— Ага! — отозвалась Кэнди. — У меня же все мокрое! И как я, по-вашему, это надену?!
Доктор Джонс, которого зажали в дальнем углу на заднем сидении, вдруг резко подался вперед.
— Совершенство! — закричал он в полный голос. — Истинное совершенство! Ее маточные трубы — это само совершенство!
— Ага, он к тому же еще и буйный, — заключил один из копов и огрел доктора по голове дубинкой.
Машина неслась по МакДугал Стрит под бешеный рев сирены, так что Кэнди приходилось кричать, чтобы ее услышали.
— Прекратите немедленно! Зачем вы его бьете?! Так же нельзя! Кстати, а покажите удостоверения… мне что-то не верится, что вы, вообще, полицейские!
— Сейчас тебе будет удостоверение! — тот полицейский, который сидел вместе с ними на заднем сидении, рывком расстегнул молнию у себя на брюках, схватил Кэнди за руку и запихал ее руку себе в ширинку. Она принялась яростно бить его по плечам свободной рукой. Она даже приподнялась на сидении и рванулась вперед — в отчаянной попытке пресечь столь вопиющую непристойность — и едва не упала на водителя.
— Эй, вы там, осторожнее! — заорал водитель, которому Кэнди наполовину закрыла обзор. Он на пару секунд потерял управление, и надо же было такому случиться, что как раз в этот момент из боковой улицы вырулил грузовик — патрульная машина неслась прямо на него, и сворачивать в сторону было уже поздно.
— Господи! — закричал водитель и резко выкрутил руль, под истошный скрип тормозов. Они все-таки разминулись с грузовиком, но машину повело дальше в сторону, и они со всей дури впилились прямо в стеклянные двери бара «Сан-Ремо».
В тот вечер в баре собралось сто семьдесят пять гомосексуалистов, и они все решили, что это облава. Примерно половина присутствующих в слепой панике ломанулась к выходу, а оставшаяся половина впала в агрессивное буйство и принялась колотить по патрульной машине всем, чем под руку попадется.
— Здесь извращенцы! — закричал один из полицейских. — Уходим!
За сим последовала полная неразбериха, и Кэнди сама толком не поняла, как так получилось, что какой-то мужчина вытащил ее из машины и отвел под шумок в сторонку.
— Быстрее, быстрее, — повторял он настойчивым шепотом. Кэнди ничего уже не понимала, но одно было ясно: он пытался спасти ее от полиции. Они потихоньку выбрались из бара и побежали по Третьей улице — в направлении Шестой авеню.
— Это какой-то кошмар! — проговорила Кэнди на бегу, одновременно пытаясь хоть как-то прикрыть свою наготу. Когда они завернули за угол и выбежали на Шестую авеню, незнакомец сразу поймал такси.
— Фонд «Молодые и трудолюбивые», — сказал он таксисту, когда они с Кэнди уселись в машину. — И побыстрее, пожалуйста!
— Сделаем! — отозвался таксист, обернулся к ним и на миг задержал взгляд на Кэнди, пытаясь разглядеть в полумраке ее сладкий горшочек с медом.
— Так, я одеваюсь! — воскликнула девочка. — Пусть у меня все мокрое, и фиг с ним! — Она расправила мокрые трусики, и незнакомец любезно помог ей их надеть.
— Спасибо, — сказала Кэнди. Теперь, когда она надела трусы, она себя чувствовала гораздо уверенней. — И спасибо, что вы меня спасли! Господи, я была просто уверена, что нас везут в тюрьму!
— Ну да, как раз туда вас и везли, — сказал незнакомец. Это был очень толстый мужчина с седыми всклокоченными волосами. — Давайте знакомиться, — он протянул Кэнди руку. — Меня зовут Пит Аспай.
— А меня Кэнди Кристиан, — представилась девочка. — Как поживаете?
— Замечательно поживаю, спасибо. Очень рад познакомиться, — Пит Аспай говорил с русским акцентом. — Вы были правы, вас везли в тюрьму. И теперь вам надо срочно уехать из города. Лучше — прямо сегодня.
— Уехать из города? — озадаченно переспросила Кэнди. — Ой, мама. А что я такого сделала?
— Ну, — Пит Аспай задумчиво почесал лоб, — кто знает, кто знает? Все равно наша жизнь — лишь мираж. Но суть в том, что представители власти, полицейские, копы, как там их еще называют — впрочем, название это всего лишь название, — так вот, у них только один взгляд на вещи, материальный, то есть с позиций физических, они непременно засадили бы вас в тюрьму. Это точно.
Манерой речи этот Пит Аспай напоминал Кэнди профессора Мефисто — то есть если не обращать внимания на чудовищный акцент, — так что она сразу прониклась к нему доверием.
— Да, они были не слишком одухотворенными, — согласилась она.
— Ну, конечно, — сказал Пит Аспай. — Да и откуда б им быть продвинутыми в духовном плане!
— Это точно, — сказала Кэнди. Она попыталась разгладить на себе мокрую юбку, которая была вся как будто изжеванная. — Даже не знаю, может, ее лучше снять? А то она мокрая и холодная!
— Да как хотите, — сказал Пит Аспай, — все равно это только видимость. Внешность вообще не имеет значения. Кстати, мы уже подъезжаем.
Таксист остановился у большого здания из бурого песчаника на 73-ей стрит.
— Приехали, — объявил он.
— Замечательно, — сказал Пит Аспай. — Вот наш Фонд. Пойдемте.
Он вышел из машины, расплатился с таксистом и помог выйти Кэнди, галантно подав ей руку.
— Ой, мне так неудобно, — сказала она. — У меня такой вид…. кошмарный.
— Это все суета, — сказал Пит Аспай. — Так сказать, материальный пафос. Молодым и трудолюбивым вы понравитесь такая, как есть. Пойдемте.
Он провел ее в большой вестибюль. Там была стойка наподобие стойки регистрации в отелях, и Пит Аспай направился прямо к женщине за стойкой.
— Эта девушка нуждается в помощи, — сказал он, — и сама хочет помочь другим. У нас есть для нее работа?
— Ну, — ответила женщина, — у нас бригада работает в Миннесоте. Им, я думаю, лишние руки не помешают.
— Я тоже об этом подумал, — сказал Пит Аспай. — Так что пусть едет. И лучше — прямо сегодня. — Похоже, он обладал какой-то гипнотической властью над этой женщиной.
— Да, конечно, — сказала она, глядя ему в глаза. — Я сейчас закажу ей билет.
— Хорошо, — кивнул Пит Аспай, — мы подождем. — Он отвел Кэнди в небольшой огороженный закуток, где были стол и стулья.
— Ты знаешь, кто такие «молодые и трудолюбивые» и чем они занимаются? — спросил он, когда они с Кэнди сели.
— Да, конечно. Они пацифисты… ну, то есть, это я знаю.
— Да, они пацифисты, а еще они много работают и помогают людям. Они все очень продвинуты с точки зрения духовной, и вы увидите, какие у них отношения друг с другом. Настоящее товарищество — в самом высоком смысле. Я уверен, вам с ними понравится.
— Да, мне тоже хочется помогать людям, — сказала Кэнди, — но я не могу ехать прямо сейчас. Мне надо что-то решить с квартирой, собрать свои вещи… — Она снова подумала о Дереке.
— Вам надо ехать, — сказал Пит Аспай с нажимом, — иначе вам не избежать тюрьмы. А потом, когда все уляжется, вы вернетесь. Может, уже через пару дней. А за вашей квартирой я присмотрю. Оставьте мне ключи.
— Я даже не знаю, — с сомнением проговорила Кэнди. — Мне все равно надо взять с собой кое-что из вещей. — Она снова потрогала свою мокрую юбку. — Вы себе даже не представляете, как это противно: ходить в мокром.
— Вам дадут, во что переодеться, — пообещал Пит Аспай. — Что-нибудь очень простое, но зато удобное.
— Я люблю простую одежду, — сказала Кэнди.
— Да, одежда вообще не имеет значения. Глупо судить о свиной отбивной по обертке.
— Это что, такая поговорка у молодых и трудолюбивых? — спросила Кэнди.
— Нет, это древнекитайская пословица — я ее вычитал в книге «И-Цзин».
— Китайцы мне нравятся, — сказала Кэнди. — По-моему, они самые продвинутые из всех… ну, в плане духовном… то есть, у них даже самый обычный человек с улицы — настоящий мудрец.
— Китайский мудрец — человек с улицы! — хохотнул Пит Аспай. — Хорошо сказано.
— И китайская кухня, она очень хорошая, правда? — продолжала Кэнди. — Я умею готовить китайские блюда. — Она собралась уже перечислить ему названия этих блюд и, может быть, даже пригласить его на обед вместе с ней и Дереком, но Пит Аспай ее перебил:
— У нас мало времени. Сейчас уже подъедет машина, чтобы везти тебя в аэропорт. Тебе все расскажут, что делать, а в Миннесоте тебя встретят в аэропорту. Там, в лагере, сейчас живет мой знакомый — он поможет тебе освоиться. И не только освоиться. Его мудрость воистину безгранична. Я бы даже сказал, он — величайший из духовных наставников нашего времени.
— Ой, мамочки, — пролепетала Кэнди. — То есть мне действительно надо ехать? Прямо сейчас?
— Да, ехать надо, иначе вы рискуете угодить в тюрьму. А для вас это будет плохо — в духовном плане. Лично мне было бы все равно, я вижу суть сквозь мираж. Но для вас, для молоденькой девочки, такой милой, красивой и впечатлительной, это будет ужасно. Там с вами будут творить такое… страшные вещи… разденут вас, ну, и так далее.
