В голове Дэвида уже зародились мотивы, ожидающие своего воплощения на синтезаторе, и для этого ему требовалось заработать недостающую часть суммы. Лишь бы ничто не помешало ему довести начатое дело до конца. Например, Клер. Если она каким-то образом узнает о затее одноклассника, а потом расскажет его отцу… Парню показалось, что он теряет точку опоры от одного предположения о таком развитии событий.
Неожиданно в его мозгу выкристаллизовалось ясное понимание того, что он боится отца. Оказывается, все эти годы Редмонд внушал ему не уважение, не желание прислушиваться к авторитетному мнению родителя, а слепой трепет перед отцовским осуждением. Так почитали языческих богов: им поклонялись, приносили жертвы, с ними считались, но их никогда не любили. Разве можно искренне любить того, кого боишься? Во всяком случае, истинная любовь не подразумевает под собой никакого страха.
Мать то и дело говорила, что отец заботится о Дэвиде, но сына почему-то тяготила такая забота. Ему всегда приходилось беспрекословно подчиняться решениям отца, отказываясь от личных интересов и предпочтений. Его жизнь была построена по схеме «чужого счастья», в то время как он хотел обрести собственное.
* * *
Мать очень удивилась, когда следующим утром Дэвид вместо чая налил себе кофе. Она обратила внимание и на другую странность: у сына мелкая дрожь в руках, и он напрягает пальцы, чтобы аккуратно поставить чашку на стол и не разлить её содержимого.
— Сынок, что с тобой?
— А что со мной?
— У тебя трясутся руки.
— Ах, ты об этом, — подросток постарался примерить на лицо самую невинную улыбку. — Наверное, вчера мистер Эйлер слишком долго третировал нас на уроке физкультуры.
— Разве он не понимает, что нельзя вас так нагружать? — вопрос получился риторическим, поэтому Дэвид ничего не ответил.
— И куда только смотрят в школе? — вздохнула мать. — Им бы только подогнать всех под единые нормативы. Они даже не понимают, что не каждый способен справиться с такими завышенными требованиями. И вообще, не всем же становиться великими спортсменами. Мне бы следовало поговорить с вашим мистером Эйлером.
— Ни с кем говорить не надо, мам, — возразил Дэвид. — Скоро это пройдёт.
— А я-то думаю, почему у тебя сегодня в чашке кофе вместо чая.
— Хочу немного взбодриться, — кивнул матери сын.
После вчерашней работы он едва нашёл в себе силы, чтобы начать новый день задолго до восхода солнца, но желание получить Roland Juno и приступить к воплощению новых музыкальных идей помогло ему превозмочь соблазн махнуть на всё рукой и остаться в постели. Нынешней ночью подросток точно так же незаметно покинул дом, отработал положенные часы и вернулся назад. К сожалению, натруженные руки выдали его, и пришлось прибегнуть к невинной лжи, чтобы мать не начала задавать других наводящих вопросов.
А что он будет рассказывать завтра? Постоянно прикрываться уроками физкультуры не получится, потому что мать позвонит мистеру Эйлеру и выяснит, что нагрузки для учеников вовсе не такие высокие, и причина слабости Дэвида кроется в чём-то другом. А когда она поделится своими наблюдениями с отцом, тот наверняка выведет парня на чистую воду. Необходима правдоподобная версия, которая не вызовет лишних вопросов. Но какая? Рано или поздно ему придётся давать объяснения, и лучше придумать их как можно раньше.
— Может быть, купить тебе какие-нибудь витамины? — спросила мать. — Ты тратишь слишком много сил на занятия.
«Лучше бы ты предложила купить мне синтезатор, и все мои проблемы разрешились бы сами собой», — подумал подросток, но вслух сказал, что, пожалуй, он не против поддержать организм с помощью каких-нибудь полезных элементов. Отказ мог бы навлечь на него ненужные подозрения.
После завтрака Дэвид собрал школьную сумку и отправился на уроки.
* * *
— Ты ещё не амнистирован? — поинтересовался у друга Вик, когда они встретились в школьном коридоре.
— После того, как я был застигнут с поличным, отец ни за что не отменит назначенного мне наказания, — отрицательно покачал головой Дэвид.
— Жаль, а то мы уже соскучились по репетициям, но ты и сам понимаешь, что играть в неполном составе не имеет никакого смысла. Кстати, после нашего последнего выступления неплохо было бы взять в группу Гэри. По-моему, он со своим тромбоном придал «Клешням» более насыщенное звучание.
— Отличная идея, — одобрил предложение Вика подросток.
— А как у тебя с работой? — переключился на другую тему собеседник.
— Сегодня мать заметила, что у меня дрожат руки.
— Она что-то заподозрила?
— Пока нет, но скоро начнёт, если я не придумаю этому убедительного объяснения. Утром пришлось сказать, что всё дело в чрезмерных нагрузках, которым нас подверг мистер Эйлер на прошлом уроке физкультуры.
— Есть какие-нибудь идеи на последующие дни?
— Ещё нет, — вздохнул Дэвид. — Может быть, сошлюсь на лёгкую простуду.
— Да, старик, загнал же ты себя в угол.
— Если бы отец не был так помешан на том, чтобы сделать из меня адвоката, и позволил бы мне беспрепятственно заниматься музыкой, я бы, наверное, стал бы одним из счастливейших людей на свете.
«Для полного счастья мне не хватало бы только знакомства с девушкой, встреченной около магазина, где работает Хьюи», — мысленно добавил парень.
— Возможно, однажды он одумается и поймёт, что его сын нашёл для себя более подходящее предназначение, — предположил Вик.
— Звучит фантастически, — усмехнулся Дэвид.
— Между прочим, иногда и в жизни случаются удивительные вещи, — назидательно произнёс друг.
— Не в моём случае.
Звонок оповестил их об окончании перемены, и они поспешили вернуться каждый в свой класс.
* * *
Вечером отец увлечённо рассказывал матери о деле нового подзащитного, так что Дэвиду посчастливилось избежать каких-либо вопросов. Он разделался с ужином и поспешил уйти в свою комнату. В последние два дня у него не оставалось никаких сил не только на чтение дополнительной литературы для поступления в колледж, но и на выполнение обычного домашнего задания. Подросток пытался что-то сделать, но переутомлённый недосыпанием мозг требовал отдыха. Буквы расплывались перед глазами, а простейшие формулировки приобретали вид китайской грамоты.
Дэвид уже несколько раз перечитывал одно и то же предложение, но от этого оно не становилось понятнее. В итоге он закрыл учебник и опустил на него голову. Так продолжаться не может. Следует либо отказаться от идеи приобрести электронный музыкальный инструмент, либо серьёзно поговорить с отцом и сказать ему, что его сын желает отдать предпочтение карьере музыканта, нежели «надёжному будущему», в котором он будет вынужден всю жизнь заниматься ненавистной адвокатской деятельностью.
«Ты псих! — выразил мнение внутренний голос. — Хочешь покончить с собой весьма изысканным способом? Что ж, валяй! Заяви отцу о том, что не собираешься никуда поступать, и посмотрим, как он выбьет из тебя всю дурь».
Но отступать уже было слишком поздно. Если Дэвид бросит работу, ему придётся потерять всю сумму, внесённую в качестве задатка. Нет, он должен продолжать борьбу за право обладать музыкальным инструментом с поэтическим названием Roland Juno-106. Ни за что нельзя сдаваться!
На какое-то время парня охватило воодушевление, и он получил небольшой заряд бодрости. Состояние сонливости отступило, позволив подростку сделать уроки. Он лёг в начале десятого и почти мгновенно отключился от внешнего мира до тех самых пор, пока будильник не оповестил его о необходимости просыпаться и собираться на работу.
— Ну, что, так ничего и не рассказал отцу? — поинтересовался водитель у Дэвида, когда они загрузились и выехали по очередному маршруту.
— Если он узнает, то от меня мокрого места не останется, — горько усмехнулся подросток.
— Так уж и не останется? Подумаешь, прочитает несколько нотаций, а там пройдёт неделя-другая, он и забудет. То ли дело у меня был отец. Скор на расправу. Чуть что, так сразу хватал в руки ремень и хлестал без разбора. На теле вот такие красные рубцы оставались. Приходилось носить длинный рукав, чтобы в школе не расспрашивали, откуда они берутся.
— А разве он не боялся, что может вас покалечить?
— Покуда он пребывал в пьяном виде, у него никаких страхов не существовало. Потом протрезвеет, увидит, что натворил, буркнет что-то себе под нос, и будь здоров. А ты говоришь. По крайней мере, бить он тебя точно не станет.
Собеседник был прав, потому что Редмонд никогда не отличался буйным нравом, но у Дэвида появилось странное предчувствие: если отцу станет известно о работе сына, то непременно произойдёт какая-нибудь трагедия. Неизвестно откуда взявшаяся мысль могла показаться абсурдной, только у парня появилась твёрдая уверенность в том, что интуиция его не подводит. Ещё никогда неприятное ощущение не охватывало подростка столь сильно.
