Ознакомительная версия.
– Интересно, почему?
– Непристойно и нецивилизованно.
– И к чему нас привела эта наша пристойная цивилизация?
– Я думаю, к таким, как ты, кто заволакивает маленьких девочек в чуланы.
– Тебе, похоже, это даже нравится.
– Вряд ли эти девочки тебя когда-нибудь простят.
– Хочешь, чтоб я у них прощения попросил? Это обязательно? За то, чего я даже не помню?
– Почему бы и нет?
– Давай не будем. Зачем соль на рану сыпать?
Когда Кевин и Гвен подъехали к дому, Том встал и сказал:
– Вот они. Всем хранить спокойствие. Дело можно уладить пристойно и по справедливости. Мы – зрелые люди. Между собой мы во всем способны разобраться. В полицию звонить не надо. Вчера вечером мне Кевина хотелось убить. А теперь я просто хочу ему помочь.
Шесть родственников Джинджин и Кэти сидели и ждали. В дверь позвонили. Том открыл.
– Привет, народ.
– Привет,- сказала Гвен. Кевин ничего не сказал.
– Садитесь.
Они зашли и сели на диван.
– Выпьете?
– Нет,- ответила Гвен.
– Скотч с содовой,- сказал Кевин.
Том приготовил выпивку, дал стакан Кевину. Тот заглотил единым махом, полез в карман за сигаретой.
– Кевин,- сказал Том.- Мы решили, что тебе нужно показаться психологу.
– Не психиатру?
– Нет, психологу.
– Ладно.
– И нам кажется, что ты должен оплатить терапию, которая может понадобиться Джинджин и Кэти.
– Ладно.
– Мы не станем поднимать шум – ради тебя и ради детей.
– Спасибо.
– Кевин, мы хотим знать одно. Мы твои друзья. Уже много лет дружим. Только одно. Зачем ты столько пьешь?
– Черт, да не знаю я. В основном, наверно, потому, что мне скучно.
Джо Мейер был писателем на вольных хлебах. Он мучился похмельем, а телефон разбудил его в 9 утра. Он встал и ответил:
– Алло?
– Здорово, Джо. Ну как оно?
– О, прекрасно.
– Прекрасно, значит?
– Ну?
– Мы с Вики только что в новый дом переехали. У нас пока нет телефона. Но адрес могу дать. Ручка есть?
– Минутку.
Джо записал адрес.
– Мне твой последний рассказ в «Жарком ангеле» не понравился.
– Ну и ладно,- ответил Джо.
– Не в том смысле, что не понравился, просто мне он не понравился по сравнению с остальной твоей писаниной. Кстати, не знаешь, где сейчас Бадди Эдвардз? Его Грифф Мартин ищет, который раньше редактировал «Горячие истории». Я подумал, может, ты знаешь.
– Я не знаю, где он.
– Мне кажется, может быть в Мексике.
– Может.
– Ладно, слушай, мы будем у себя.
– Нуда.
Джо повесил трубку. Положил в кастрюльку пару яиц, поставил воду для кофе и выпил «алка-зельцер». После чего опять лег.
Снова зазвонил телефон. Джо встал и ответил.
– Джо?
– Ну?
– Это Эдди Грир.
– А, ну да.
– Давай ты у нас на благотворительном почитаешь…
– На что?
– На Ирландскую республиканскую армию.
– Слушай, Эдди, я не лезу ни в политику, ни в религию, ни во что. Я вообще не понимаю, что там творится. У меня нет телевизора, я не читаю газет… ничего. Я не знаю, кто прав, а кто нет, если тут вообще можно быть правым.
– Англия не права, чувак.
– Я не могу читать для ИРА, Эдди.
– Ну тогда ладно…
Яйца сварились. Джо сел, почистил их, сделал тост и насыпал в кипяток «Санки». Заглотил два яйца с тостом, выпил две чашки кофе. Потом опять лег.
Уже почти заснул, и тут телефон зазвонил снова. Он встал и ответил.
– Мистер Мейер?
– Ну?
– Меня зовут Майк Хейвен, я друг Стюарта Ирвинга. Мы как-то печатались вместе в «Каменном муле», когда его издавали в Солт-Лейк-Сити.
– Ну?
– Я на неделю приехал из Монтаны. Остановился тут в городе в отеле «Шератон». Мне бы хотелось приехать поговорить.
– Сегодня неважный день, Майк.
– Ну тогда, может, в конце недели?
– Да, звякните мне, хорошо?
– Знаете, Джо, я пишу совсем как вы, и поэзией, и прозой. Можно, я привезу кое-что свое, почитаю вам? Вы удивитесь. У меня мощный стиль.
– Да что вы…
– Сами увидите.
Потом явился почтальон. Одно письмо. Джо распечатал.
Уважаемый мистер Мейер,
Ваш адрес мне дала Сильвия, которой Вы много лет назад писали в Париже. Сильвия еще жива, сейчас она в Сан-Франциско и до сих пор сочиняет эти свои дикие, пророческие, ангельские и безумные стихи.
Я теперь живу в Лос-Анджелесе, и мне очень, очень хотелось бы приехать и Вас навестить! Пожалуйста, сообщите, когда Вам это будет удобно. С любовью, Дайэн
Джо выпутался из халата и оделся. Опять зазвонил телефон. Джо подошел, посмотрел на него и не стал снимать трубку. Вышел наружу, сел в машину и поехал к Санта-Аните. Ехал медленно. Включил радио, раздалась какая-то симфоническая музыка. Особого смога не было. Он проехал по Сансету, срезал путь там, где любил, перевалил через холм к Чайна-тауну и медленно, ненапряжно проехался мимо сортировки, разглядывая старые коричневые товарные вагоны. Умел бы художества, нарисовал бы такую картину. А может, все равно нарисует. По Бродвею и через Хантингтон-драйв заехал на ипподром. Взял себе сэндвич с маринованной говядиной, кофе, распечатал «Программу» и сел. Похоже, ничего так расклад.
Розалину в первом он поймал по 10 долларов 80 центов, Возражение Супруги во втором – по 9 долларов 20 центов, а в ежедневном двойном зацепил их вместе по 48 долларов 40 центов. На Розалину он поставил 2 доллара на победителя, на Возражение Супруги – 5 долларов на победителя, поэтому в целом поднялся на 73 доллара 20 центов. На Сладкотта он плюнул, Мыс Гавани шел вторым, Проброс – вторым, Брэннан – вторым, все ставки на победителя, а Джо сидел со своим опережением в 48 долларов 20 центов – и тут попал на 20 долларов на победителя – Южные Сливки, которая снова вытащила его на 73 доллара 20 центов.
На скачках не так уж плохо. Встретил всего троих знакомых. Рабочие с фабрики. Черные. Из прошлой жизни.
Восьмой забег – засада. Кугуар, набравший 128, бежал против Обморочного, который набрал 123. Других в этом заезде Джо и не рассматривал. Никак не мог решиться. Кугуар шел З-к-5, Обморочный – 7-К-2. Поднявшись на 73 доллара 20 центов, Джо, пожалуй, мог себе позволить ставку З-к-5. Выложил 30 долларов на победителя. Кугуар пошел вяло, будто по канаве. А когда миновал лишь половину первого поворота – на 17 корпусов отставал от лидера. Джо понял, что проиграет. На финише его З-к-5 отставал на пять корпусов, и тут забег окончился.
Джо поставил 10 долларов и 10 долларов на Бар-бизона- младшего и Затерянного В Море в девятом, просрал и вышел с 23 долларами 20 центами. Помидоры собирать легче. Джо забрался в свою колымагу и медленно поехал обратно…
Едва он залез в ванну, позвонили в дверь. Джо вытерся, надел рубашку и штаны. Пришел Макс Биллингхаус. Максу было чуть за двадцать, беззубый, рыжий. Работал уборщиком, вечно ходил в джинсах и грязной белой футболке. Он уселся на стул и закинул ногу на ногу.
– Ну, Мейер, чего происходит?
– В каком смысле?
– В смысле, писанины на хлеб хватает?
– Пока да.
– Чего-нибудь новенького?
– Ты был у меня на прошлой неделе. С тех пор – без изменений.
– А как поэтический вечер прошел?
– Нормально.
– Толпа там фуфловая.
– Как и везде.
– Конфетка есть? – спросил Макс.
– Конфетка?
– Ну, я же сладкоежка. Сладкое, знаешь, люблю.
– Нет, конфет нету.
Макс встал и ушел в кухню. Вернулся с помидором и двумя кусками хлеба. Сел.
– Господи, да у тебя ж тут совсем жрать нечего.
– Надо в магазин сходить.
– Знаешь,- сказал Макс,- если бы мне перед толпой читать пришлось, я б им вдарил – так, чтоб обиделись по-настоящему.
– Ты б запросто.
– Я только писать не могу. Наверно, буду с магнитофоном ходить. Я на работе иногда сам с собой разговариваю. А потом запишу, чего наговорил, у меня выйдет рассказ.
Макс был полуторачасовым. То есть выносить его можно было лишь полтора часа. Он никогда не слушал, только говорил сам. Через полтора часа он встал.
– Ну, мне пора.
– Ладно, Макс.
Макс ушел. Говорил он всегда об одном и том же. Как «вдарил» кому-то в автобусе. Как однажды познакомился с Чарльзом Мэнсоном*. Как мужику лучше с блядью, чем с порядочной женщиной. Весь секс – он в голове. Максу не требовались ни новая одежда, ни новая машина. Он был одиночкой. Люди ему без надобности.
* Чарльз Миллз Мэнсон (р. 1934) – руководитель коммуны культового типа («Семьи Мэнсона»), ответственной за несколько убийств в конце 1960-х гг. в штате Калифорния.
Джо зашел на кухню и отыскал банку тунца, сделал себе три сэндвича. Вытащил припрятанную пинту скотча, налил себе с водой хорошенько. Крутнул радио на классическую станцию. Вальс «Голубой Дунай». Выключил. Сэндвичи доел. Позвонили в дверь. Джо подошел и открыл. За дверью стоял Хайми. У него была непыльная работенка в каком-то муниципалитете под Лос-Анджелесом. Хайми был поэт.
– Слышь,- сказал он,- я ж тут книжку придумал, «Антология лос-анджелесских поэтов», так давай не будем, а?
Ознакомительная версия.
