– Ну так бишь, на чем я остановился?! – грозно вопрошает у собравшихся Степа.
Народ гогочет.
– А-а-а! – радостно хлопает себя по лбу, потом хлопает рюмку водки, шарит рукой в воздухе.
Кто-то услужливо вкладывает ему в ладонь кусочек огурчика, Степаша закусывает.
– А-а-а, – повторяет, – на лифте в Самаре. Ой, это такое дело было, просто беда какая-то, восемнадцать тысяч раз, ночью и в дождь…
– Может, – кто-то всхлипывает, – все-таки, шестнадцать?!
– Я сказал восемнадцать, значит, восемнадцать! – хмурит расползающиеся, как тараканы, брови пьяный Степаша. – Это вообще лучший в моей жизни выезд был, хоть я за «мясом» и полмира объездил! Вон, Гарри не даст соврать! И Али тоже не даст. Ща вон, прям допьет – и не даст ни фига! Так вот, играли мы тогда – здоровски, команда вдесятером осталась, а все равно вынесли «прокладки» два-ноль, без шансов практически. Мойзес тогда еще дебютировал, помните? Ну вот. Игра-то клевая была, да только менты на секторе продержали после свистка еще с час, наверное. Выходим, Али сразу к ментам: отцы, а где у вас здесь туалет-то, значит? А они – да ссы прям здесь, под колонной, закрыт сортир, уже полгода как ремонтируется…
Мы хохочем, а я вспоминаю тот выезд.
Действительно, очень хороший был, только по околофутболу скучноватый.
Драться в Самаре, в общем-то, не с кем особо, а зажечь с тем же Степашей я еще там не мог, по причине отсутствия знакомства. Я вообще тогда никого еще из «стариков» не знал, кроме Гарри, разумеется.
И смотрел на них почти что как на небожителей…
– Ну, – Степа вытирает вспотевший лоб, – Али и поссал, вместе, вон, с Гарри и Депешем, они у нас парни без комплексов. А я, да и остальная братва, – как-то постеснялись. И напрасно, как выяснилось. Потому как пока эти гады ссали, а мы стеснялись, Мосфильмовский за деньги с ментами договорился, что они нам «пазик» дадут до гостиницы доехать с комфортом. А то где там, у стадио, такси-то ловить в этой пердяевке. А Самара, сцуко, оказывается, город большой, ехать до-о-олго, а писать-то хочется…
– Погоди-погоди, – ржет Али, – давай-ка выпьем, пока ты, гад, до кульминации не дошел…
– И это правильно! – поднимает вверх указательный палец Степаша. – Потому как, когда дойду, вы не то что пить, – дышать, правду говорю, не сможете!
Народ, гомоня, разливает водку. Али поднимает стакан вверх:
– За Великий! Могучий!! Всех в рот ебучий!!! Футбольный Клуб «Спартак» Москва!!!
– Да-а-а!!! – дружный рев, раздающийся из минимум пары десятков луженых, тренированных террасами всех значимых стадионов России и Европы, глоток, еще долго гуляет эхом по пустым коридорам мчащего через ночь испуганного поезда…
– На выезд едем!
Со «Спартаком» мы!
И будем ез-дить с ним все-гда!!
И скоро станешь!
Ты чемпионом!
Великий клуб «Спар-так» Мос-ква!!!
– «Спар-так»! – три хлопка.
– «Спар-так»! – три хлопка…
Ой, думаю, – весело ж сейчас тем бедолагам, которые не на футбол в Питер сейчас в нашем вагоне едут…
Ну да ладно. Их проблемы.
Тут ведь ничего личного – просто люди оказались не в том месте и не в то время.
Иногда и хуже бывает, что тут поделаешь…
– Ну так вот, – продолжает, вытирая рот после опрокинутой внутрь рюмки Степаша. – Самара – город, сцуко, большой. Ехать по нему, сцуко, долго, а писать – хочется. Пива-то перед игрой – ого-го сколько в себя залили! А кое-кому – так вроде даже и какать…
– Все, хорош, – вмешивается красный от смеха Гарри, – дальше я, а то ты неправильно роль своей личности в истории освещать будешь…
Али с Мосфильмовским сгибаются в приступе беззвучного хохота, вытирают выступающие из глаз слезы.
– Кто? Я?! – удивляется Степаша. – Ну ты даешь, Степа! А еще вчера был мне братом…
Гарри только рукой машет и башкой трясет:
– Так вот, – продолжает, – там в этой пердяевской гостиничке, куда мы наконец доехали, – всего один лифт, причем, сцуко, медленный и скрипящий. Конструкции, если мне склероз не изменяет, аж Карачаровского механического завода. Причем, тысяча девятьсот мохнатого года выпуска, ага. Ну мы с Али и пропустили туда особо страждущих, сами у дверей остались. Нам-то – не так срочно туда надо, можно и перекурить на холодке. А те – уже в предвкушении в лифте пританцовывают, ага. Типа, ща мы до номеров-то доберемся! И тут мимо нас – метеор, бля, ракета! Комета, блять, бесхвостая!! Степаша, как в метро в час пик, весом их своим на скорости уминает! Хлобысь!!! Двери ме-е-едленно закрываются, лифт поднимается на полметра и, естественно, ломается от, блять, перевеса…
…Хохот в купе и рядом стоит такой, что, кажется, дребезжат вагонные стекла…
– Да тише вы! – машет на всех руками Али. – Самое интересное чуть попозже было, когда он, ну в смысле, лифт, – остановился. Ну там сначала – все как положено: мат, вопли, жалобы на неудавшуюся жизнь. А потом такой спокойный и даже, я бы сказал, несколько недоумевающий, негромкий Степин голос: типа, а я-то какого хера сюда к вам в лифт этот гребаный полез, у меня ж номер на первом этаже?! Как они там его не отдуплили – просто ума не разложу…
В вагоне уже – форменная истерика… У всех, включая проводницу…
– Да мы бы, может, и отдуплили, – выдыхает, отхохотавшись, Стаканов. – Да в этом сраном лифте не то чтобы кого приложить, руку поднять невозможно было. Утрамбовал, скотина жирная. А я только и мог, что зубы стискивать, чтоб, пардон, моча верхним маршрутом не отправилась…
– Да, – утирает слезы, присоединяясь к разговору, кто-то из банкиров, – тот выезд в Самару вообще зачетным получился. Все, блин, отличились, каждый по-своему. Помните, как Виталик всех всю дорогу фотографировал? Позировать заставлял, флаги разворачивать, файера жечь, с ментами обниматься? А потом перед отъездом сели в какой-то ресторации похарчеваться, Крейг у него фотик взял посмотреть да и спрашивает: «Бля, Виталя, а почему это у тебя тут в окошечке уже девяносто восемь кадров обозначено? У тебя что он – какой-то новой системы? Или, может, ты просто пленку забыл в аппарат вставить?!»
Тут уже и я вместе со всеми плачу от хохота.
Виталик «Ха» – личность в узких кругах более чем известная…
И, чего уж там, – колоритная…
…Кто-то произносит очередной тост за самый великий российский футбольный клуб, мы выпиваем, и я подмигиваю Никитосу.
Мол, – пойдем покурим.
Пора.
А то смеяться уже больше – просто сил никаких нет.
В принципе.
И песни орать – тем более.
Пусть они даже и миллион раз родные, миллион раз красно-белые.
Послезавтра на трибуне наоремся по полной программе…
…Протискиваемся через толпу, выбираемся в коридор, потом в тамбур, где я достаю из кармана полусмятую пачку курева.
Никитос с готовностью угощается.
Он вообще из всех сортов сигарет предпочитает исключительно «Чужие».
И тут его – уже точно не переделаешь…
– Ну, – спрашиваю, – ты, похоже, тут у нас уже совсем обжился?
Он кивает, прикуривает и, ничего не говоря, поднимает вверх большой палец.
Типа, – заметано.
Глотаем дым, наслаждаемся относительной тишиной и прохладой тамбура.
– Слушай, Данил, – говорит, – а я тут тебя с девчонкой случайно в Москве видел, в районе у Патриарших. Молодая такая, светловолосая. Модная очень. У вас с ней как, серьезно? Просто, как я понимаю, для простого перепихона выходного дня девчонка слишком уж правильная, хоть и высокомерная. Да ты и сам такой, так что – два сапога. А так – держит себя очень свободно. И – красивая, чего уж там…
– Да вроде, – жму плечами, – серьезно. А что не подошел-то, если видел?
– Да, – жмет плечами в ответ, – что-то постеснялся. А скажи вот, как это бывает, если серьезно? А то я все хочу влюбиться в кого-нибудь, а – не получается почему-то ни фига, просто как зараза какая-то…
– Ни хрена себе, – чешу затылок, – ты вопросы задаешь. Так сразу и не ответишь…
– А ты попробуй, – просит. – Для меня это реально важно, я не просто тут перед тобой на жопе еложу. Мне уже двадцать один год, между прочим, а я не то чтобы никто никогда по-серьезному не любил, но даже, похоже, и не влюблялся…
Я вздыхаю и лезу в пачку за следующей сигаретой.
Прикуриваю и – неожиданно – ощущаю полную беспомощность.
Что я ему сказать-то могу?
Ничего не понимаю!
…Спасают меня открывающаяся дверь и вваливающийся в тамбур Али.
– О, – говорит, – привет, парни! Вы что тут, секретничаете, что ли? А я там уже как-то потерялся, в этом шуме и воплях кошачьих. Просто не могу больше – и все тут, а народ разве разгонишь? Друзья все-таки…
– Ну так, – улыбаюсь, – и мы здесь по той же причине. И не секретничаем ни фига, какие уж тут могут быть секреты. Тишиной наслаждаемся…
– А пойдем-ка тогда, – зажигается Глеб, – в вагон-ресторан! Тыщу лет как в вагонах-ресторанах не был! Посидим, водки выпьем, закусим, чем Бог послал. Покурим заодно в нормальных условиях. А как вернемся – так, глядишь, и народ угомонится, спать завалимся. А то приехать в Питер и по городу не погулять – это как-то совсем неправильно…
