Невзирая на все тяготы, мы, простые ломтики в третьем классе, еще уповаем стать гражданами чудесной страны, где можно жить в мире и свежести, вдали от террора сыров, ветчины и тунцового майонеза.
Однако я совсем забыл про возмутительное событие, о котором не премину теперь рассказать. Мы пристали к берегу в Ангра-ду-Эроижму, неподалеку от Азорских островов, чтобы пополнить запасы твердой пшеницы, которая совершенно размякла из-за течи в трюме. Эта течь образовалась по вине капитана Джифа: совсем одурев от шоколада с ликерной начинкой и постоянных выигрышей, он повел наше судно прямо на турецкий военный корабль, «Аль Шиш-Ке Баб». Сие ужасное происшествие оторвало нас от беспрерывных молитв святой Гвиневере Коржинской.
Здесь запись прерывается.
Ты вернулся!
Причем с блеском.
Слава богу.
А из «Тоста-2» должен был получиться эпос. Честно говоря, я с трудом пережила твое отсутствие. Здесь все стало по-другому без старших: некому поставить нас на место. С тех пор как видео с Блэр, ворующей жвачку, разошлось по Интернету, все ходят мрачные и злые.
Надеюсь, тебе лучше. Неделя с лишним – это немало. Сегодня воскресенье, но больше похоже на вторник или четверг. Точнее, у меня такое чувство, будто неделю еще не изобрели. Только представь, каково просыпаться утром и не знать, какой сегодня день!
Хммммм, что же сегодня такое? Да ничего. Просто день, старый добрый день без названий, значений и прочей муры.
А если копнуть еще глубже? Раньше люди даже не различали времен года. Можно было всю жизнь прожить, думая: «Надо же, похолодало! Плохая погода обычно идет за долгим промежутком хорошей, и, если память мне не изменяет, примерно через сто ночей опять будет тепло».
Люди, должно быть, с ума сходили, не зная, сколько продлится холод или жара – им даже пришлось соорудить Стоунхендж, чтобы как-то ориентироваться.
Торговля в Эль Шкряпо сегодня никакая. По телику опять футбол, а значит, в залах пусто. Кайл взял выходной и смотрит матч вместе с друзьями. Я развлекаюсь тем, что с деловитым видом хожу туда-сюда по проходам – так люди не пристают ко мне с расспросами. Весь день накручиваю бесконечные петли. Вот что надо записывать на скрытую камеру!
Ди-Ди как нарочно выводит меня из себя, поэтому я попросила дополнительную смену. Деньги можно будет потратить на Европу или на медицинские курсы, я еще не решила.
Она тут недавно прочитала, что по статистике суицид совершает лишь один человек из десяти тысяч. Ди-Ди знает примерно тысячу людей, то есть среди ее знакомых, по идее, должен быть только один, кто покончил с собой или пытался это сделать. А у нее аж восемь таких знакомых, и четверо были ей очень близки. Мама рассудила: может, это признак того, что она сама склонна к самоубийству? Ну-ну. Ей духа не хватит такое провернуть. Она подумает, что обязательно все испортит и дело кончится инвалидной коляской.
Ты ведь знал Дидстер до того, как жизнь размазала ее по стенке. Вспомни: есть хоть что-нибудь, что способно привести ее в чувство? Сгодится любой способ.
Сейчас она днями напролет караулит ксерокс в нотариальной конторе. Мне вспоминаются мультики, в которых собачка сидит на привязи посреди двора. Убежать нельзя, а лаять маме больше не хочется.
Ужас!
Бетани
Роджер, теперь я поняла, почему твоя подруга Бетани показалась мне знакомой. Я видела ее на семинаре по раку. Она была моложе и пухлее, но это точно она. Ее тетя болела раком груди и даже перед смертью умудрялась рукодельничать, к примеру, нашивать монетки на джинсы. Меня восхищают такие люди. С другой стороны, Шекспир, например, всегда держал у себя на столе череп, чтобы помнить о смерти. Дикость какая-то.
Короче, семейка у Бетани была на редкость скандальная. Когда они входили в аудиторию, у всех резко падал иммунитет. Сколько шума они производили! Но Бетани сидела тихо и не совалась в эти драчки. Кстати, если она меня и узнала, то виду не подала.
Ах да, не предлагай Зоуи сладкого, даже фруктов, не то она от избытка чувств прошибет потолок.
Брайан приедет за ней ровно через три часа.
Повеселитесь там.
Д.
Сегодня опять приходил мистер Вяк. Я видела, как он приехал (на улице лило со страшной силой, так что он был зол вдвойне; уже на входе устроил шоу, пытаясь пройти в двери с раскрытым рекламным зонтиком фирмы «Доул» в форме ананаса). В ожидании очередного скандала мы с Кайлом стали за ним шпионить, и мистер Вяк нас не разочаровал.
Знаешь, есть такие мужики лет пятидесяти, которые бродят по проходам и вечно что-нибудь насвистывают? Ну вот, как раз такой и попался мистеру Вяку в отделе 3-Юг. Несчастный, кажется, восхищался нашим богатым выбором папок и ежедневников, насвистывая какую-то веселую песенку без мелодии. Мистер Вяк тут же завелся:
– Я не понимаю, почему вы, свистуны, никогда не свистите нормальную музыку? Выучите уже какую-нибудь мелодию или молчите!
Тут подключилась я:
– Вы нашли все, что искали, сэр?
– Велите мистеру Микрофону заткнуться!
(Я, очень остроумно):
– Простите?
Мистер Вяк меня не услышал и обрушил весь свой гнев на Веселого Свистуна:
– Я думал, те, кто без всякой мелодии свистит в общественных местах, – просто клинические идиоты. Но теперь мне кажется, к вам в детском лагере приставал вожатый, и вы до сих пор болезненно это переживаете – вот и свистите. Так что советую полечиться у психолога, чтобы не мешать окружающим.
Веселый Свистун явно не раз бывал у психолога.
– Сэр, было бы замечательно, если бы вы держали свое мнение при себе, – спокойно ответил он.
Мистер Вяк взорвался:
– «Было бы замечательно»?! Ненавижу это выражение! Оно пассивно-агрессивное и снисходительное. Ты хотел сказать «Держи свое мнение при себе», но у тебя кишка тонка, вот что!
Веселый Свистун молчал… Одинокая тележка катилась по отделу 3-Юг.
Мистер Вяк достал козырь из рукава:
– И кто придумал это освещение? Фашисты? Господи, да от него кожа у всех выглядит, как яйца «Бенедикт»! Потом: сколько разновидностей синих шариковых ручек нужно миру? Целый отдел, посвященный исключительно синим ручкам – это уже общественная патология. – Он посмотрел на меня. – Кстати, я хотел купить картридж для принтера «HP Laserjet 1320». Где они тут у вас?
Я:
– Отдел 10-Север, справа.
Уходя, мистер Вяк довольно фальшиво насвистывал «Пляску на полях сомбреро».
Благодаря ему я запомню этот день.
Привет, Ди-Ди.
Бетани сейчас не в том возрасте, чтобы кого-то слушать, поэтому мое мнение ей до лампочки. Но разве не ужасно, что ее жизнь кончится в «Скрепках», как и моя, хотя мы такие разные? Ха-ха! Это была шутка.
Ди-Ди, слушай, я тут недавно вспоминал, какой ты была в школе. Помню, ты рисовала: здоровые тающие часы и злобного единорога с крыльями на лестнице, ведущей в дымоход. Почему ты бросила? Не хочешь снова начать?
И вот еще что: я заметил, что, старея, можно составлять не только списки дел на сегодня, но и списки прошлых дел. Ну, вспоминать, чем ты занимался раньше. Вчера я нашел в шкафу кусок лыжного воска. Даже смотреть на него не мог, потому что катание на лыжах входит в список моих прошлых занятий. Наконец, я собрался с силами и выкинул его. К чему я это говорю: если тебе трудно выбросить кисти и льняное масло, я отлично понимаю. Странно, как постепенно нас покидают старые друзья, увлечения, силы. Но Бетани подталкивает меня к новому. Я до сих пор не спятил только потому, что пишу.
Р.
Кайл пялился на свою вилку и, как Стив, пытался согнуть ее силой мысли.
– Когда мы спросили их о ребенке, они так на нас посмотрели… Будто мы тост за Гитлера предложили, не иначе.
– И фотографии ни одной, – заметила Британи.
– Мне кажется, в таких семьях не бывает детей.
– Кстати, хозяев нет уже десять минут. Сколько можно искать соевый соус?
– В холодильнике у них соуса не было. Только маринад.
Они поковырялись в остывшей китайской еде.
– Чем займемся? – спросила Британи.
– Может, сбежим отсюда и наверстаем упущенное? Они же просто ненормальные.
– Да, но должно быть какое-то объяснение, почему они такие. И вообще, нельзя уходить, не попрощавшись.
– Ну что ж, тогда располагайся. Я пока почитаю… – Кайл взял со столика журнал. – «Нью-Йоркер» за 1971 год.
Британи пошла на кухню. Там было пусто, дверь на задний двор открыта. Она выглянула наружу. Стоял чудный запах прелых листьев, и в свете фонаря Британи видела свое дыхание. На лужайке, покрытой инеем, были следы двух людей. Они вели в переулок. Британи пошла по ним и на ходу поймала свое отражение в окне припаркованного рядом с домом «форда». Так вот я какая.
