есть второй сын бабушки после моего отца), который спит обычно до обеда, потому что вчера тусил в сельском клубе. Я умываюсь. Не помню, чищу зубы или нет. Наверное, забил хуй. И ем эти блинцы с молоком в прихлёбку. Выбегаю на улицу, сажусь на велик и еду в сельсовет. «Оооо, Паша уже прибежал» – восхищаются бабушкины коллеги. Время было ранее, часов 8. Все мои друзья ещё спали, поэтому я тёрся в сельсовете. Я был спокойный ребёнок, никому не мешал работать. Со мной не было проблем.
И вот мне как-то показали печатную машинку.
Я был ошарашен. Это было великое впечатление, потому что эта штука по-настоящему очаровала меня. Клац-клац, этот звук. Самый приятный звук в мире. И буквы магическим образом появляются на бумаге. Не помню, что я писал тогда, но вроде что-то о себе. Как и сейчас. Тогда я впервые подумал, что стану ёбанным писателем. Правда, потом посмотрел на часы. Ого, 12 часов дня! Пора Славку бежать будить. И забыл про то, кем я там должен стать.
Вагон постукивает о шпалы. В целом, мы едем очень плавно, как будто летим и иногда приземляемся на землю. В окне изображение России. Там заснеженные поля, безлиственные деревья и привычная разруха. Мы где-то в Московской области (пока писал, заехали в Тверскую), а едем в Ленинградскую. Да, я в Сапсане. Воздух в этом поезде тяжёлый и новый, что даёт ему характерный запах. Не очень приятный, но я спокоен. Ночная тревога уже спряталась под рёбрами, как ящерка за камнями. Она ещё вылезет, и я схвачу её за хвост, который она успешно отбросит.
Едем мы с Сашей. На три дня. Я впервые буду в Петербурге. И впервые в другом городе лет за 7, не считая Тамбова. Такой вот отпуск. Вижу, что будет всё пиздато. Сегодня ночью я ощутил смену своего жизненного цикла. Определённо начался следующий этап, про который я ничего не знаю. Но я как будто готов к нему, потому что справился с прошлым. Пора приступать к написанию романа, кажется. Наконец-то я понял, как мне к нему подойти и в какую обёртку завернуть свою жизнь.
«Ох, какой лук злой. В глаза лезет» – говорит бабушка, морщась. Она режет его зачем-то. Я в бытовые вопросы не вмешиваюсь. Предпочитаю, чтобы для меня оставались такие вещи в секрете. Типо куда режутся лук, морковь, откуда появляется заварка в чайнике и откуда берутся продукты в холодильнике. Конечно, когда я жил один, я понял, откуда это всё берётся, но жить мне от этого легче не стало. Зато понял, что всё не так просто. Не так просто, как жрать солёное варенье. Нужно рассказать эту историю прямо сейчас. Летом Старый отдыхал в деревне. У сестёр моей бабушки, то есть его жены. Там довольно много людей собирается летом. Дети, котики, алкоголики. Обстановка довольно весёлая в стиле романа «Сто лет одиночества» Гарсия Маркеса. Был такой парень там. Стёпа, на тот момент ему 14 лет. Выглядел внешне на все 11, да и вёл себя также. Кажется, у него задержка психического развития. И это не рофл, какой-то диагноз у него явно есть, просто никто вдавался в подробности. Ещё у Стёпы проблемы со стулом. Запоры. Он мог не ходить в туалет несколько дней подряд и его живот раздувался, как арбуз. Словно он беременная женщина, только вместо ребёнка должно по итогу было появиться гавно. В его случае: очень долгий и навязчивый понос, разрывающий очко, как целку, потому что ему втихаря давали слабительное. Чтобы облегчить ему жизнь. Стёпе на самом деле это не понравилось. Каким-то образом он выкупил, что ему дают слабительное. И вылил в раковину баночку со слабиленом, наполнив её простой водой. В отместку он хотел сделать что-то. И как-то днём он увидел, что варится варенье на плите. Стёпа посмотрел по сторонам, никого не было рядом, и не придумал ничего лучше, как насыпать соли в кастрюлю. Варенье получилось солёным. В процессе дегустации подробности выяснились. «Придётся отдать всё свиньям» – сказала Надя, одна из сестёр бабушки. «Свиньям?! Да ты что! Я себе заберу» – с возмущением ответил ей Старый. И он был настойчив. Теперь я вижу, как он каждый день пьёт чай, добавляя в него варенье с солью. Честно говоря, соль там не так сильно чувствуется, но варенье очень специфическое и невкусное.
Я открыл глаза дома. Как будто и не было этого путешествия. Но я чувствую его положительное влияние на восприятие.
Когда наша обувь вступила на Московский вокзал, я ничего не понял. Мы вышли в город. Ебашит снег и я продолжаю ничего не понимать. А я точно не в Москве сейчас? Произошёл некий конфликт в голове. Мы двинулись по навигатору в сторону нашей хаты. Она была на Литейном проспекте. По дороге мы взяли по шаверме, не обошлось и без пива. Самое интересное, что заселялись мы без хозяйки. Она скинула в вотсе адрес, фотки парадной и инструкцию к замку. В Питере, видимо, даже квартиры сдают, как закладки. Мы быстро нашли парадку, чтобы пройти в квартиру, надо было ввести на панели у двери код из 8 цифр. Попали внутрь и стали обживаться. Квартира была очень милой, но без окна. «Да и похуй» – подумал я сначала, но утром было как-то тяжеловато просыпаться, не ощущая в квартире солнечный свет (хоть и сквозь туманное небо). А так, один хуй, мы находились в хате только утром и ночью. Потом мы пошли гулять. Обошли, практически, все достопримечательности за один день. К нам присоединился Максим, мы с ним познакомились ещё летом вк, он живёт в Петербурге. Ему тогда понравился мой стишок, и мы заобщались, даже два совместных написали (скоро третий). Максим, Великая Женщина и я. Мы ходили, пили просто, жрали чипсы и лампово болтали обо всём, что придёт кому-нибудь из нас в голову.
На следующий день мы с Великой поехали на Финский залив, предварительно перекусив фалафелем. Норм тема оказалась. На Финском было очень пиздато. Увидеть что-то бескрайнее – это всегда впечатляет. Я не мог не смотреть туда. Потом мы двинули в центр, на площадь Восстания. Купили электронные билеты в Эрмитаж и отправились в погружение. У меня не было тела в тот момент, были только глаза и мозг, который впитывал энергию через произведений искусства, и ещё что-то что позволяло им передвигаться в пространстве. Я внатуре погрузился в
