Несмотря на всю свою внешнюю немощность, я был приятно удивлён, найдя в себе столько скрытой силы.
На этом моя миссия не закончилась. В столовой я отдавал Д. его любимые творожники. Во время физкультуры моему другу доставались лучшие пассы во время игры в баскетбол. Проще говоря, при любой удобной возможности я старался дать этому человеку всю имеющуюся заботу.
* * *
Слово «любовь» появилось в лексиконе позже. Помнится, первой её произнесла девочка по отношению к вышеупомянутому хулигану, когда тот в очередной раз начал задирать самую красивую (понятие красоты тогда носило условный характер) девочку. Её подружка начала крутить языком на повторе: «Влюбился-влюбился. Тили-тили теста, жених и невеста!»
Сама дразнилка была неприятна в первую очередь из-за той силы, с которой вгоняла «обидчика» в краску, даже такого отпетого хулигана, как Г… Но суть в другом. Произнесённое впервые публично слово «любовь» как бы автоматически стало понятным всем, войдя в общий обиход.
Тогда я впервые более осознанно сопоставил свои ухаживания с таким сакральным понятием, попытавшись найти точки соприкосновения, где собственный внутренний комфорт остался бы в целости и сохранности. Хотя никто и не объяснял мне, что любовь мальчика к мальчику — является порицательным элементом так называемого «здорового общества», но внутренняя интуиция (или что-то ещё) сама забила тревогу. Вопрос нужно было решать срочно.
С приростом новой информации мой «клубочный» вопрос начинал потихоньку распутываться. Эдакая мыслительная страница с контурами, куда нужно вставить сам предмет, начала заполняться последними, образуя более-менее понятную картину происходящего.
Самые отпетые одноклассники поражали знаниями, которые им удавалось собирать из разных слоёв своего окружения. Старшие брат/сестра, друзья постарше, или просто случайные прохожие.
Библиотекой «уличных знаний» мог стать абсолютно любой человек, но до меня информация доходила от третьих лиц, которые рьяно желали блеснуть, если не оценками и хорошим поведением, так хотя бы своей осведомлённостью в таких взрослых вопросах.
В один из рядовых дней всплыло понятие «мастурбация», которое пояснило мне, чем же я так тайно увлекался. Правда вот П. (ещё один хулиган) затем употребил слово-синоним, обозначающее те же действия, только звучало оно более вульгарно и резко. От уличного жаргона никуда не деться, считай второй слой народного фольклора, но в данной исповеди я принципиально не буду использовать грязь, так мне присущую в повседневной жизни.
Само слово, резко ворвавшееся в мою жизнь, привнесло несколько своих коррективов. Правда, не столько самостоятельных, сколько разбавленных собственными ощущениями.
Во-первых, к большому огорчению пропала толика романтической тайны, секрета, чем я считал свои дополнительные занятия. С приходом точного слова и распространённости самого действа, пропало наивное неведение, красиво обрисовывающее такую обычную вещь. Ушла литературность.
Во-вторых, я столкнулся с дилеммой, где причастность к такому взрослому действу с юного возраста породило во мне два противоположных чувства. Первое «я» почувствовало гордость, понимая, насколько оно умудрилось обогнать одноклассников, занявшись «этим» ещё до первого класса. Второе «я» вернулось к теме стыда, показав неправильность подобных пристрастий.
После этого в наших перешептывающихся разговорах появились зачатки причинно-следственных связей. Элементы любви, мастурбации и, разумеется, секса (тут уже Г. притащил устный слиток познания) оказались тесно связанными вещами, дополняющими друг друга.
Как инь и ян; Как белое и чёрное; Как день и ночь; Три этих элемента являлись самостоятельными понятиями, но в то же время они не могли существовать друг без друга. К такому сложному выводу я пришел самостоятельно, провалявшись в думах не одну ночь. Каждый человек является невольным изобретателем колеса в то время, когда оно уже давно изобретено, и от этого никуда не деться.
Девочка полюбила мальчика. Мальчик полюбил девочку. До знакомства они занимались мастурбацией, но когда их связала любовь — они начали заниматься сексом, чтобы стать мамой и папой. Такая вот незамысловатая формула.
Эти знания позволили мне немного успокоиться. Хоть у меня и были большие чувства к Д., но отсутствовало какое-либо желание видеть его в своих эротических фантазиях. Подобно самым преданным учёным, я искренне пытался представить своего друга, но привычное желание и слюноотделение отсутствовали. Получалось, что моя чувственная зона находилась в приблизительном радиусе допустимых обществом норм, за которые мне не стоит испытывать стыд и смущение.
Однажды, по чистому совпадению, я услышал из телевизора связку «платоническая любовь». Прозвучала эта фраза от актрисы, дававшей интервью для шоу, посвящённому сплетням о личной жизни знаменитостей. Такие передачи я обычно не смотрел, но в этот раз матушка вычёсывала отмершие кусочки кожи у меня на голове. Перхоть — очень досадная неприятность для кого угодно. Со «снегом» на голове да на публику — кошмар!
«Платоническая» — прозвучало вполне умно́ и безобидно. Не упуская шанса, я спросил у мамы, что это за слово? Именно так я сформулировал свой вопрос, не употребив слово «любовь» для более надёжной конспирации.
«Понимаешь, сынок, платоническая любовь, — родитель использовал именно связку, поэтому я сразу смекнул всю неразрывность этих слов, — это, допустим, когда ты любишь друга. Ты его ценишь, вы лучшие друзья. И вот получается, что платоническая любовь — это, в первую очередь, положительные чувства дружеского характера».
Какое чудесное совпадение обстоятельств! Стоит ли мне что-то добавлять, кроме как упомянуть своё полное облегчение? Это самое «платоническое» скинуло груз с плеч, дав самое вразумительное и приличное объяснение моим чувствам.
Только через много лет я набреду на значение слова «платоническая», узнав, что означает оно не любовь к человеку, исключающую интимную близость, а фактическую неосуществимость, гуляющую только в мечтах. Здесь рождается одно из главных правил жизни: доверяй, но проверяй.
* * *
Первый класс промчался, оставив после себя следы зародившихся знаний в маленьких головах и начального опыта коммуникации, которые способствовали бытийной гибкости. Разумеется, отвечать за всех будет неправильно, но лично я старался наблюдать за каждым одноклассником, в стремлении поглотить саму суть.
Первоначальная смущённость вместе с отрешенностью быстро улетучились, сформировав в целом дружный коллектив. Это не означает, что каждая единица была в «обойме» общего пистолета, но однонаправленной ненависти к кому-то конкретно или напротив, односторонней любви — не было.
Каждый задира мог спокойно пообщаться с самой прилежной девочкой. «Тростинка» спокойно поддерживала беседу, но более серьёзной дружбы не следовало. И такие здоровые отношения вполне устраивали бо́льшую часть одноклассников.
Как и в любом коллективе, осмысленные отношения образовывались небольшими клочками. Кучка мелких прайдов, в каждом из которых имелся свой предводитель.
Мальчики в этом плане явились в очень интересной роли посредников, всячески стараясь не сближаться ни с одной группой девочек. Мы держались всегда обособленно, больше смеясь и в шутку воюя между собой. Патриархальная
